Чудесная должность - конкурс: Эликсир Диониса

Вот не надо морщить лоб и хмурить брови! Я вам сейчас такую историю расскажу - вы уж точно мне не поверите. И зря! Потому что чистая правда!

А дело было так: в кабинет постучали.

- Войдите, - пробурчал я устало.

Дверь отворилась. В неё ввалился бритый наголо молодой человек в драных джинсах. За спиной у него болталась балалайка.

Всем посетителям я даю прозвища: так работать интереснее, да и помнить потом.

Вот недавно - заходит в кабинет один крендель без микроскопа и говорит: “Доктор, я микробов вижу. Невооружённым глазом, без микроскопа. Не верите? Вон они у вас по носу ползают. Наглые такие. Давайте я их прихлопну!”

По привычке я ему сразу дал кличку, хотя это точно не мой пациент. По этому кренделю нарколог плачет, а психотерапевты такой клиникой не занимаются, профиль не тот. Ну и с этим больным всё было просто: не долго думая, окрестил я вошедшего балалаечником.

- Присаживайтесь, - говорю я балалаечнику. - Как вас зовут? Вам справка на права нужна или на оружие?

- Да не… Никакая справка мне не нужна. У меня проблемы. Я от Анатоль Борисыча, - начал балалаечник. - Он вам звонил.

- А, - говорю я, - понятно!

Кто-то мне действительно звонил, но разве всех упомнишь? Хороший психотерапевт как хороший компьютерщик. Вечно им задают один и тот же вопрос: ”Слушай, ты ведь в компах сечёшь? Скажи, вот такое дело… Не посмотришь?”

У нас, психотерапевтов, тоже самое, только просят исправить не перегревшийся процессор, а чей-то мозг, который посложнее будет. В остальном, разница, в общем, невелика: “Слушай, поговори с моей дочкой, она хорошая, только у неё проблемы с головой”.

А у неё не с головой проблемы, а с родителями, к примеру. Но девочка-то хорошая, поэтому - поговорю, конечно. Хотя, может, им всей семьёй нужно прогуляться - к семейному психологу. Есть сейчас такие, не особенно они помогают, хотя если для всеобщего успокоения и примирения, то… Ладно, я отвлёкся.

- Присаживайтесь. Стоячих я не принимаю. Как вас зовут?

Молодой человек стянул лямку с плеча, плюхнулся на стул, положил балалайку на колени и представился:

- Алексей Такой-то.

- Рассказывайте. Только по порядку.

- Лучше я вам про всё это спою. Можно? А то уж мочи нет терпеть.

Я такого навидался за свою практику, что уже отвык удивляться.

- Валяйте, - милостиво разрешил я и ободряюще улыбнулся.

И балалаечник ударил по струнам. Я поморщился. Пел он паршиво, а играл ещё хуже, терзая балалайку дворовым способом исполнения с “боем“ и тремя аккордами.

Постепенно завывания под дребезжание балалайки начали складываться в историю. И если пересказать её в более понятном виде, с балалаечником приключилось вот что.

- Будь спок! Обернусь за пару часов, - сказал утром Андрюха.

Лёха посмотрел на часы - половина девятого вечера.

"На обратной дороге сломался автобус? Или деревенские ухари дали Андрюхе по башке и отобрали последние деньги?.. Лезет же в голову всякое, - подумал Алексей. - Кокнул, небось, банку с самогоном, вот и боится на глаза показаться".

Выпить Лёхе хотелось так, что хоть об стену стучи кулаками, хоть ори что есть сил. Да всё бестолку.

Встав с продавленного дивана, он начал нарезать круги по комнате.

"Говорил же я ему, - думал Лёха. - что бабла хватает. Взяли бы чекушку и пивка, давно бы отлично было б!" Но Андрюха заладил:

- Возьмём три литра! А чё, чумовой самогон - картофельный. Я мигом, обернусь за пару часов.

"Ну и где Андрюха? Если в девять не появится, пойду на улицу, может, увижу знакомого, у которого ещё не стрелял денег. Эх, найти бы такого знакомого!"

Лёха плюхнулся на диван и включил телевизор.

Шли новости: на планете снова росла напряжённость и гибли мирные люди.

Скривившись от мысли, что с выпивкой там, где рвутся бомбы, наверное, совсем плохо, Лёха нажал кнопку на пульте.

Телевизор мигнул и переключился на другой канал. Во весь экран закрутилось водяное колесо мельницы: шла историческая передача.

”В средние века люди поставили себе на службу природные стихии. Водяные мельницы…” - сказал голос за кадром.

На экране вода, падавшая из запруды, вращала широкие лопасти.

Телеведущий продолжал разглагольствовать о повышении темпов производства, о росте средневековой экономики и о прочей никому не нужной ерунде.

Лёха закрыл глаза и тут же журчание воды напомнило о звуке разливаемой по стаканам водки.

Распахнутое окно с грохотом ударилось о фрамугу. Лёха поморщился.

Вскочив с дивана, он подошёл к окну. На улице поднялся ветер. Погода резко изменилась: потемнело, набежали чёрные тучи, жаркий летний день собирался закончиться дождём.

Снова налетел порыв ветра и сорвал газеты - ими вместо штор Лёха заслонил низ окна, чтобы солнце не било в глаза.

Лёха кинулся закрывать ставень, да опоздал: окно снова громыхнуло и ветер забросил двух больших насекомых в комнату.

- У, паразиты, - Лёха крутанул ручку, запирающую окно.

Мух ему ещё не хватало, подумал он. Будут теперь жужжать, ползать везде и мешать спать.

Лёха снова плюхнулся на диван. А телевизор долдонил:

- В Голландии и Франции тем временем стали повсеместно распространяться ветряные мельницы…

Лёха закрыл глаза. Ветряные мельницы не исчезли, но продолжали вращаться перед мысленным взором, только вместо лопастей мелькали гигантские бутылки водки.

Послышалось жужжание.

Мухи, наверное, решил Лёха. Жужжат, сволочи.

- Давай, - пропищал кто-то у правого уха Лёхи.

Пищание стало громче:

- Нет, Свистопляс. Лучше ты.

- Эй! - прожужжал кто-то совсем уж явственно. - Открой окно.

Лёха поднял веки.

Два крохотных человечка, размером не больше шмеля, зависли перед лицом Лёхи. Одеты они были в махонькие пёстрые хитончики, на ногах малюсенькие сандалики, у каждого крохотный лук и колчан со стрелами, а за спиной мелькающие от быстрых взмахов крылышки.

- Открывай окно, - повторил человечек справа. - Да побыстрее.

Лёха ошарашено переводил глаза с одного человечка на другого. Потом он решил, что это ему снится. Но телевизор по-прежнему работал: передача про мельницы закончилась, опять крутили новости.

- Мы спешим, открывай, - пропищал кроха. - Ну, давай же.

- Чего?! - удивился Лёха. - Вы кто такие ваще?

- Эротики мы!

- Кто?

- Эроты маленькие!

- Чего?

- Купидончики по-вашему! Понял? Быстрей, открывай окно!

- Пожалуйста! - воскликнул эротик справа. - Нас ждут великий Пан и нимфы, а ветер закинул нас сюда.

- Не вмешивайся, Пестик! - цыкнул на него левый карапуз. - А то он сейчас обнаглеет. Открывай окно, я сказал!

- Зачем? - спросил Лёха заторможено.

- Тупой, что ли? - эротик выхватил стрелу из колчана, приложил её к луку и натянул тетиву. - Я не шучу! Открывай, быстро! Не то как сейчас пронжу твоё сердце любовью! Мало не покажется. Ну?!

В другой день Лёха упал бы на пол. Стал бы кататься по протёртому линолеуму. Заржал бы истерически, замолотил ногами по полу так громко, что соседи снизу недовольно бы нахмурили лбы и сказали:

- Опять в двадцать восьмой квартире гуляют.

А в иной день он бы задумался - не допился ли он до чёртиков? И не лучше ли бросить всё и самому бежать сдаваться в наркодиспансер?

Но так было бы раньше. Лёха апатично смотрел на направленную прямо в его сердце крохотную стрелу, затем вяло взмахнул рукой и сказал жалобно:

- Давай, стреляй. Чего тормозишь, а? Стреляй, ну! Сил нет, помираю! Не могу. Мне бы выпить. Тады бы я в раз человеком стал. На душе так паршиво, так муторно.

Один из эротиков приземлился на подлокотник дивана, а второй начал летать перед лицом Лёхи.

- Муторно? Хм… Грустно тебе?

- Да, пацаны. Так муторно, что хоть вешайся. И ноги не держат, а руки дрожат.

Эротик, которого звали Свистоплясом, воткнул стрелу в колчан и задумчиво проговорил:

- Хм… У меня ведь с собой эликсир Диониса. Может, налить ему?

- Налить! Налейте, мужики, помираю!

- Ты что, Свистопляс? - вскинулся Пестик. - Давать смертным эликсир категорически запрещается!

- А кто узнает? Пускай человеку веселей станет.

- Но так же не полагается! Эликсир только для бессмертных!

- Не ссы, Пестик! Мы же не из баловства! Смотри - человеку грустно, вешаться с тоски собирается. Надо помочь.

Свистопляс вытащил из-за пояса крохотную флягу, а потом с сомнением посмотрел на Лёху.

- Какой ты огромный. Есть у тебя посуда побольше?

- Стакан. Пойдет?

- Тащи. И воды в него налей. Разбавим.

Лёха мигом обрётший силы, убежал на кухню и через минуту вернулся, неся стакан с водой.

Отчаянно маша крылышками, Свистопляс завис над поверхностью воды, отвернул крышечку и перевернул флягу.

Выкатившаяся из фляги капля плюхнулась в стакан. Лёха опустил палец в стакан и, как ложкой, перемешал коктейль. Потом с сомнением понюхал жидкость.

- Пей! - приказал эротик.

Лёха поднёс стакан ко рту, почмокал губами, а потом залпом опрокинул его.

Выпив, Лёха замер, прислушиваясь к организму.

- Ничего не чувствую, - произнёс он и почесал затылок.

- Сейчас подействует. Открывай окно. Быстро, мы торопимся.

Лёха рывком распахнул окно. Эротики вылетели и, помахав на прощанье ручонками, растворились в вечернем сумраке.

- Чувствую! На душе хорошо как стало! Как будто стакан накатил! - завопил Лёха эротикам вдогонку. - Спасибо! Вы реальные пацаны, хотя и очень мелкие!

Тревожно взвизгнул дверной звонок. Ура! Наконец-то самогон и Андрюха!

Через минуту трехлитровая банка стояла на столе, а Лёха торопливо разливал самогон по стаканам. По кухне понёсся запах сивухи.

- Где тебя носило?

- У бабы Насти подчистую всё вымели, свадьбу рядом гуляют. Пришлось тащиться к Михалычу на хутор. Пока туда-сюда, ну вот и… Ладно, поехали.

- Вздрогнем!

И они опрокинули стаканы. Посидели чуть-чуть, закусили чёрствым хлебом, и накатили ещё.

- Чёто я нихрена не чувствую, - сказал Лёха. - А ты?

А Андрюху уже накрыло, он пьяно ухмыльнулся и стал защищать продукт Михалыча:

- Да ты чё, чумовой самогон.

- Не берёт меня, - Лёха с сомнением прислушивался к внутренним ощущениям. - Чёто ни в одном глазу.

И тут Лёху действительно накрыло.

Он застыл на минуту, пялясь пустым взором в окно.

- Эй! - Андрюха помахал ладонью перед лицом собутыльника. - Ты чё?

Но Лёха уже вышел из ступора.

- Играть хочется, - сказал он, глупо улыбаясь. - Вот!

- Ну тащи карты, в двадцать одно сейчас…

- Да не, гитара у тебя была. Неси её!

- Чё? - Андрюха воззрился на друга.

- Не въехал? Смерть как играть хочется. И петь!

- Охренел?

- Душа музыки жаждет. Тащи гитару, быстро. Сыграть хочу.

- Кокнули её об асфальт. На той неделе. Клеить надо.

- Есть ещё инструмент у кого? Мне пофиг какой.

Андрюха задумался, перебирая друганов и знакомых.

- У Лёлика есть пианино. Сеструха младшая на нём долбает. И… О, балалайка. У меня, на антресоли. Дедова!

- Неси!

Через полчаса совсем стемнело, короткая летняя ночь накрыла город. Из распахнутого окна на пятом этаже неслось треньканье балалайки и два голоса, один пьяный, а другой трезвый, тянули невпопад:

По ре-ке плы-вёт то-пор,
Же-ле-зя-ка хре-но-ва…

И соседи, которым на следующий день нужно было идти на работу, недовольно ворочались в постелях, гневно морщили лбы и бормотали в ярости:

- Опять алкаши из двадцать восьмой квартиры гуляют. Паразиты!

А соседи снизу, которым надоело пение и топот, схватив швабру, стали стучать в потолок, но это не помогало.

Бедлам и тарарам творился до самого утра.

Балалаечник ударил по струнам в последний раз, умолк и утёр пот со лба.

- Такая вот хреновина! - пожаловался он уже в обычной прозаической форме.

- А часто у вас такие позывы к пению случаются?

- Да каждый день считай! И нихрена не поделаешь. Я могу потерпеть денёк! Но так меня ломает… Короче, колбасит, - вздохнул Алексей и щёлканул пальцем по горлу, - как от этого “дела” никогда не было! И проблемы сплошные: я ж теперь не выпиваю и не курю. Не то, чтобы бросил, но как-то не хочется. Ваще. Интереса - нуль. Водку пью, как воду, смолю, как укурок последний, а не цепляет.

- Так это ж отлично.

- Сейчас, ага. Пацаны на меня косо смотрят. Я ж выпивку перевожу почём зря! Сам не пьянею и другим не даю! Чего хорошего? Я ж ненормальный! Доктор, сделайте что-нибудь. Помогите!

- Вообще, вам к специалисту нужно. Давайте я вам сейчас направление выпишу… К наркологу…

- Но доктор, я же от Анатоль Борисыча!

- А! Ну…

Вот ведь пристал как банный лист с этим Анатолем Борисычем, подумал я.

- Но пить вам нельзя. Вообще! - сказал я сурово. - Категорически запрещается! Неважно, чувствуете вы алкогольное опьянение или нет. А будете нарушать, увидите летающих крокодилов и, неровён час, сиганёте с балкона.

Балалаечник помрачнел.

- Ага. - Сказал он обречённо. - Я понел…

Потом, поковыряв гриф, балалаечник выдавил из себя:

- А чё с пением? И игрой? Участковый грозиться посадить, если я не перестану по ночам орать. Как бороться? Я целый день креплюсь, креплюсь, а потом ночью - бах! И меня накрывает. Вот как сейчас у вас в кабинете.

- А вы не боритесь. Ваши музыкальные таланты - тоже самовнушение. Но любой талант развить можно. Сейчас вы играете отвратительно.

- Знаю, - вздохнул балалаечник. - Раньше я пил и бренчал исключительно под этим делом, в охотку. И знал, что играю великолепно. А теперь я трезвый и сам слышу, что паршиво.

- Вот! - говорю я. - Запишитесь в хор, идите в кружок, в котором обучают игре на русских народных инструментах. И можете записаться в театральный кружок - там тоже петь учат. Раз уж всё равно поёте и играете, нужно, чтобы у вас это хорошо выходило. И не ограничивайте себя днём, пойте и играйте на здоровье - тогда к ночи вам это дело надоест, и вы будете спать спокойно.

- Доктор! - просиял Алексей, схватил меня за руку и начал её трясти. - Не зря вас Анатоль Борисыч рекомендовал. Голова! Я бы до такого нивжисть не додумался.

И, рассыпаясь в благодарностях, балалаечник покинул кабинет, но история на этом не закончилась.

Прошло лет семь, а может чуть больше. Нет, точно больше. За это время я женился, родилась у меня славная дочурка, да и с работой повезло: устроился в небольшой, но престижный медицинский центр за достойные деньги. И, конечно же, я уже забыл об этом странном пациенте с балалайкой.

Но показывали как-то по каналу “Культура” вечер русской народной песни. Не люблю я, честно признаюсь, народную песню, поэтому решил, было, выключить телевизор. Но больно хорошо запел первый исполнитель. Задорно так, завораживающе. Я прям заслушался.

Присмотрелся, гляжу - знакомое лицо, мой балалаечник, собственной персоной. Только бороду лопатой отрастил. И волосы на голове. И не в дранной джинсе - нацепил красную рубаху, синие порты и сапоги хромовые. Но точно он. Только стал постарше, заматерел, животик небольшой. Но хорошо выглядит. Разухабистый, весёлый такой.

А ведущий тем временем объявляет: выступает лауреат русской народной песни - Алексей Такой-то.

Точно! Мой пациент с балалайкой!

А вы вот не верите. Я сам не верю, что алкаш с ”белочкой” стал кем-то. Обычно наоборот бывает: сперва человек добивается известности, а потом уже приходит ”белочка”. Такого - сколько угодно.

Однако ж: играет, поёт. И - хорошо. И судя по виду - не пьёт. Да чего говорить - сами его видели, наверное, по ящику.

В общем, удивительно. Чего только в жизни не бывает! Магия какая-то. Волшебство!

Но если вы снова подумали, что тут всё и заканчивается, то вы опять ошибаетесь. Что было раньше - цветочки! А прошло-то времени всего ничего - три недели какие-то паршивые, а такие перемены!

Признаюсь, что увидев тогда моего алкаша по телевизору, я, конечно, удивился, но… А впрочем, я сбиваюсь, но это потому, что взволнован… И пьян немного… Хоть и не хирург, но пьян, но… Да кто ж трезвым такие перемены сдюжит?

Забыл сказать, что в тот вечер, когда я по телевизору в первый раз увидел Алексея Такого-то… Ладно, к чему хранить врачебную тайну, когда врачи-то уже никому не нужны? Так вот: когда по телевизору в первый раз я увидел Алексея Чумаченко с балалайкой, у меня болел палец. Ничего серьёзного, просто весна, авитаминоз, попала в ранку грязь, воспалился заусенец. Короче, зреет нарыв. Палец чешется и зудит нестерпимо: и это после того, как я его основательно залил йодом, нанёс мазь, перевязал - в общем, сделал всё как надо, а палец, мерзавец, всё равно не проходит.

Ну, думаю: нужно идти вскрывать. Но не хочется резать. Не то, чтобы я боялся, но неприятно: запах хлорки, скальпели, хирурги со своеобразным чувством юмора, а потом ещё и гемор с перевязками. Короче, идти надо, но я мнусь и время тяну. Такой вот я несознательный человек. Даром что врач-психотерапевт.

А идти надо: послезавтра пятница и отпуск: самолёт, Испания, пляж и всё такое. Откладывать нельзя, вскрывать нарыв надо, но как не хочется!

В расстроенных чувствах включаю я телевизор, а по нему показывают моего бывшего пациента.

Я посмотрел, послушал, проникся игрой и пением, удивился тому, как Алексей сильно прибавил в мастерстве, и… но, как я уже сказал, история на этом не заканчивается: выключил ящик, сижу и не понимаю, в чём дело: что-то не так с телом, что-то изменилось… Но что?!

Потом до меня внезапно доходит: палец-то больше не болит! Вот радость какая! Пощупал, надавил на ноготь… Нет нарыва! Всё само рассосалось! Как и не было! И даже ожёг от йода куда-то делся! Фантастика прям!

Порадовался, я, конечно, в тот вечер, но почему нарыв быстро прошёл так и не понял сразу.

Да и никто бы не догадался! Попробуй, докумекай, ага! И Шерлок Холмс и тот бы не врубился!

Да и чего голову ломать зря?! Всё отлично! Обрадовал жену, сказал: “Всё путём, в отпуск едем!”. Дочка - довольна, а жена - счастлива. Чего ещё в жизни нужно?

Укатили. Возвращаемся через три недели, загоревшие, отдохнувшие, настроение отличное.

Выхожу я в понедельник на работу, а главврач меня встречает у порога моего кабинета и говорит:

- Извини, но мы тебя соптимизировали. Короче, ты уволен. Вот, распишись.

У меня глаза на лоб лезут:

- Не понял? А мои пациенты?

- Какие пациенты? - главврач печально смотрит в сторону.

Я кручу головой и тут до меня доходит - во всём нашем мед. центре стоит прямо таки гробовая тишина.

- Блин, - говорю. - Не понял… Где больные? Праздник, что ль, какой? Рок-группа известная приехала? Суперзвезда?

- Праздник, ага, звезда… - говорит главврач играя желваками, - третью неделю звездец этот… Нет больных больше.

- Как? А где ж они?

- Выздоровели, гады. Все. Неизвестно почему, но факт - люди перестали болеть, ну и медицинский бизнес теперь трещит по швам и рушится.

Я стараюсь постичь происходящее, но главврач суёт мне бланк с уведомлением:

- Давай, сделай милость, не ерепенься, подпиши по-хорошему, тут тебе три зарплаты строго по законодательству, ну и ещё немного от щедрот владельцев, чтобы ты тут два месяца небо не коптил. Всех остальных врачей на той неделе уже соптимизировали, один ты из графика выбиваешься. Подписывай.

- Да что случилось-то?

- А никто не знает. Как ты в отпуск ушёл - перестали к нам больные ходить. Не болеют… Причём не только у нас, а по всей России такая же ерунда три недели творится. Перестали болеть. Вообще. Сволочи. И в терапии тоже самое, и в хирургии. Только в гинекологию кое-какие пациентки ходят. А в других - всё, голяк полный. Такие дела. Давай, подписывай, а не то учредители на тебя юристов натравят, по деньгам тоже самое будет, да с гемором.

Я в прострации подмахиваю уведомление об увольнении.

- Молодец, - говорит главврач. - Я дам команду бухгалтерии, завтра к вечеру жди, будут бабки на карточке.

- Да как же это?

- Что?

- С работой и мед. центром.

- Решение учредителей. Аномалия по всей России: больницы и поликлиники стоят пустые. Такая вот “радость”. Врачам теперь, если есть работа, то только в роддомах. Я тоже ”счастлив”: меня тоже убирают, но чуть позже. Такие дела. Всё, раз нет пациентов, то нечего деньги расходовать. Мед. центр накрылся, а какая была хорошая работа.

И главврач вздыхает, разворачивается и уходит по коридору к лифтам.

Я иду домой и рассказываю всё жене. Она тоже в шоке, пилит меня за то, что я подмахнул злосчастное уведомление. Мы ругаемся. Жена уходит в другую комнату, а я достаю бутылку и стакан из бара, выпиваю, затем включаю телевизор. А там…

Там на экране снова балалаечник Алексей Чумаченко. Со своей балалайкой. Он улыбается… Он играет… Он поёт… Я его слушаю…

В душе моей распускается весна, я хочу подойти к жене, извиниться за некрасивое поведение, за то, что я такой дурак и деспот, за то, что я эгоист, и вообще… Но жена сама приходит ко мне, она плачет и просит у меня прощения, мы обнимаемся и слушаем, слушаем, как поёт мой златоголосый балалаечник…

А он поёт, поёт, не останавливается, в его голосе слышен шум прибоя, и крики чаек, и стон ветра, и звон струн завораживает сильнее свирели Пана, а голос балалаечника подобен гласу Орфея.

Ловкие пальцы Алексея Чумаченко перебирают струны и балалайка звучит как древнегреческая лира - звонко, легко и весело.

Балалаечник поёт, песня странная, необычная, это древнегреческий напев, я узнаю его:

Что тебе мило, весна, иль зима, или осень?
Может быть, лето? Какую пору возвратить ты хотел бы?
Лето, когда созревает всё то, над чем мы трудились?
Может быть, сладкую осень, с даром плодов полновесных?

Не знаю почему, но я уверен - это песня посвящена сыну богини Земли, которая была оплодотворена ливнем, пролитым на неё из грозовой тучи богом Небес. Сын Неба и Земли, разорванный на куски титанами, он снова оживает и возрождается, подобно цветам весной.

Когда-то давно не было ещё ни комедии, ни драмы, ни трагедии, но этот напев уже звучал, и шествовали торжественные процессии, славящие умирающего и возрождающегося бога.

Балалаечник продолжает тянуть колдовской напев, и никто не может противиться чарам певца, да и человек ли он теперь?

Или ленивую зиму? Ведь люди зимою обычно
Греются в доме своем, наслаждаясь в покое бездельем.
Или красотка-весна тебе нравится больше?
Скажи мне, что тебе по сердцу? Давай поболтаем.

Приходит из школы дочка, она садится рядом с нами перед телевизором, по её щекам текут слезы.

- Папа, - говорит она, - когда я вырасту, я стану, как этот дядя.

- Кем же ты станешь? - спрашиваю я.

У нас с женой тоже струятся слёзы, но это слёзы счастья, а не горя.

- Буду пением и музыкой спасать и исцелять людей.

И тут я понимаю, что она права. Да мало ли на что способен эликсир Диониса? Фракиец Орфей, укрощавший дикие силы природы пением, тоже, наверное, отведал этого чудесного напитка.

- О, пой, пой, мой сладкоголосый балалаечник! - шепчу я в безумном исступлении. - Играй! Играй! Перебирай струны, только не останавливайся!

Теперь-то я знаю, что песни твои несут радость людям, а радость - это счастье. А там где счастье, там нет места болезнями и горю.

- О, златоголосый балалаечник! Песни твои и голос исцеляют неизлечимо больных. Слепые прозревают, а глухие, ощутив вибрацию струн, начинают внезапно слышать твои дивные песни! Под звуки твоей балалайки паралитики отбрасывают костыли и пускаются в пляс, а язвенники отодвигают диетическое питание и начинают объедаться всяческими вкусностями.

Теперь-то я понимаю, что история, давным-давно пропетая тобой в моём кабинете, была не глюком скатывающегося в безумие алкоголика, но - правдой.

- О, сладкоголосый балалаечник! Дураки от твоего голоса умнеют, а зазнавшиеся умники осознают истинное своё значение в мироздании.

Что же сотворил с тобой эликсир Диониса, кем же ты стал, балалаечник? На какие свершения ты теперь способен?

- О, златоголосый балалаечник! Старики и старухи молодеют, услышав, как ты поёшь, а мальчики и девочки быстрее взрослеют под звуки твоей балалайки.

- О, пой, пой, мой сладкоголосый балалаечник! Играй! Играй! Перебирай струны, только не останавливайся!

Ведь ты, балалаечник, испив одну каплю этого напитка, стал мессией. Ты, алкоголик, испив лишь каплю эликсира, научился играть и петь так великолепно, что стал спасителем человечества. И эта капелька эликсира помогла тебе стать тем, кем ты стал и лишила меня работы.

- О, златоголосый балалаечник! Играй! Играй! Перебирай струны, только играй, прошу тебя, не останавливайся!

Но я бы отдал все профессии мира, все дурацкие профессии этого мира, неспособные исправить всё зло этого мира, лишь за одну настоящую профессию - профессию спасителя человечества, за одно то, чтобы ты никогда не прекращал петь и играть, чтобы ты, златоголосый балалаечник, играл бы и пел вечно!

- О, пой, пой, мой сладкоголосый мессия! Играй! Играй! Перебирай струны, только играй, прошу тебя, не останавливайся!

Я - кошка. Хожу где вздумается, гуляю сама по себе.

Отредактировано - Коша 08 Дек 2014 20:16:32

Хроник.

Пустите, меня ждут на кладбище.

Отредактировано - Kadze 14 Ноябр 2014 12:08:51

Отредактировано - Falcony 21 Ноябр 2014 16:47:34