Геннадий Прашкевич: «Год литературы — бутафория!»

ПОЖАЛУЙ, самый известный новосибирский писатель Геннадий Прашкевич издал свое очередное произведение — биографию культового фантаста Толкина. Книга вышла в серии «ЖЗЛ» в издательстве «Молодая гвардия». Напомним, до этого были опубликованы еще пять жизнеописаний, над которыми работал Геннадий Мартович: это книги о братьях Стругацких, Станиславе Леме, Жюле Верне, Герберте Уэллсе, Рэе Брэдбери. Представляем вашему вниманию новую беседу Геннадия Прашкевича с поэтом и журналистом Юрием Татаренко. Как обычно, в разговоре коллег были затронуты самые животрепещущие темы.
   — Году литературы в России предшествовал Год культуры — чем он запомнился?
   — Я страшно много работал. Видимо, поэтому для меня он прошел совершенно незаметно. Правда, в феврале я принимал участие в открытии Года культуры в нашем оперном театре. Было тесно, шумно, я вручал кому-то книгу Ивана Ефремова, все проходило как-то бестолково. Вот такие воспоминания, связанные с Годом культуры, — полное бескультурье! И мне пришлось самостоятельно создавать вокруг себя некий литературный островок. Кажется, мне это удалось. (Улыбается.)
   Было снято два документальных фильма с моим участием. В одном из них я рассказывал о Каннском культурном феномене, когда в 1918-19 годах прошлого века, почти сто лет назад, в маленьком городке Красноярского края собрались Вивиан Итин, Владимир Зазубрин, Ярослав Гашек! Там были написаны потрясающие книги!
   Второй фильм посвящен тому, что я, собственно, сделал в жизни. Он оказался пророческим. Все прошлое лето у меня шли переговоры с одним московским издательством на предмет издания собрания сочинений Геннадия Прашкевича. И вот наконец все документы подписаны, я вовсю работаю над составлением томов, первые шесть вышли в свет. К сожалению, экономический кризис и тут вносит свои поправки, так что пока занят редактурой.
   А волн культуры, поднятых чиновниками и якобы бьющих мне в окна, я не ощутил. У меня вообще печальный взгляд на Год культуры, литературы. Это все какая-то бутафория.
   Что такое Год литературы? Десяток писателей-счастливчиков получат большие премии. Кого-то пригласят выступить, к примеру, в Казани или даже за рубежом. Но этого мало. Все надо начинать со школы! Советская цивилизация началась с огромных волн ликвидации безграмотности. А сейчас я с ужасом узнаю, что в России появились неграмотные люди. Не говоря уже о множестве не читающих книг. Но не буду жаловаться. Мы не имеем права на пессимизм. Начинать надо с образования и воспитания. Если из 30 учеников в каждом классе выйдут хотя бы пять любознательных — страна поднимется на ноги. Если нет — мы окончательно превратимся в народ потребителей, которым надо постоянно воровать. А работать никто не хочет. Мне даже кажется, что и многие из уже утвержденных культурных правительственных программ будут свернуты — под предлогом общей непростой экономической ситуации… Прекрасно помню, как после дефолта 1998 года сразу же закрылось множество интереснейших издательских проектов! Остались только самые идиотические…
   Вот вы говорите — Год культуры… Весной 2014-го в Красноярске умер Миша Успенский, крупный прозаик. Мы с ним дружили. Так в «Литературной газете» дали буквально две строчки: скончался на таком-то году жизни. А что же ничего не написали его соратники? Это тоже бескультурье! Вдова писателя Нелли Радкевич говорит, что в последние годы Миша очень мало писал. Потому что увидел, что его читатель куда-то ушел, что книги перестали покупать… Потерю Михаила Успенского ничто не восполнит.
   Потенция творческих людей сильно упала. Телевизионные и литературные произведения зачастую пишутся на основе переработки уже известного. Сами сочинять не могут, не умеют, воображения ноль, сил нет. Российской фантастике особенно не повезло — есть потоки фэнтези, где все одно и то же, где снесено все живое. Знаю, меня недолюбливают за такие оценки. Но ситуация с фантастикой у нас сейчас аховая — даже в поэзии дела гораздо лучше!
   — В нынешний Год литературы проводится много мероприятий. Что бы вы предложили организовать в первую очередь?
   — Если бы это зависело от меня… Мне кажется, просто необходимы групповые поездки писателей — скажем, из Новосибирска в Казань, Иркутск, Хабаровск, Красноярск. Чтобы писатели встречались не только с читателями, но и друг с другом. Второе — серия писательских мастер-классов для молодежи. Да, сетература неистребима, и этот шквал текстов, размещаемых в интернете, просто так не остановить. И, к сожалению, количество тут никак не переходит в качество.
   К литераторским поездкам надо непременно привлекать пару боевых журналистов — чтобы рассказывали обо всем, что увидят и услышат вокруг. Нужно включать живой литературный процесс. Тогда писатели почувствуют, что их слова фиксируются, доносятся до широких масс.
   Еще одна идея — еженедельный всероссийский альманах. Нереально каждому писателю в Год литературы издать книгу, и альманах способен ускорить выход автора к читателю. Реализовать эту идею непросто. Не станем говорить о банальном — вопросы финансирования актуальны всегда. Но гораздо труднее решить проблему писательского единения.
   — Творческий мир расколот, это правда. Бушуют страсти по поводу присуждения Нобелевской премии по литературе Светлане Алексиевич. Перед этим долго не утихали распри на тему разницы в подходах празднования грядущих юбилеев Симонова и Солженицына….
   — Да на одном только сравнении этих двух классиков можно было бы устроить грандиозный мастер-класс по всей России! В результате люди узнали бы гораздо глубже и суть творчества, и масштаб этих личностей. А сколько не сказано о том же Лермонтове! Ведь можно не только талдычить о его скверном характере, но и продемонстрировать народу посмертную опись его имущества. Знаете, что в ней? Трое шаровар, седло, старый кожаный чемодан, записная книжка. Уверен, узнав об этом, люди начнут иначе воспринимать его стихи!
   Или возьмем Тургенева. Давно твердят о борьбе Ивана Сергеевича с крепостным правом. А можно показать его не ходульным представителем отечественной литературы, а живым человеком. Интереснейших фактов о Тургеневе — множество. К примеру, у парижской прачки от великого русского писателя родилась дочь, которая никогда не говорила по-русски (он увез ее во Францию). А узнав о финансовых трудностях Белинского, Тургенев пообещал подарить тому деревеньку с сотней душ… Не правда ли, поразительные преломления?
   И еще один важный момент. Мастер-классы, организованные и проведенные по всей стране, сразу оживят и современную литературу. Писатель, с упоением рассказывающий о своем знаменитом предшественнике, не может не вызвать у публики интереса и к собственной персоне, к тому, что написал и над чем работает он сам. Таким образом, престиж профессии писателя может быть поднят на должную высоту.
   — Как вам кажется, с какими именами связаны успехи современной отечественной литературы, если они вообще есть?
   — Хм-м… (Задумывается.) Странная вещь: если начать перечислять нынешних мастеров, за каждым можно увидеть хвост негатива. Дина Рубина отпугивает матом и развязностью, а Улицкая — политической нетерпимостью. Акунин пытается выдавать себя за Карамзина, Соловьева и Ключевского вместе взятых. Пелевин и его философия становятся все скучнее, к тому же…
   Замятин писал: будущее русской литературы — прошлое русской литературы. Слишком сильно сказано, но вспомним поэта Николая Тихонова. Он начал с книг «Орда» и «Брага», и никакие последующие просоветские тексты не смогли их затмить! Был Сельвинский, закрутившийся в своем конструктивизме, но за ним стояла и стоит гениальная «Уляляевщина». Что стоит за Фадеевым? «Разгром»!
   В юности я прочел замечательную повесть Иосифа Гуревича «Борьба с подземной непогодой», незаслуженно холодно принятую публикой. И вот как-то спросил автора: почему не переиздаете? Он ответил: «Эта книга о вулканологах, а вулканы для современного читателя — это то, что далеко, и их мало!» Так вот, сейчас слишком многие писатели кидаются на экзотику, а «это далеко, и их мало».
   В то же время не стану скрывать, интересные имена среди пишущих есть. Но мы стоим слишком близко друг к другу — и это мешает нашей объективности. Центральных писателей, вокруг кого бурлила бы жизнь, я не знаю.
   — А как же Прилепин?
   — Не вижу больших отличий от советских производственных романов. Мне кажется, это просто новый виток соцреализма. А на тему прилепинской известности хочется вспомнить старую притчу. Работают два гончара. Один лепит вазу, которая долго не получается, при обжиге деформируется и так далее. О нем мало кто знает, пока эту вазу не купят за миллион. А другой гончар наделал множество горшков, все со своими портретами, и никак не остановится…
   — А как вам кажется, что из себя представляет нынешний литературный Новосибирск?
   — К сожалению, я не ощущаю в нашем городе литературной среды. Есть хорошие художники, сильные музыканты, активно творят театры. А в писательскую организацию приходят люди с увесистой пачкой распечатанных текстов — с просьбой дать им рекомендацию на вступление в Союз писателей. Нет такого, чтобы где-то выступал какой-то автор, и я бы побежал его послушать. Да, у нас есть чудесная Нелли Закусина, но, к сожалению, она давно нигде не выступает.
   Меня очень радует наш семинар «Белый мамонт», который я ежемесячно веду в областной научной библиотеке. В «Белом мамонте» немало молодых и очень талантливых авторов. Они пишут в самых разных жанрах. Слава Ковалевич выдал прекрасный сценарий, я отдал его кинорежиссеру Ткачеву, и тот сказал, что автору нужно срочно поступать на сценарный факультет ВГИКа. Кристина Кармалита — известный драматург, побеждает в российских конкурсах, ее пьеса идет в ГДТ. Оля Оимша выиграла всероссийский конкурс «Дебют». Алексей Гребенников издал книгу. Татьяна Сапрыкина — автор замечательной книги «Читалка». А есть еще чудесные поэтессы: Танечка Злыгостева, Саша Зайцева, Анна Гречко и другие. Могу вам назвать еще десяток имен!
   В НГУ два больших литературных гнезда. Это литклуб Ивана Воробьева и плеяда молодежи: Наташа Цыбуля, Веселина Владимирцева, Тимофей Тимкин, Анна Жукова, Владлен Дворницкий, Екатерина Тупицына…
   — Недавно вышла дебютная книга стихов у Антона Метелькова — читали?
   — Рукопись книги обсуждали на заседании «Белого мамонта». Мое мнение таково. Я уважаю свободу творчества. Хочет автор использовать англицизмы, писать без знаков препинания — ради бога. Но важно помнить, что там, где возможно все, многое уже не имеет никакого значения. Выбранный Антоном способ подачи стихов сплошным массивом мне не глянулся, это утомляет. Но не отторгает! На молодого новосибирского поэта, безусловно, сильно повлияли Заболоцкий, Хлебников, Тарковский. Игра смыслами — это очень важно, это безумно интересно, но в то же время и опасно: можно легко свалиться в чепуху.
   В поэзии главное — интонация. У Антона я ее чувствую. Самые удачные стихотворения — «Жила-была одна девочка», «Нарезать сыра», и в особенности «Иван не носит сапогов» и «Горячая вода». Но я бы сократил книгу — и значительно.
   — Что такое Год литературы лично для вас?
   — Год необыкновенно удачный. Вышли два тома в серии «ЖЗЛ»: «Рэй Брэдбери» и «Толкин». Переизданы «Записки промышленного шпиона». Напечатаны несколько подборок стихов: в Болгарии, Германии, США.
   В восьмом номере журнала «Знамя» опубликована повесть «ЗК-5». Как вы помните, с недавних пор у нас в стране введены ограничения деятельности казино и было объявлено о создании нескольких специальных игорных зон. У меня же в повести в России вводится пять культурных зон. Там и только там можно писать книги, издавать их, ставить пьесы, снимать фильмы. Этих зон планировалось больше пяти, но регионы неохотно шли на такое новшество. (Улыбается.) Всех подробностей сюжета раскрывать не стану, а то будет неинтересно читать!
   — В сентябре в нашем городе прошел трехдневный фестиваль «Сибирская книга», где встретились писатели, издатели, книготорговцы, библиотекари, журналисты. О чем говорили?
   — Налицо кризис взаимоотношений писателя с читателем. Интерес к чтению сейчас снижен. Но вины писателя в этом нет, он продолжает работать, не щадя живота своего. Впору говорить об отечественной гуманитарной катастрофе: в стране выросли уже два поколения нечитающих людей!
   Конечно, писатели нуждаются в помощи. Но нельзя просто выпрашивать деньги. Что это за подход: дайте нам денег — и у вас будут шедевры? Если автор захочет что-то написать, он создаст свое произведение вопреки всему. Но при этом, считаю, власть должна договориться со СМИ о пропаганде местных литераторов.
   Одно из самых неправильных мест в нашей Конституции — отказ от идеологии. Советы хотели строить сильную страну, где должен быть свой театр, своя литература и так далее. Правда, соцреализм вытеснил все остальное. Сейчас мы знаем, что ни капитализм, ни коммунизм в чистом виде не могут дать простому человеку всех благ. Значит, надо придумать нечто важное для людей — объединяющее. Люди должны понимать, что им делать и для чего! И помнить, что свобода — не абстракция, что во всем должны проявляться мера и вкус.
   — К слову, о свободе творчества. Не так давно одно из самых авторитетных писательских СМИ объявило о продаже газетной площади. Сто тысяч рублей — и тебя напечатают на всю полосу!
   — Подобная торговля — совершенно омерзительная вещь. Поэт должен за свою работу получать деньги, а не платить их кому-либо. Если бы у меня были лишние сто тысяч, я бы тут же позвонил Юре Татаренко, и мы бы отправились с ним в ресторан, где, пропив половину суммы, обрели бы нескольких новых друзей, которые впоследствии напечатали бы нас абсолютно бесплатно! (Смеется.)

Юрий ТАТАРЕНКО, специально для «Новой Сибири»

Юрий ТАТАРЕНКО
04.02.2016