Послано - 03 Сент 2005 : 16:54:52
Франсуа Вийон Баллада поэтического состязания в Блуа Перевод И.Эренбурга.
От жажды умираю над ручьем. Смеюсь сквозь слезы и тружусь играя. Куда бы ни пошел, везде мой дом, Чужбина мне страна моя родная. Я знаю все, я ни чего не знаю. Мне из людей всего понятней тот, Кто лебедицу вороном зовет. Я сомневаюсь в явном, верь чуду. Нагой, как червь, пышней я всех господ. Я всеми принят, изгнан отовсюду.
Я скуп и расточителен во всем. Я жду и ничего не ожидаю. Я нищ, и я кичусь своим добром. Трещит мороз – я вижу розы мая, Долина слез мне радостнее рая. Зажгут костер – и дрожь меня берет, Мне сердце отогреет только лед. Запомню шутку я и вдруг забуду, Кому презренье, а кому почет. Я всеми принят, изгнан отовсюду.
Не вижу я, кто бродит под окном, Но звезды в небе ясно различаю, Я ночью бодр, а сплю я только днем. Я по земле с опаскою ступаю, Не вехам, а туману доверяю. Глухой меня услышит и поймет. Я знаю, что полыни горше мед. Но как понять, где правда, где причуда? И сколько истин? Потерял им счет. Я всеми принят, изгнан отовсюду.
Не знаю, что длиннее – час иль год, Ручей иль море переходят вброд? Из рая я уйду, в аду побуду. Отчаянье мне веру придает. Я всеми принят, изгнан отовсюду.
Послано - 06 Сент 2005 : 18:35:25
Сны беспечно летят среди ночи Выбирая хозяев себе Кто-то ждет их, а кто-то не хочет Видеть сути поступков и дел Чьих-то черных волос сон коснется Доставая к сознанью ключи И увидев там мрак содрогнется Но не скажет о том, промолчит Никому ни о чем не доложит Покрывая преступное зло Лишь неясным кошмаром быть может Отлетит он кренясь на крыло И расстает. И бог не узнает Как надорвано Время Весны... Почему сны меж нами блуждая Ничего изменять не должны? Взято с http://zhurnal.lib.ru/z/zelinskij_a_a/sni_bespechho_letyat.shtml А кто-нибудь читал "Про Поэтов и мышей" в "Eroticon life" номер 32(202) на стр.29?
Послано - 17 Сент 2005 : 21:57:20
Не знаю, туда ли я помещаю этот "шедевр", но очень уж нравится:
Хомячок служил в кафе ходил в красных голифе Хомячок с улиткой в лапах издает прекрасный запах Хомяк музеи посещал а после с голоду пищал Красил хомячок питонов вышли кошки из притонов Разводил хомяк червей в дверь ломился соловей Хомяк на цыпочках ходил плясал ламбаду крокодил Заклинанья хомяк бормотал стал пустынным Московский вокзал Хомячок тосковал за решеткой утешал себя водкой с селедкой Обменял хомяк наждачку на презервативов пачку В перекур хомяк дрочил замечанье получил Сделав хомячку минет отравился старый пед Хомяк купался в проруби его клевали голуби Участвовал хомяк в корриде, за что испанцев ненавидел
Цитата:А из нашего окна площадь Красная видна: я в оптический прицел даже лица разглядел!
Автора и сам не знаю, но мне эта вещч известна в более объемном варианте:
- А у нас в квартире ГЛАЗ, а у вас? - А у нас - микрофон... Во-о-о-он! - А из нашего окна Площадь Красная видна, А в оптический прицел даже брови разглядел...
Чтобы одно очистить нужно другое запачкать... Но можно запачкать все, ничего не очистив...
Послано - 18 Сент 2005 : 00:53:18
(отсутствие знаков препинания и заглавных букв дословно воспроизведено из оригинальной книги Автора)
хряпнул водки скушал сало хряпнул водки съел чеснок хряпнул водки и устало стал жевать белужий бок хряпнул водки съел котлетку хорошо ибёна мать у соседки юбку в клетку стал легонько задирать хряпнул водки мне по роже да за что ж ядрена вошь я ж заехать могу тоже я самбист меня не трожь хряпнул водки хряпнул водки хряпнул водки быть беде хряпнул водки хвост селедки затерялся в бороде хряпнул водки схавал вымя хрупнул ватки и уррра тряпнул шмотки слушай мыммя прочь колготки в номера клёпнул кизю понял-понял уважаешшь ммы тебе хлынь весяя опля моля в сингатуре не ебе куль полусю масик-масик пелешелешалишо пулишули сули саси Их-тиандр хо-ро-шо
Игорь Емельянов (Чин)
Чтобы одно очистить нужно другое запачкать... Но можно запачкать все, ничего не очистив...
Два дня пересекаю богоспасаемую нашу страну. За окном ёлки и посёлки в традиционном говнище. Места для отправления естественных нужд Мало чем отличаются от мест приёма пищи.
Мои соседи осуждают женщину в парике: Без него она — лысая, но, всё равно, факт позорный! Ночью она хранит его в полиэтиленовом кульке, А днём красуется, дура, в очереди к уборной.
В вагоне темно, проводница не зажигает света, пока За окном не сгорят до конца сырые октябрьские дали. Просвещённый народ, до рвоты начитавшийся "Огонька", Нич-чего не понимает, но склоняется к привычному — наебали!
Если честен, смиряйся, кайся, сливайся с ним (Я имею в виду народ), но, Господи, как не хочется с ним сливаться! О, как тошно, как мутно! Выползаю в тамбур — опять стоим, В Иловайске — пять, в Орлове и Курске — одиннадцать и пятнадцать.
Милый друг, улыбнись хотя бы идиотскому моему письму. Вспомни ветром тронутый город без имени и без света, Как сиял булыжник и прыгала по нему Вслед за нами безумная скомканная газета.
Целовались, смеялись, кругами ходили — как много там Тополей и заборов целых четыре часа отсрочки. Покупали печенье и невидимым пёсьим ртам Раздавали сырые узорчатые кусочки.
Послано - 01 Окт 2005 : 11:47:56
Х.Иванов Ну, коли понравилось, вот еще из той же серии и того же автора.
есть девочки красивые как пряник а есть и неказистые как веник но с ними не знакомится механик все потому что не хватает денег по свалкам он скитается в печали и собирает мелкие детали колесики пружинки и спирали для девушки сработанной из стали кусков азбеста деревянной стружки химволокна технического хлопка он формы своей будущей подружки соединяет трепетно и робко не Галатея но дитя порока она шальная интеллектуалка поклонница поп-арта и арт-рока кибероманка и спиритуалка при этом в чем-то швейная машина чуть-чуть танкетка и чуть-чуть конфетка электроплитка пачка аспирина перина и слегка кушетка
Игорь Емельянов (ЧИН)
Чтобы одно очистить нужно другое запачкать... Но можно запачкать все, ничего не очистив...
Послано - 16 Фвр 2006 : 00:22:48
В Академии Наук Заседает князь Дундук Говорят, не подобает Дундуку такая честь Отчего ж он заседает? Оттого, что жопа есть.
Послано - 24 Фвр 2006 : 04:23:00
Звездопад на заре Ты тревожишь меня Жаль становится мне Уходящего дня Он окрашен в цвета Погибающих зорь И небесный мольберт Перечеркнут тобой Ты багровую тишь Разрываешь и мнешь Не спеши Звездопад Пусть ты ночью прийдешь Черный свод надорви Острым лезвием звезд Пусть надрезов края Отогнет Звездный пес И в иные пространства Уйдет Звездный зверь Подожди Звездопад Не теперь не теперь Отвечает он мне - Звезды падают днем Только в Высь не смотри Думай лишь о своем И тогда будешь ты И спокоен и рад И забудешь опять НЕ НОЧНОЙ ЗВЕЗДОПАД Взято с http://zhurnal.lib.ru/z/zelinskij_a_a/zvezdopad.shtml Кстати, ThIJY, ты запостил редкий стих Пушкина. А знаешь, что про него написана поэма со словами "...у Пушкина опять с.ояк он в губы девушки х.як..." читал? Если да, то как она тебе понравилась?
Послано - 21 Апр 2006 : 23:50:18
-Отдать тебе любовь? -Отдай... -Она в грязи. -Отдай в грязи. -Я погадать хочу. -Гадай. -Ещё хочу спросить... -Спроси. -Допустим постучусь... -Впущу. -Допустим, позову. -Приду. -А если там беда? -В беду. -А если обману? -Прощу. -"Спой!" прикажу тебе! -Спою. -Запри для друга дверь! -Запру. -Скажу тебе: "Убей!" -Убью. -Скажу тебе: Умри! -Умру. -А если захлебнусь? -Спасу. -А если будет боль? -Стерплю. -А если вдруг стена? -Снесу. -А если узел? -Разрублю. -А если сто узлов? -И сто. -ЛЮБОВЬ тебе отдать?! -Любовь. -Hе будет этого! -За что?! -За то, что не люблю рабов... Р. Рожденственский
Я был ревнитель правоверия, И съела бы меня свинья, Но на границе лицемерия Поворотил оглобли я. Душевный опыт и история, Коль не закроешь ты очей, Тебя научат, что теория Не так важна, как жизнь людей. Что правоверие с безверием Вспоило то же молоко И что с холодным лицемерием Вещать анафемы легко. Стал либерал такого сорта я, Таким широким стал мой взгляд, Что снять ответственность и с чёрта я, Ей-Богу, был бы очень рад. Он скверен, с гнусной образиною, Неисправим – я знаю сам. Что ж делать с эдакой скотиною? Пускай идёт ко всем чертям.
hmm3rulez, чья поэма? почитаем - будет мнение.. Я, в принципе, люблю когда авторы хулиганят, если без лишней пошлости, переходящей в цинизм.
Подумай об этом безумии, таком очевидном, таком безобидном безумии человека, который в уединении пишет стихотворение. Подумай, в какое он ставит себя положение! Он мог бы в карты сыграть, или выпить, или пойти танцевать, или в кино отправиться... Но в каком-то самозабвении он пишет стихотворение. Подумай также о долготерпении бедняги, который не знает, как скоро современники признают его дарование, и тем не менее пишет стихотворение. Подумай о мании такой очевидной, такой безобидной человека, которого даже не одобряет жена и который в случае ее одобрения пришел бы в смущение. Подумай о том, кто в поэзию верит, кто с нею в дружбе и кого неприятности, по всей вероятности, по этой причине ожидают на службе. Подумай о том, кто терпит лишения и кто тем не менее (и это в наши-то дни!) пишет стихотворение.
Нина Краснова
За тобой слежу не без иронии - Полминуты, две минуты, три. Ну чего ты смотришь на бегонии? На меня смотри. Разве некрасиво это платье? Разве я тебе не нравлюсь в нем? Ты смущал меня по телепатии Ночью, утром, вечером и днем. Все предвижу, чувствую заранее. Ем твою конфету, фантик мня. Ну чего ты трогаешь вязание? Так и быть - дотронься до меня.
Роберт Рождественский
Над головой созвездия мигают. И руки сами тянутся к огню... Как страшно мне, что люди привыкают, открыв глаза, не удивляться дню. Существовать. Не убегать за сказкой. И уходить, как в монастырь, в стихи. Ловить Жар-птицу для жаркого с кашей, а золотую рыбку - для ухи.
Жак Превер "Париж ночью"
Три спички, зажженнные ночью одна за другой: Первая - чтобы увидеть лицо твое все целиком. Вторая - чтобы твои увидеть глаза, Последняя - чтобы помнить все это, тебя обнимая потом, Непроглядная темень кругом.
Послано - 23 Апр 2006 : 01:55:57
Флавий - это имя хозяина. А Иосиф - имя раба
В Гамале все погибли, кроме двух сестёр Филиппа. Во время тройной зачистки их не смогли найти. Гамала относилась к городам крепостного типа, куда очень трудно ворваться и откуда нельзя уйти.
С трёх сторон высокие стены, а с четвёртой - гребень обрыва, висящий над чёрной прорвой, куда страшно даже смотреть. Около пяти тысяч жителей, когда ещё были живы, бросились в эту пропасть, предпочитая лёгкую смерть.
С ними были деньги и вещи - довольно странный обычай! Спуститься туда сложно, подниматься еще трудней. Но кое-кто из солдатиков всё же вернулся с добычей. (И некоторые предметы сохранились до наших дней.)
Хронист, описавший все это, был горек, сух и спокоен. Он пришел туда с победителями, в одних цепях, налегке. До того, как попасть в плен, он был храбрый и стойкий воин, и командовал обороной в небольшом городке.
Потом их загнали в пещеры и обложили туго, и когда между смертью и рабством им пришлось выбирать, они после долгих споров поклялись, что убьют друг друга. Он остался последним. И он не стал умирать.
Он писал прекрасные книги. Он улыбался славе. Его любили красавицы. У него удалась судьба. Он и сегодня известен нам как Иосиф Флавий. Флавий - это имя хозяина. А Иосиф - имя раба.
Мы обязаны памятью предателям и мародерам. Мы обязаны сладостью горьким всходам земли. Мы обязаны жизнью двум девочкам, тем, которым удалось спрятаться так, что их не нашли.
Зеленый глазок приемника светится вполнакала, Плещут волны эфирные, хлещут хрипом беды, Плещут волны морские, бьются в белые скалы, Британия правит морем, но воздух важней воды.
Старый седой викарий дышит на стекла своих очков, Ныне небесной карой впору пугать и еретиков. Раз уж дошло до драки - мы знаем, что зыблется на весах, Ибо не только браки ныне вершатся на небесах!
Воздух рубят винты, время отмерено гордым бриттам, Бас беременных "юнкерсов" - это не пенье арф, Нынче лондонский дэнди отправится в путь небритым, Пряча колючее горло под шелковый белый шарф.
Лето, погоды спутав, расплачется каплями на стекле, Облачность - триста футов, но это не повод сидеть в тепле. Этот покров - дырявый, и бомбы отыщут себе пути, Тем, кто умрет со славой, лучшего повода не найти.
Девятый вылет за сутки остыть не дает мотору, Зато остывает в кружках с утра недопитый чай. Теряется счет потерям, нет времени на повторы, Палец прилип к стартеру, команда дана, включай.
Пахнет бензином клевер, лопасти делают оборот, Шепчет "Farewell forever" чей-то презрительно-тонкий рот. Впрочем, еще не вечер, в небе продолжится путь земной, Ты не спеши, диспетчер, выдать другому мой позывной!
Небо летит кувырком, опрокидываясь на спину, Смерть выбивает морзянкой автографы на крыле, Ветер свистит в висок сквозь простреленную кабину Реквием по другим, остающимся на земле.
Пляшут смертельный танец черные крестики в вышине. Что ж, покажи, британец, как ты послужишь своей стране! Тысячи миль колоний - но нынче Империя так мала! Прячут ее в ладони два полукруглых твоих крыла.
Ты у судьбы не спрашивал, к кому она благосклонна, Ты воевал до точки, вонзающейся под бровь... И солнце, прошитое пулями, валится с небосклона В алые воды Канала, соленые, словно кровь.
Вспыхнула и погасла, словно огонь бортовой, звезда, Бурые пятна масла влажною губкой сотрет вода, Капли дневного пота выпадут в небо ночной росой, Млечным путем пилота, вечною взлетною полосой.
Мидвэй
Какое синее ласковое море! Сейчас бы скинуть комбезы - и на пляж. Но, рев моторов сливая в общем хоре, За экипажем взлетает экипаж. Заправка полная - дальность на пределе, Там, где-то в море, вгрызаются в волну Авианосцы чужие - наши цели, И наше дело - отправить их ко дну. Смешно зовутся - "Акаги" или "Хирю", Но экипажи, конечно, из задир. "Когда разведка не врет, их там четыре", - Сказал на брифинге утром командир. "Четыре главных, плюс корабли помельче - Богатый выбор, но, всех прошу учесть, Второго шанса не будет. Бейте метче И уходите. Вот курс. Вопросы есть?" "Да, сэр. Скажите, ведь нас прикроют "кошки"?" Но молвил Волдрон, указку теребя: "Увы, у "кошек" сейчас свою дорожки, И нам надеяться только на себя." "Но там же... там же... да нас порвут на части! Там целый флот! Мы для них - бесплатный тир!" "Приказы штаба менять не в нашей власти! Еще вопросы?" - отрезал командир. И стало тихо. И голосом нестрогим Добавил Волдрон, оглядывая нас: "Готовьтесь, парни - назад прийти немногим, Но хоть один должен выполнить приказ." Ну что ж, ребята - работа есть работа! Пуская нюни, врага не разгромим. Торпедоносцы! На вас надежда флота! Не посрамите...! И мы не посрамим. Сперва - победа, а после - время жалоб! Бензин - в цилиндры, магнето включены, "Взлет разрешаю!" И мы взлетаем с палуб - Опустошители, демоны войны. И пусть япошки нас пулями накормят, Но верим мы, что умрем не в этот раз - Жди нас обратно, стальной бродяга "Хорнет", Пока, "Йорктаун", до встречи, "Энтерпрайз"! Текут минуты, как топливо из бака, На горизонте не видно ни черта, Еще нескоро торпедная атака - Мы истребителям все же не чета. Они по высям гарцуют скакунами, На виражах и на резвых скоростях, А мы плетемся над самыми волнами С железной смертью, зажатою в когтях. На самом деле, дерьмо, а не торпеды - В воде немногим эффектней, чем топор, Всего-то навсего нужно для победы - Подкрасться низко и выпустить в упор. И кто добро дал подобным аппаратам? Не зря их "меткой тринадцать" нарекли... Но, наконец, мы над заданным квадратом, А море пусто! И где же корабли? Опять разведка окончилась афронтом! Быть может, северней прячутся они? Идем - и точно, дымы над горизонтом! Но что там выше? Мы больше не одни! Кто говорит, будто цвет у смерти черный? У ней два белых расправленных крыла: А6М2 - хищник легкий и проворный, Держите строй! Начинаются дела! Конец положен молчанию в эфире, И скоро вступят в дискуссию стволы - У нас один, а у "Зеро" их четыре! Но курс не сменим, как шансы ни малы. Они заходят, решительно и веско, Всего опасней - тому, кто на краю, И над водою растет корона всплеска - Мы потеряли последнего в строю. Их провожает бессильный треск турелей, Они уходят красиво и легко, А впереди все не видно наших целей - Мы далеко. Черт, мы слишком далеко! И вновь атака, почти без передышки - Ведущий их хладнокровен и не трус, И синеву разрывает пламя вспышки - Еще один не донес смертельный груз. Заходят сверху под острыми углами, Наотмашь хлещут кнуты свинцовых трасс, Соседа справа охватывает пламя - Чья будет очередь в следующий раз? А мы прижаты к проклятой синей глади, Мы словно стадо, что гонят на убой... Стрелки, ну что ж вы?! Не мажьте, бога ради! Вон тут их сколько! Ну сбейте же любой! Ага - дымится! Выходит из погони! У шустрых "Зеро" отсутствует броня! Но голос Волдрона стонет в шлемофоне: "Простите, парни, вы дальше без меня..." Но мы все ближе, мы счет ведем минутам - Что раньше кончится - мили или ты? Не отвернуть и не спрыгнуть с парашютом - Он не раскроется с этой высоты. Под градом пуль не сдержать остатки строя, Все тяжелей птичке слушаться рулей... Четвертый сбит. Нас осталось только трое, Но впереди - силуэты кораблей. И с этих палуб взлетает подкрепленье - Им тоже ясно, что нынче на кону, И вскоре третий, теряя управленье, Ломает крылья о жесткую волну. Но и у "Зеро" кончаются патроны - Мы прорвались! Нас попробуй-ка угробь! Но корабли тоже держат оборону, И вновь по корпусу бьет тупая дробь. Теряя масло, мотором смертно воя, Глотая воздух распоротой дырой, Идем на цель. Нас осталось только двое, Еще два шанса - он первый, я второй. Он сбросил ношу! Он вышел из атаки! Он сделал дело, хотя и сам в дыму. Но пара "Зеро", как злобные собаки, Буквально в глотку вцепляются ему. И на плавучих своих аэродромах Глядят японцы на алый клуб огня... Но что с торпедой? Проклятье, это промах! Теперь надежда - лишь только на меня! Нет никого, с кем болтали только в среду, Погибло столько веселых, молодых... Но я всажу эту чертову торпеду Под ватерлинию, словно штык под дых! Вдоль борта пухнет дым пушек, будто вата, На флаге солнце алеет, как клеймо... За вас, ребята! За всех за вас, ребята! Ну, получай же, японское дерьмо! Уйти пытаюсь, как раненая птица, Но мчатся "Зеро", путь в небо перекрыв, Стрелок мой мертв, и я знаю - не отбиться. Но где же взрыв? Где проклятый этот взрыв?! Уже не корпус - рвут болью пули тело, Рука немеет, в лице куски стекла, Вниз, кувыркаясь, машина полетела, Но мне больнее, что цель моя цела. Выходит, зря? Значит, все погибли даром? Зачем все это, за что же нам тогда? Я не закрою глаза перед ударом, Мне смоет слезы соленая вода.
ИМПЕРСКИЙ РАЙ
Лохмотья знамен, железки наград, короткая брань команды, Тщедушный трубач, краснея, как рак, натужно дудит в трубу. Имперский штандарт, последний парад, четыреста грамм баланды, Плакат на плацу, четвертый барак, кокарда на низком лбу.
Кто смел, тот и съел, а кто не успел, тому куковать без пайки. Метет ли метель, цветет ли сирень - оружие чистит взвод. В двенадцать обед, в тринадцать расстрел, затянем потуже гайки, На каждый патрон найдется мишень, на каждый сапог - живот.
Торжественный марш с утра до утра вибрирует в каждом ухе, Бездарный дурак и умный подлец куют величальный стих. Решетки. Замки. Колодец двора. На пыльном окошке - мухи. Кто тихо сидел, уже не жилец, кто громко кричал - затих.
Кто рвется вперед, тот первый умрет, пусть даже минует мину - Идущий за ним злорадно сопит и пулю в затылок шлет. Он тоже падет - всему свой черед - сраженный ударом в спину, И будет забыт, как тот, кто убит, как тот, кто его убьет.
Веселый палач, унылый трюкач, контроль за чужими снами, Державный урод глядит на народ с портретов во всей красе. Слюнявит конверт усердный стукач. Солдаты слюнявят знамя. Освенцимский вальс, колымский фокстрот. Флаг поднят. Танцуют все.
И выхода нет. Что толку в борьбе? Бумага уже в конверте. Ни лучших времен, ни громких имен - все давит стальной каток. Последний пейзаж, доступный тебе за восемь секунд до смерти - Плакат на плацу, лохмотья знамен, затоптанный в грязь цветок...
/названия не знаю, увы/ День, наконец, отмучался. Тьма опускает полог. Если ты токарь или чиновник Москомприроды - Можешь идти домой, но если ты гинеколог, То не отложишь на завтра трудные роды.
Роженица, тридцатилетняя алкоголичка, Об отце ребенка знает лишь, что - не импотент, В этом роддоме рожает уже пятый раз. Привычка. "Я бы таких кастрировал!" - думает ассистент.
"Эти твари хуже животных. Рожают дегенератов, А мы тут тратим лекарства, работаем по ночам..." И, поминая недобрым словом всяческих Гипократов, Делает, тем не менее, то, что должно делать врачам.
Врач, принимающий роды, далек от этой позиции. Пальцы в перчатках действуют четко, но не спеша. "Не наше дело судить. Мы же не инквизиция. Наше дело - спасти жизнь матери и малыша."
Он и впрямь так считает, а не потому, что ляжет Вся вина на врачей, если смерть испортит проценты... Дело идет к развязке. Между отекших ляжек Показывается голова в кровавых клочьях плаценты.
Все, младенец в руках у доктора. "Посмотри-ка!" - Показывает его матери, как козырного туза. Сморщенное красное тельце дергается от крика И открывает пронзительно голубые глаза.
Вроде нормальный, здоровый мальчик. Ну, слава богу. Доктор снимает перчатки, халат, моет с мылом руки. "Все-таки хорошо, что я выбрал эту дорогу, А не поддался соблазну кабинетной науки."
Доктор едет в метро, едет в лифте, ищет ключи. Сын-второклассник спит. Жена встречает в передней. "Ну как?" (Поцелуй) "Perfectum!" "Ох уж эти врачи!" "Случай был сложный, однако не первый и не последний."
Доктор садится в кресло, лениво смотрит журнал. Что-то шипит на кухне, призывно пахнет едой. "Что-то ты бледный." "Устал." "Совсем ты себя загнал! Ведь уж не мальчик..." "Что ты, я еще молодой!"
Доктору тридцать семь. Он намерен дожить до сотни. Он ведь не знает, что в будущем, всем еще чужом, Голубоглазый мальчик выйдет из подворотни И, не говоря ни слова, ударит его ножом.
Белыми крыльями Не выроешь окоп, Чтобы переждать войну...
Отредактировано - Blackfighter on 23 Apr 2006 02:30:23
И вы, скопцы, Под утро вешаясь с тоски На галстуках, - орите: больно!
Ты, племя рыб, С крючком в губе ори навзрыд, Во все немое горло: больно!
Моя же боль Сильней означенной любой, Ее одной на всех довольно.
И тот из вас, Кто ощутит ее хоть раз, Узнает, что такое "больно"!
Ты, майский жук, Что прянул точно под каблук, Всем малым тельцем хрустни: больно!
Ты, добрый пес, Что угодил под паровоз, Кровавой пастью взвизгни: больно!
Пусть адский хор, Растущий, как лавина с гор, Ворвется грозно и разбойно
К ней в дом - и там, Бродя за нею по пятам, Орет ей в уши: очень больно!
И пусть она, Разбита и оглушена, Поймет среди орущей бойни,
Что не любви Пришел просить я, весь в крови, А лишь спасения от боли... Леонид Филатов
Гордым легче. Гордые не плачут Ни от ран, ни от душевной боли, На чужих дорогах не маячат, О любви, как нищие, не молят Широко раскрылены их плечи, Не гнетет их зависти короста.. Это правда - гордым в жизни легче Только гордым сделаться - не просто Л. Татьяничева
*** ...вновь перечитать – как в экипаже покатить назад, а не вперед. Маршала заметить в юном паже, время раскрутить наоборот, и себя увидеть в персонаже, зная, что чуть позже он умрет.
*** Так и живем. То платим, то не платим За все, что получаем от судьбы, И в рубище безмолвные рабы, И короли, рабы в парчовом платье, Так и живем, не слыша зов трубы.
Мы не хотим, не можем и не знаем, Что дальше, что потом, что за углом, Мы разучились рваться напролом, А тот, кто мог – он быстро забывает И прячет взгляд за дымчатым стеклом.
Все, как один – воспитанны, одеты И даже (что греха таить?) умны, Мы верим Фрейду и не верим в сны, Какие-то в нас струны не задеты, А в детях уже нет такой струны.
СОНЕТ
Увы, чудес на свете не бывает. На скептицизме аутодафе Сгорает вера в злых и добрых фей, А пламя все горит, не убывает.
И мы давно не видим миражи, Уверовав в своих удобных креслах В непогрешимость мудрого прогресса И соловья по нотам разложив.
Но вот оно приходит ниоткуда, И всем забытым переполнен кубок: Любовь, дорога, море, паруса...
Боясь шагнуть с привычного порога, Ты перед ним стоишь, как перед Богом, И все-таки не веришь в чудеса.
Послано - 20 Мая 2006 : 20:18:47
Песня о Москве Я смотрю на Москву через призму поэзии, Через призму музыки, призму любви. Просто так на Москву смотреть бесполезно, Просто так ничего не увидите вы.
Просто так не услышите крыши притихшие, Просто так не оцените плечи мостов, Просто так вам и церкви покажутся лишними, Просто так не поймете полет куполов.
Не увидите вы, что, как линии в спектре, Окруженные радугой радостных улиц, По Москве полетели прямые проспекты И, как струны гитар, натянулись.
Москвичи музыкантами ходят по городу, Осторожно шагают и трогают струны, И такие из них извлекают аккорды - Композиторам было бы трудно...
Я смотрю на Москву через призму поэзии, Через призму музыки, призму любви...
Стихи Г.Иванова
Нет абсолютных истин,есть только частные случаи...
Послано - 21 Мая 2006 : 22:26:57
На волне соответствующих переживаний:
ПОЭМА КОТА
Мне казалось - я бегу Полем На не чующих травы Лапах… Я не помню никакой Боли, Смерть была - один большой Запах.
Помню небо - Древний Кот многоликий. Отряхнулся и пошёл, Как по карте. Не взаправду же ведь я - Дикий, Чтоб смотреть, что там лежит На асфальте.
А потом запахло мёдом и мятой, Я в траву влетел по самые уши И решил, что в новой жизни (девятой) Буду тем же, кем и был, только лучше.
Был котёнком, в сказки не верил, А потом забыл, как все забываем - Здесь всегда распахнуты двери, Это место называется Раем.
Рай кошачий, до последних окраин, Благодать для тех, кто здесь поселился. Но уж больно убивался хозяин - Я чуть сразу же назад не родился.
Весь поникший от нахлынувшей скуки, Брёл по Раю в поисках дома И уткнулся в чьи-то тёплые руки, Руки пахли странно знакомо.
Не запомнилось лицо и окраска - Прятал морду в вороте платья. Был покой и тихая ласка, А потом нас встретили братья.
Было солнце (просто так, не в окошке) Золотым, как рыбка на блюде. И все были мы здесь - общие кошки, А у нас, конечно, - общие люди.
Мы со взрослыми котами небрежно Выходили в круг - померяться силой, И мурлыкали мне кошки так нежно, Потому что я большой и красивый.
Здесь тепло всегда, и чисто, и сухо, Не бывает ни дождей, ни метели. Раз порвал я, значит, Серому ухо - Зажило, и пожалеть не успели.
Серый крут, он подох, видно, в драке. Серой масти - аккурат мой братишка… По ночам ему всё снятся собаки, Он рычит на них во сне, но не слишком.
Мне же снится: я бегу Полем. Каждая травинка - Резная… Может, каждый выбирать Волен? Я всего лишь кот, я - Не знаю. Екатерина Агафонова
Что же это, собачий ты сын? Где хваленая верность твоя? Как посмел забежать ты - Один! - В отдаленные эти края? В те края, Где кончается след, В те края, Где зови, не зови - Ни ответа, ни отзыва нет Никому, Даже нашей любви... Там, Откуда Дороги назад Не найти и собачьим чутьем, - Позабудешь ты намертво, брат, О хозяине старом своем... А хозяину - жизнь не мила. Сердце, сволочь, болит и болит... ...Вот такие-то, рыжий, дела: Пес умолк, А хозяин скулит... Впрочем, Что же я? Он, как всегда, - Быстроногий, Бежит впереди. Боль в груди говорит: «Не беда. Ты догонишь его... Погоди…» Борис Заходер
Я скучаю по тебе И собой не докучаю. Не пою теперь – скулю, Не живу теперь – скучаю. Жизнь как ветошь расползлась: День в лоскутья, ночь в лохмотья, И у бога на столе Как отрезанный ломоть я. Впрочем, это всё враньё, Ведь, прижав ладонь к виску, я Не скучаю по тебе, Не скучаю, а тоскую. И струна ещё туга, И перо ещё живое, А тоска, как волк в степи, На снегу сидит и воет. А на том краю степи, Там твоя тоска-волчица, Мне навстречу по стерне Не несётся, а влачится, Потеряв и стать, и прыть, Дышит хрипло, смотрит кротко. Ей бы, бедной, тоже взвыть, Но она сорвала глотку. Друг до друга доползти Среди мрака и разрухи – Это дохлый номер, но Две тоски ползут на брюхе. Так ползти... И выползти, От своей тоски иссохнуть, И осилить полпути, И на полпути издохнуть... Я скучаю по тебе И, собой не докучая, Не пою теперь – скулю, Не живу теперь – скучаю. А струна ещё туга, А перо ещё живое, А тоска, как волк в степи, На снегу сидит и воет...
Наплывала тень… Догорал камин, Руки на груди, он стоял один, Неподвижный взор устремляя вдаль, Горько говоря про свою печаль:
«Я пробрался вглубь неизвестных стран, Восемьдесят дней шел мой караван; Цепи грозных гор, лес, а иногда Странные вдали чьи-то города, И не раз из них в тишине ночной В лагерь долетал непонятный вой.
«Мы рубили лес, мы копали рвы, Вечерами к нам подходили львы. Но трусливых душ не было меж нас, Мы стреляли в них, целясь между глаз.
«Древний я отрыл храм из под песка, Именем моим названа река, И в стране озер пять больших племен Слушались меня, чтили мой закон.
«Но теперь я слаб, как во власти сна, И больна душа, тягостно больна; Я узнал, узнал, что такое страх, Погребенный здесь в четырех стенах; Даже блеск ружья, даже плеск волны Эту цепь порвать ныне не вольны…»
И, тая в глазах злое торжество, Женщина в углу слушала его.
МОИ ЧИТАТЕЛИ Старый бродяга в Аддис-Абебе, Покоривший многие племена, Прислал ко мне черного копьеносца С приветом, составленным из моих стихов. Лейтенант, водивший канонерки Под огнем неприятельских батарей, Целую ночь над южным морем Читал мне на память мои стихи. Человек, среди толпы народа Застреливший императорского посла, Подошел пожать мне руку, Поблагодарить за мои стихи.
Много их, сильных, злых и веселых, Убивавших слонов и людей, Умиравших от жажды в пустыне, Замерзавших на кромке вечного льда, Верных нашей планете, Сильной, веселой и злой, Возят мои книги в седельной сумке, Читают их в пальмовой роще, Забывают на тонущем корабле.
Я не оскорбляю их неврастенией, Не унижаю душевною теплотой, Не надоедаю многозначительными намеками На содержимое выеденного яйца, Но когда вокруг свищут пули, Когда волны ломают борта, Я учу их, как не бояться, Не бояться и делать, что надо.
И когда женщина с прекрасным лицом, Единственно дорогим во вселенной, Скажет: "Я не люблю вас", Я учу их, как улыбнуться, И уйти, и не возвращаться больше. А когда придет их последний час, Ровный, красный туман застелет взоры, Я научу их сразу припомнить Всю жестокую, милую жизнь, Всю родную, странную землю И, представ перед ликом Бога С простыми и мудрыми словами, Ждать спокойно Его суда.
Послано - 23 Мая 2006 : 21:33:49
"Besame mucho" Bésame, bésame mucho, Como si fuera esta noche la ultima vez. Bésame, bésame mucho, Que tengo miedo tenerte, y perderte despues.
Quiero tenerte muy cerca, Mirarme en tus ojos, verte junto a mi Piensa que tal vez manana, Yo ya estare lejos, Muy lejos de aqui.
Bésame, bésame mucho, Como si fuera esta noche la ultima vez. Bésame, bésame mucho, Que tengo miedo perderte, perderte despues
В субботу 22 января 2005 года умерла Консуело Веласкес
Нет абсолютных истин,есть только частные случаи...
Послано - 14 Июня 2006 : 12:01:34
Прилетает по ночам ворон, Он бессонницы моей кормчий, Даже если я ору ором, Не становится мой ор громче. Он едва на пять шагов слышен, Но и это, говорят, слишком, но и это, словно дар свыше - быть всего на пять шагов слышным... Ладыженский, или Громов
Послано - 14 Июня 2006 : 21:31:48
kingfish Действительно, это стихотворение использовано Олдями в "Витражах Патриархов". За стихи у них "отвечает" Ладыженский. Но это - стихи Александра Галича (1969), альбом "Разговор с музой" (1996).
Послано - 29 Июля 2006 : 21:09:28
В отзвуке колоколов, оглашавших пределы Гиона, Бренность деяний земных обрела непреложность закона. Разом поблекла листва на деревьях сера в час успенья — Неотвратимо грядет увяданье, сменяя цветенье. Так же недолог был век закосневших во зле и гордыне — Снам быстротечных ночей уподобились многие ныне. Сколько могучих владык, беспощадных, не ведавших страха, Ныне ушло без следа — горстка ветром влекомого праха!
Только что прочитал, очень понравилось. Автора к сожалению назвать не могу. Это буддийское стихотворение, перевод с санскрита.
Послано - 31 Июля 2006 : 17:29:15
О,есть неповторимые слова, Кто их сказал - истратил слишком много: Неистощима только синева Небесная и милосердье Бога. (Анна Ахматова)
POOR IS THE MAN WHOSE PLEASURES DEPEND ON THE PERMISSION OF ANOTHER...
Послано - 01 Авг 2006 : 00:11:40
Тёмный, классика есть классика, совершенно согласна.
АНДРЕЙ БЕЛЯНИН
Красивых много... Даже слишком много. Но сердцу мало просто красоты. И юноши пускаются в дорогу. С пустынными ветрами став на "ты". И, значит, остается что-то кроме, Как говорили предки: "Ясным днем Невеста в дом вошла - светлее в доме. Жена вошла - теплее стало в нем..." А мы все топчем пыль, сминая версты, Рвем удила, меняем лошадей... И с неба равнодушно смотрят звезды На вечные метания людей. Как хочется нам девственно-кристальных Прелестниц, умниц, лапушек... А что ж? Хоть сами мы совсем не идеалы, Но идеал нам вынь да и положь! А те, чья внешность красками убога, Кто в стороне от столбовых дорог? Потупившись, вздыхаем у порога: "Дай бог им счастья..." Но не щедр бог. А мы опять в рассветной дымке таем. Со старой скукой - в новые пути... И снова ищеи. Ищем - и теряем Ту, что могли и не смогли найти.
Детство встало на розовм склоне И рукой помахало: "Пока.." Закружили мне голову кони И облака...
Как румянец горели зарницы, Падал теплый снегс потолка. Закружили мне голову птицы, И облака...
А когда отступило ненастье, И судьба показалась легка, Закружило мне голову счастье И облака...
Но когда были загнаны кони, Гнезда птиц посмывала река, Таял снег на раскрытой ладони И облака...
Но когда зло и боль постарались, Счастье плакало издалека, Все ушло... Под ногами остались Лишь облака...
Лишь отдав, сможешь по достоинству оценить взятое.
Я никогда не верил в миражи, В грядущий рай не ладил чемодана - Учителей сожрало море лжи И выплюнуло возле Магадана. Но свысока глазея на невежд, От них я отличался очень мало - Занозы не оставил Будапешт, А Прага сердце мне не разорвала. А мы шутили в жизни и на сцене: Мы путаники, мальчики пока! Но скоро нас заметят и оценят. Эй! Против кто? Намнем ему бока! Но мы умели чувствовать опасность Задолго до начала холодов, С бесстыдством шлюхи приходила ясность И души запирала на засов. И нас хотя расстрелы не косили, Но жили мы, поднять не смея глаз, - Мы тоже дети страшных лет России, Безвременье вливало водку в нас. 1979
Что вы можете знать о свете - те, кто видит день каждый день. Что вы можете знать о ночи - те, кто спит запирая дверь, Что вы можете знать о крае, где мороз рычит, словно зверь, Где на небе сполох играет, низко, словно копьем задень - И порвется радужный полог, и откроется зеркало тьмы, Источая всевластный холод на пороге вечной зимы. Горячая кровь - к восходу, холодная - на закат, Мороз обращает воду в хрусталь дворцовых палат. Холодная кровь - к закату, горячая - на восход, Панцири крепче стали куются из темых вод. Лед - не вера и не закон, не опора для ждущих тверди, Лед в схождении всех времен - только след дыхания смерти. Пламя алый бросает блик, померцает, и тут же гаснет. Лед медлителен и велик, вечен лед, и значит - всевластен, Он искристой своей каймой горизонт по кругу завертит - И обратной дороги нет, лишь поземка узоры чертит. Горячая кровь - к восходу, холодная - на закат, Серебряной мглой затянут звезд сияющих взгляд. Холодная кровь - к закату, горячая - на восход, Мерцающий путь по небу от края к краю идет. 1994-1997
"Наш путь извилист, но перспективы светлые." Мао Цзе Дун
Версия для печати
Послано - 03 Сент 2005 : 16:54:52
