- Или кто-то, для кого священник не отличается от других людей. Всего лишь источник страданий…
Он тут же пожалел о сказанном. Что же это творится с ним, в самом деле?! Теряешь осторожность, Странник! Теряешь рассудительность! Теряешь хладнокровие! Или это на тебя чужой страх так повлиял? Так в чем же дело, уходи отсюда прямо сейчас! Для тебя ведь не станут преградой ни каменные стены, ни запертые на ночь ворота, ни стражники возле них. Немного усилий – и ты уже в лесу, свежем и чистом, наполненном жизнью и скрытыми токами Силы… а на рассвете можно уйти еще дальше – туда, где не будет места нынешнему непривычному беспокойству, где можно будет расслабиться и отдохнуть. По-настоящему отдохнуть.
Почему же ты не уходишь, Странник? Что тебя держит? Или… кто?
- В этой суете есть что-то неправильное, не находите?
Шарль внимательнее всмотрелся в собеседника. Его слова заставляли задуматься, вынуждали к новым вопросам... Да еще это словечко - "неправильное". Так... Так не говорили о толпе перепуганных вусмерть, растерявшихся идиотов, которых не мог заставить соображать даже страх смерти.
А еще это... "источник страданий". Словно этот человек знал, о чем говорит. Знал больше, чем хотел показать. А раз так... Раз так нужно было любой ценой, любым способом разговорить его, выпытать, если придется - то вырвать силой это знание. Потому что если этого не сделать, тварь, жиреющая на страданиях, снова и снова будет убивать. Изобретательно, страшно - создавая вокруг себя ауру ужаса... И в конце концов нажрется настолько, что... Что? Лопнет от обжорства? Не верится что-то. Ой, не верится! Превратится во что-то иное, не менее смертоносное и алкающее еще больше боли. страданий...
на мгновение Шарль задохнулся, обожженный странной, внезапной мыслью: Эта мразь охотится на моей территории!
Но вспышка угасла.
- Есть. Они стоят так, словно мечтают стать главным блюдом на чьем-то сытном ужине. Или уже им стали, месье? Вы, кажется, догадываетесь, кто - или что - тут... потрудилось.
«Рябь», пробежавшая по «морской глади» спокойствия собеседника на этот раз оказалась куда заметнее всех предыдущих. Почти уже и не «рябь», а волна. И сполохи в ее глубине – огненно-рыжие, голубовато-стальные, алые… Ярость? Досада? Гнев? А еще он почувствовал как интерес незнакомца, ранее просто устойчивый, внезапно превращается в разящий кинжал. В темноте блеснули, чуть сужаясь, внимательные глаза.
Скрытый текст
«Интересно, что он сделает, если я не отвечу ему? Достанет свою железку? Только этого мне сейчас не хватало – выяснения отношений на виду у взбудораженной до предела толпы. После такого и впрямь иного выхода не останется – только покинуть Странбург очень и очень надолго… а может и навсегда».
Странник скрестил свой взгляд с клинком пристального внимания, бьющего из глаз ночного собеседника. И внезапно понял: ему не хочется врать.
«А почему бы и не сказать? Хотя бы часть правды?»
- Всего лишь моя догадка, - он изобразил равнодушие, пожав плечами, - не более того. Видите ли, я способен почувствовать чужое страдание, если оно достаточно велико. Это… скажем, это мой дар. И вчера я почувствовал страдание очень явственно. Сначала одного человека, а затем – другого. Сегодня – тоже, правда не так сильно, как это случилось накануне. Я был на другом конце города и если бы не сбегающиеся сюда люди…
Он развел руками.
- Нет, я не знаю кто это сделал. И даже не догадываюсь. Одно лишь могу сказать точно: несчастные действительно мучались перед смертью. Мучались сильно и мучения эти не просто предваряли их гибель. Они, пожалуй, были основной составляющей этой гибели. Кто-то заставил их мучиться. Не очень долго, но очень сильно. И очень страшно.
Изворачивается? Не хочет говорить? Или... Или и в самом деле не знает - лишь догадывается?
- Вы... поосторожнее распространяйтесь о подобных дарах, месье. - проговорил он - От таких неосторожных слов недалеко и до неприятностей. Назовем это так. Не все сочтут, что подобный Дар может идти от Бога. А что не от Бога, то от Врага рода человеческого...
Шарль замолчал. Что-то неуловимо изменилось. Но решимость добиться внятных ответов от этого только окрепла. Он вглядывался в лицо собеседника, словно впитывая его - в полутьме, искаженное бликами красного дымного света... И все же запоминая до мельчайшей морщинки - чтобы не ошибиться, и если собеседник его уйдет... Отыскать его. Шарль запоминал. Манеру держаться, осанку, вылепляя в сознании образ, как делает это с глиной опытный скульптор.
- Значит, это не первая такая смерть... - негромко сказал он. - Значит, я действительно прибыл туда, куда должно. - Он помедлил и добавил тише, - А может быть, это Он привел меня сюда...
Шарль тряхнул головой, словно отгонял навязчивую мысль. - И может статься, здесь я и останусь. Потому что оставить просто так то, что случилось я уже не смогу.
Он и сам не смог бы внятно объяснить что подтолкнуло его сделать это полупризнание. Возможно, просто почувствовал, что незнакомцу действительно не все равно. Возможно, даже ощутил некое странное высшее родство с ним, его внутренней сутью, осторожно выглядывающей из-за возведенного волей щита. Да, он не был Странником, его ночной собеседник, но при этом все же был… странником. Зов Пути они оба знали не понаслышке, а это уже немало для того, кто понимает.
Скрытый текст
Незнакомец буравил его взглядом, точно желая проделать дыру в чужой голове и вытащить оттуда все, что там скрывается. При этом давления на разум не ощущалось. Просто старается запомнить? Странник мысленно усмехнулся. Невозможно запомнить того, чье истинное обличие скрыто от твоего взгляда. Поэтому мешать незнакомцу он не стал, даже чуть повернул голову, чтобы тот мог лучше рассмотреть лицо.
Окружающий страх тяготил все больше, пришлось сузить собственное восприятие, стянуть его сферу в защитный кокон, оставив «снаружи» лишь тонкую сторожевую паутину. Стало легче, и все же с новой силой потянуло уйти. Не совсем, конечно, а просто удалиться от этой бессмысленной панической суеты, подозрительных взглядов и дымных факелов. В ближайший трактир? Нет, пожалуй все-таки в лес - там проще набраться сил.
- Если вы охотник, сударь, то я хочу лишь выразить надежду, что этот зверь окажется вам по зубам.
Он коротко поклонился.
- Надеюсь, вы простите мне мою усталость. Я все же предпочитаю спать по ночам. Что и вам от души советую. Рад был знакомству.
Образ собеседника, только что такой ясный и четкий, подернулся незримым маревом. Словно тот старался спрятаться, скрыться... Губы Шарля дрогнули в недоброй усмешке. Да... Доброта сегодня явно не была среди его достоинств. Как, впрочем, почти всегда. Доброта - это для приходских священников и их паствы.
Скрытый текст
Хочешь уйти? Скрыться... Что ж... Я запомню тебя. Даже сквозь маску. Ты не можешь перестать быть собой... Ишь, как подставляешь лицо - чтобы я тебя получше запомнил таким, а ты перекинешься в эдакого... Ну уж нет - лицо - это то, что можно изменить. А вот контур... Рисунок движения... Нет, приятель... Этого ты не спрячешь.
- Я тоже, месье, предпочел бы спать... - заметил он, - Особенно, когда предстоит... работа. Усталый охотник имеет слишком много шансов сам стать дичью тигра, которого пытается вытропить. Так что и я, пожалуй, пойду пока отсюда. Утром мне еще предстоит убедить местного аббата, чтобы он дал мне возможность заниматься этим делом. И выделил пару не обремененных разумом монахов в помощники... так что... Благодарю за объяснения. Думаю, мы еще встретимся с Вами...
Последние слова он произнес, сам того не желая, с каким-то едва уловимым нажимом. И тут же пожалел об этом, но... "Слово не воробей - поймают - вылетишь"...
Шарль чуть поклонился, придерживая эфес, и отступил в густую тень проулка.
- До встречи, месье... До встречи... - донеслось из сумрака.
Послано - 18 Мая 2006 : 22:14:50
Боевой брат Микаэль Утро
…Я стрелой влетаю в дом бургомистра, отведенный для проживания главного инквизитора и его сопровождающих – только что краем уха услышал обрывок беседы двух женщин из прислуги, и то, что они говорили, мне очень не понравилось. Речь шла о Кристиане. Похоже, спекся парень… - Где Кристиан? – спрашиваю я у первого, кого встречаю в доме. – Послушник, что с Ричардом прибыл? Я не знаю, что у меня с лицом, но челядин в испуге отшатывается, тыча рукой в сторону лестницы. - Т-там, наверху…
Скрытый текст
Мог бы и сам догадаться… Я взлетаю по лестнице, и дергаю дверь так, что она едва не слетает с петель. Кристиан, стоящий близ стола, вздрагивает, вжимая голову в плечи – он выглядит, словно испуганный нахохлившийся птенец. Нет – ОЧЕНЬ испуганный нахохлившийся птенец. Дрожащими руками он пытается отодвинуть в сторону, спрятать холщовую сумку, которую только что укладывал. Ну так и есть. Проклятье, почему я вчера, после произошедшего в том доме, не поговорил с ним? Сейчас будет хуже… - Куда это ты собрался, а? Кристиан смотрит в сторону, старательно пряча взгляд. - Я спрашиваю – Куда. Ты. Собрался? Слова падают, словно чугунные чушки. Молчит. - Сбегаешь? – рявкаю я, и Кристиан вздрагивает, словно я ожег его кнутом. – Струсил, да? - ДА! – его словно прорывает. – Да, струсил! Я БОЮСЬ! Я подхожу ближе, вырываю из его пальцев сумку и переворачиваю ее над столом. Выпадает кусок сыра, половина буханки хлеба, какие-то сушеные фрукты. - Нет, Кристиан, - я говорю свистящим шепотом, но он сейчас пострашнее любого крика. Уж я-то знаю. – Нет, ты не боишься… - Бою… - Нет…, - сейчас нельзя позволять ему говорить. – Если бы ты боялся – ты бы сбежал не раздумывая, не прикидывая, чем набить брюхо в пути. И тогда я, может быть, понял бы тебя … Но ты не просто испугался – ты предаешь нас! - Я не… - Молчать! – теперь я уже ору, и от этого контраста между свистящим шепотом и криком у него едва не подкашиваются ноги. - Но я… - Ничего не можешь сделать – это ты хочешь сказать? – я хватаю его за грудки и трясу, словно куклу. «Господи, Микаэль, только не переусердствуй», бьется в голове мысль. – «Я ничего не могу сделать!» – эти слова я слышал сотни раз! Этими словами трусы всегда оправдывают себя – когда, сидя в домах, слушают, как прямо у их запертых дверей убивают невинных людей! О, да, Кристиан – в мире нет слов проще и подлее, чем «я ничего не могу сделать!» Не выпуская из рук его сутаны, я волоку его за собой к выходу из комнаты. Мы горохом ссыпаемся по лестнице, я пинком распахиваю дверь, и мы выносимся во двор. - А остальные? Что будет с Ричардом, Николасом, Бланже? – я резко поворачиваю парня, удерживая его за плечи, чтобы он видел людей, собравшихся во дворе. – А что будет со всеми ними? С жителями этого города – ты подумал? Кристиана начинает бить дрожь – и виной тому вовсе не свежий утренний ветерок. - Иди сюда!!! – я ору, словно раненый медведь, и невысокая, бледная от испуга девушка, похоже, прачка – руки все в цыпках от ледяной воды, опасливо подходит к нам. Я хватаю ее за руку и подтаскиваю ближе к Кристиану. – Вот с ней что будет? Ты не хочешь спасти ее? Спасти женщин, детей, стариков? Я разжимаю пальцы, и девушка едва не отпрыгивает в сторону. Впрочем, свою задачу она выполнила. - Ты что, хочешь бросить их на погибель? – это я снова шепчу ему на ухо. – Неужели я ошибся в тебе? Его лицо кривится – кажется, он сейчас разревется. - Нет, Кристиан – ты не уйдешь! Ты не сбежишь, как последний трус и предатель! Не потому, что это подло – а потому что, направив нас сюда, сам Создатель избрал нас для того, чтобы мы остановил Зло!!! - Но я не могу… - МОЖЕШЬ!!! – от этого крика у всех во дворе закладывает уши. – МОЖЕШЬ!!! Для этого мы и прибыли в этот город! Все мы – и ты тоже! – можем умереть, но мы не можем отступить! Ибо они, - я обвел рукой людей во дворе, - по нашим делам узнают Веру нашу! Вспомни, вчера ты первым встал на пути у Врага – и ты сделаешь это снова! Ибо нет преград для человека, что не щадит жизни своей ради других! А разве не к этому призывает Вера пастыря? Скажи мне!!! - К этому! – теперь орет уже он. Я толкаю его в плечо. - Давай, ударь меня, сколько есть силы! «Ударь же, ну! Тебе нужно это, чтобы поверить в себя!» - УДАРЬ! - А-а-а!!! Моя голова мотнулась, когда крепко сжатый кулак врезается в левую скулу. Молодец, парень! Я пропускаю еще один удар – на этот раз у меня рассажена левая бровь. Остальные удары приходится блокировать – парень явно разошелся не на шутку. Вроде бы, получилось… - Ну все, Кристиан, довольно… Смахиваю кровь, заливающую левый глаз. А крепко бьет, даром, что тощий! - Все, все… Я прижимаю его к себе, чувствуя, как екает его сердце, как судорожно он дышит. - Тс-с…
Больше всего я сейчас жалею о том, что МОИ страхи нельзя отогнать столь же простым способом…
Послано - 20 Мая 2006 : 00:05:09
Преподобный отец Ричард Кентерберийский и Виктория Эльвенседор День шестой
С Божьей помощью завершается и еще один длинный день в Странбурге. Осталось всего только последнее дело, и можно будет возвращаться в дом бургомистра, поспать хотя бы два-три часа до рассвета. «Дом бургомистра»… наступит ли день, когда я буду возвращаться в свой дом? Я не был на родине уже слишком давно, и последнее время все чаще ворочается в душе тоска… На все воля Господа. Долг мой еще не исполнен. Быть может, свой дом обрету только на небесах.
Скрытый текст
Хорошо, что приехал Джон! Он всегда появляется неожиданно, но именно тогда, когда его общество становится мне особенно необходимо.
С Божьей помощью, визит Николаса к настоятелю аббатства завершится успешно и на следующий день я смогу, наконец, приступить к освящению города. Да и фон Глассбах завтра доставит настоятелю мое письмо. Все складывается удачно – отец Иоанн должен мне прислать около тридцати монахов святой обители. И удачно же в городе должны появиться около двух десятков человек из отряда, преследовавшего оборотня. Эти люди не чета стражникам, знают, за какой конец браться за меч. Эти воины усилят охрану города.
Видимо, от увеличения числа стражников на улицах все-таки есть толк. По крайней мере, оборотни перестали нагличать и появляться посреди города! Стражники – простая, но действенная мера против незамысловатых тварей.
Завтра уедет бургомистр, и я введу, наконец, комендантский час, в обход магистрата. Нечего людям шататься посреди ночи и провоцировать оборотней на очередные нападения. Вряд ли бургомистр кинется жаловаться епископу… А если рискнет, то пока жалоба будет составлена и направлена, пока придет ответ, я организую внутренний распорядок Странбурга по своему усмотрению.
Ситуация с этим не в меру активным оборотнем вошла в устойчивую фазу…. Эх, мне бы еще человек тридцать, и можно устроить облаву на этого проклятого оборотня, а покамест стражники удержат его от открытых нападений. Для набора ополчения по селам в верховьях Флиссена придется дожидаться бургомистра…. Но ремесленное ополчение по городу могу собрать и я сам, какого бы мнения не придерживался на этот счет бургомистр. С одной стороны, зря уехал фон Глассбах. Если раньше мои приказы шли через его особу и все-таки выполнялись, пусть и задержками, то теперь придется канителиться с магистратом… Люди должны получать приказы от меня лично!
С арестами же можно и подождать, не люблю арестовывать только лишь «для отчета». Тем более, что один из подозрительных – ратман.
Вот что по-настоящему необходимо, так это скорейшее освящение города! С Тварью, убившей купца, одним оружием не разобраться. Выследить ее тоже оказалось невозможным – ищейки просто потеряли след через квартал после дома Генриха. Следы оборвались в глухом переулке у отвесной стены! Видимо, эта дрянь еще и летает. Или ползает по стенам. Во время обряда освящения Тварь должна себя проявить, но тогда-то уж все непременно будут наготове…. Если бы я встретился с ней лицом к лицу, то, разумеется, смог бы ее классифицировать. Придется снова не спать… Что ж, отосплюсь в Столице.
Но все возвращаюсь к этой страшной резне. Столько смертей я повидал за свою жизнь. Но убийства в доме купца… За что погиб такой страшной смертью этот ничем не примечательный человек и его жена и сын? Чем он так привлек эту Тварь? Тварь вошла в первый попавшийся дом и к случайным людям? Причем несчастные эту Тварь впустили в дом сами! Получается, они знали ее, или она носила личину хорошо знакомого им человека? Тогда Тварь ЗНАЛА, куда идет, она шла с определенной целью, воплотившись именно в того, кого жители дома хорошо знали и легко впустили…. Зачем же она пришло именно к Генриху? И почему не убило девочку?
Я ведь просил Святой Престол отправить со мной больше людей, как раз на случай освящения города!!… Однако мне было отказано со ссылкой на возможности реальной помощи от настоятеля. Кажется, брат Иоанн неплохо знаком с братом Годфридом…
Выслеживать тварь как должно без освящения города я не смогу, придется подождать, надеюсь, не более двух дней. Уповаю на милость Божию. Господь да простит мне это вынужденное бездействие.
А в ожидании монахов из аббатства Дункель, займемся еще одним делом. Викторией Эльвенседор. Все-таки умница Кристиан! Осталось лишь решить, какую тактику разговора выбрать…
…Ричард стоял на холме, подставив лицо ветру. Конь под ним всхрапнул и нетерпеливо переступил копытами. Ричард улыбнулся. «Проповедями эту леди не проймешь, - подумал он, - сыграть мне, что ли, светского льва? Николас вряд ли обернется из аббатства даже к утру. Да, может, оно и к лучшему – наедине я смогу узнать у нее больше… Только вот польстится ли такая юная особа на откровенные разговоры с таким стариком как я? Что ж, поглядим, поиграем!» Пришпорив коня, Ричард помчался вниз по склону.
Деревья словно расступились, открывая огромную поляну. В центре стоял двухэтажный особняк, об истинных размерах которого можно было только догадываться. Выглядел он внушительно, несмотря на легкость и изящество архитектуры, сверкающе-белые стены и прозрачные разноцветные стеклянные окна. В такой дом не стыдно было бы и короля пригласить. Вот только откуда королевские доходы…
Стоило только подъехать к дому, как откуда-то выскочил мальчишка, подхватил коня под уздцы и заверил Ричарда, что обо всем позаботится.
-Святой отец! Вы рано приехали, Вам придется подождать. Госпожа не любит, когда ее отвлекают.
Ричард удивленно вскинул брови: чтобы его, Главного Инквизитора кто-то заставлял ждать! Тем более, какая-то сумасбродная девчонка неизвестного происхождения! Мальчишка-конюх, судя по всему, ставит свою госпожу выше Инквизиции. Вот это-то и странно. Конечно, Ричард не рассчитывал на благоговейный трепет, но…
- Как тебя зовут? - спросил он у мальчишки. - Макс. - Макс, а где сейчас твоя госпожа? - Там, за домом, с косоглазым. - Хорошо, иди. Только смотри, не накорми моего коня сеном, уши пообрываю.
Макс лишь обиженно засопел и тихонько пробормотал себе под нос, что уж овса у них навалом, но теперь ему жалко его тратить на какую-то мелкую лошаденку.
Ричард шутливо протянул руку, намереваясь выполнить обещание и оборвать мальцу уши, но тот припустился так, что только пятки засверкали.
Ричард обошел дом, проклиная избалованных леди, которые уделяют прическе и тому подобным вещам больше времени, чем всему остальному вместе взятому - ведь чем еще может заниматься молодая леди, как не принимать воздушные ванны для улучшения цвета лица или что-нибудь в этом роде?
Да, Виктория была там. Но она делала то, что не делает ни одна благовоспитанная леди, тем более аристократка. И делала она это с… японцем.
Главного Инквизитора сложно было чем-то удивить. За пятьдесят лет жизни, из которых по крайней мере две трети прошли в дороге, он повидал больше, чем кто бы то ни было…. Но к такому зрелищу он был не готов.
Вчерашняя утонченная леди, украшенная драгоценными камнями, флиртующая с его другом, используя всевозможные женские уловки, изящными пальчиками, сжимающими тонкий хрусталь бокала,… была босиком (о ужас! куда катится мир!) в грубом мужском кимоно и размахивала катаной, словно самурай. И соответствующие боевые выкрики лишь усиливали это ощущение. Только две длинные рыжие косы указывали на то, что это именно Виктория Эльвенседор. Японец, одетый почти так же, только его кимоно было разукрашено мелкими серыми цветочками, заметил Ричарда первым и остановился. Виктория сначала нахмурилась, когда увидела раннего гостя, но потом улыбнулась самой очаровательной улыбкой, на которую была способна.
-Святой отец, мы не ждали Вас так рано.
-Простите, если нарушил Ваш распорядок дня. Я не думал, что так быстро доберусь до Вашего поместья, поэтому выехал раньше, на случай если бы пришлось поплутать.
Девушка в очередной раз улыбнулась и в ее зеленовато-серых глазах промелькнули какие-то подозрительные искорки.
-Вижу, Вы удивлены. Как это так молодая женщина занимается совсем уж не женским делом. Хотя, что такое женское дело? Например, в Японии женщина должна уметь обращаться с оружием. Уверяю Вас, это гораздо интереснее и полезнее, чем вышивка или танцы. Конечно, традиционным оружием самурайских женщин является яри, нагината и кайкэн, но и катана им не чужда. Масако, жена первого камакурского сёгуна Минамото Ёритомо, при жизни обладала огромным влиянием, а после его смерти, по сути, управляла страной. Она была великолепным воином, отражением своей второй половины, то есть мужа…. Ой, что-то я разболталась чересчур. Ну, так что, готовы искупить вину за свое внезапное появление?
Ричард потрясенно слушал эту тираду. И ему вдруг показалось, что он снова очутился в далекой языческой стране восходящего солнца. Он смотрел на улыбающуюся девушку, звучали японские имена, которые более десяти лет назад привычно произносил и он сам….
Зеленые глаза лукаво и с интересом смотрели на него.
Его молчание было воспринято, как положительный ответ и японец вытащил из-за пояса ножны с катаной, низко поклонившись, передал их инквизитору. Руки Ричарда сами собой потянулись к оружию. Он обнажил клинок. По лезвию, искрясь на солнце, побежали волны гравировки. Держать катану после двуручника было непривычно… Ричарда захлестнуло забытые ощущения… Но какая утонченность в сочетании со смертоносностью! Оружие слишком легкое, другая рукоять, заточка только с одной стороны. Но баланс идеальный – это был очень хороший меч.
Зеленые глаза чуть прищурились.
-Ну что ж, начнем, Ричард! – звонко выкрикнула Виктория, изобразив ритуальный поклон и приняв одну из традиционных исходных стоек, когда катана практически параллельна земле, а режущая кромка повернута вниз.
«Она не считает нужным обращаться ко мне как к священнику… Хотя ведь в Японии это не обязательно…», - как-то отстраненно подумал Ричард. Он попытался было отказаться от навязанного спарринга, но не успел. Сверкнуло острие клинка, от которого он еле успел уклониться, одновременно изменив траекторию движения лезвия девушки, скользнув по нему своей катаной. Ричард действовал почти автоматически.
-Очень хорошо! - воскликнула Виктория, развернувшись к противнику лицом. В глазах ее зеленым пламенем загорелось возбуждение, которое невольно охватывало и Ричарда. Теперь перед ним была не хрупкая женщина, на коже которой от легкого прикосновения мужчины остаются синяки, а противник самый настоящий, опасный противник, которого надо было уничтожить. Зарычав, он бросился на зеленоглазого демона, но тот с легкостью увернулся от его удара с поворотом, чиркнув клинком по боку. Если бы катана не была повернута вовремя тупой стороной, то пролилась бы кровь. Но у Ричарда не было времени размышлять – все смешалось: молнии лезвий, ржавчина кос, яркая зелень травы, звон клинков и стук крови в ушах.
Внезапно все прекратилось. Острие его катаны подрагивало в опасной близости от шеи Виктории. Девушка лежала на траве и тяжело дышала. Ричард опустил оружие и шагнул в сторону. Подбежавший японец помог Виктории подняться.
-Святой отец, Вы потрясающе… гм-м-м… думаю, слово «фехтуете» здесь не совсем подходит. Ваш стиль боя необычен. Я получили массу удовольствия от общения с Вами. И, судя по всему, Вы понравились мечу. В неумелых и неопытных руках новичка катана крайне капризное оружие. Но здесь я наблюдала полное единение. Считается, что характер и личные качества кузнеца, порой весьма незаурядные, отражаются или магическим образом воплощаются в выкованных им клинках. Похоже, что Ёсииэ – кузнец, который выковал этот меч, был похож на Вас. А знаете что, пожалуй, я подарю Вам его. И даже не смейте отказываться!
Ричард покрутил в руках катану, любуясь красотой гравировки и идеальностью заточки.
-Я с благодарностью принимаю этот дар, - сказал он, поклонившись Виктории. Слова сорвались легко. Он даже не думал о том, что может отказаться от подарка.
Когда вошли в дом, Викторию и Ричарда приветствовал Мишель. Он, как всякий верующий, опустился на колено и поцеловал кольцо инквизитора. Ричард вздрогнул, едва не отдернув руку, от какой-то необъяснимой гадливости… Сестру Мишель чмокнул в щеку, раскритиковал ее потрепанный вид и сообщил, что ванна ждет ее. Так же, как и святого отца.
Ричард отказался от помощи служанки и разделся сам. В центре купальни стояла огромная лохань, наполненная горячей водой, в которую он с блаженством бы погрузился, если бы не рана, полученная в стычке с оборотнем… С обедом не торопили, а мысли надо было привести в порядок… Ричард думал о Японии. Вспоминал цветок белой камелии, спешащей по течению маленькой горной речки… Он совершенно расслабился… Как будто погружался в какую-то полудрему… Он смутно понимал, что ему скоро пора возвращаться в город, но видел перед собой только бездонные глаза Виктории… «ОПАСНОСТЬ», - прорывалось откуда-то из глубины сознания… С невероятным трудом он заставил себя произнести вслух, его голос звучал хрипло: «Душа Христова, освяти меня. Тело Христово, спаси меня… О благий Иисусе, услыши меня. В язвах твоих сокрой меня. Не дай мне отлучиться от Тебя! – голос его креп и становился более уверенным, - От врага лукавого защити меня! В час смерти моей призови меня и повели мне прийти к Тебе, дабы со святыми Твоими восхвалять Тебя во веки веков. Аминь». Зеленые глаза яростно сверкнули и погасли…. Ричард глубоко вздохнул, повел плечами, точно стряхивая остатки наваждения.
Вот теперь можно не спеша подумать.
«Виктория старше, чем выглядит на самом деле. Ведь для того, чтобы с таким мастерством владеть экзотическим оружием, с такой непринужденностью обсуждать особенности японских традиций, нужно много лет провести в этой стране. Ее манере боя невозможно научиться в Европе – она использует стили сразу трех школ. Одна из этих школ не существует уже пятьдесят лет, сохранились только свитки и только на японском языке. А две другие школы… Совершенно невозможно, чтобы оба Учителя школы были в Европе практически одновременно и учили своему мастерству какую-то девчонку… А то, что она брала уроки у Учителей, не вызывает сомнений. Руку Томонаги Нобуката в движении «бабочки, рассекающей воздух», я узнаю, я сам у него учился. Значит, Виктория была в Японии сама. Но согласно архивам, за последние пятнадцать лет она не выезжала из Европы более, чем на год. Очень плохи Ваши дела, милая прелестница, зеленоглазая очаровательная леди. Вы даже себе не представляете, насколько плохи Ваши дела…»
Человек может продлять себе жизнь только находясь в сознательном сговоре с диаволом. В чем суть этого сговора?
«Виктория любит оружие, и с удовольствием использует его. Ее будоражит схватка и сама возможность пролития крови – когда она чуть было не задела меня своей катаной, когда задержала удар, я прочел на ее лице почти… сожаление. Сожаление, что не дала своему оружию рассечь мою плоть. И как она смотрела на меня на приеме у бургомистра, когда мне было особенно плохо, и кровоточила рана…. Она каким-то образом это чувствовала! Все, что связано с кровью, несказанно волнует ее и придает ей силы - она смогла одурманить меня, пользуясь этой диавольской силой… И как демонстративно Виктория ужасается всему, что связано с оборотнями и прочей нечестью, но при этом виртуозно владеет холодным оружием. Казалось бы, чего ей боятся при таком мастерстве? И ее имена – «победа», на разных языках, так на показ! Как демонстрация чувство превосходства! И последнее, она совершенно не робеет передо мной…»
Любящая кровь, гордая своей безнаказанностью и удивительно много повидавшая на своем коротком веку. Любящая кровь…
…Виктория развязала пояс и сняла кимоно. Скользнув в воду, она вдохнула запах ароматических масел и закрыла глаза.
- Как ты заставила этого святошу потерять разум и броситься на женщину? - с усмешкой спросил Мишель, присаживаясь на стоящий рядом с лоханью стул.
-М-м-м-м… это элементарно, - лениво протянула Виктория.- Но очень тяжело и изматывает. Во всяком случае, с ним. Я внушила ему, что я монстр, которого надо уничтожить. Что-то в этом роде…
Мишель расхохотался: -По-моему, тебе ничего не надо было внушать. Если так хотелось подраться, могла просто показать ему клыки, да коготки. -А потом мне пришлось бы его убить. -Ну и что? Зато развлеклась бы, - дернул плечом молодой человек. -Мишель. -Да? -Заткнись. -Подумаешь, одним человеком больше, одним меньше. И кровь у него, наверное, вкус-с-с-с-сная… Если хочешь, можем его сейчас повязать и подать к столу.
В следующую секунду Мишель пожалел о сказанном, так как оказался прижатым к полу выпрыгнувшей кошкой из ванны Викторией. -Запомни раз и навсегда: если ты или кто-нибудь что-нибудь с ним сделает, я не раздумывая уничтожу тебя.
Мишель слегка вскрикнул, когда клыки вонзились в его шею…
Обед, который можно было назвать ужином, из-за позднего времени, был великолепен. Как и предупреждала Виктория, повар был просто бесподобен. И он придерживался восточной традиции: еда должна быть не только вкусной, но и красиво выглядеть и приятно пахнуть. Потом хозяйка дома и Ричард перебрались в библиотеку, чтобы в уютной обстановке попить чаю.
Разговор не был каким-то особенным и мало отличался от обычной светской болтовни… На посторонний взгляд.
- Виктория, дочь моя, допускаете ли Вы существование вампиров?
- Нет, святой отец, думаю, что их не существует.
- Господь попустил всяческих тварей, дочь моя. Наверняка, будучи в Японии, Вы сталкивались со множеством легенд о местных духах, ликантропах и других оборотнях, а также и с легендами о кровососущих тварях.
- Ах, помилуй нас всемогущий Господь, на меня наводят такой ужас всяческие твари…
- А когда Вы были в Японии?
- Я не была в этой далекой стране, святой отец.
- Вы превосходно разбираетесь в оружии.
- Мой слуга обучал меня…
- А почему Вы отрицаете существование вампиров?
- Господь не допустит таких отвратительных тварей.
В комнату зашла кошка пушистое кремовое создание с голубыми глазами покосившись на святого отца и как-то презрительно фыркнув, пристроилась на коленях у Виктории.
-Нет, я не понимаю, в чем виноваты бедные животные! - в очередной раз возмутилась Виктория. У некоторых в глазах мерещится, а страдают беззащитные кошки. Вот за что их поливают святой водой? Ладно, раз полили, убедились в том, что на кошку не действует святая вода. Зачем, спрашивается, второй раз поливать, третий? Это садизм!
И внезапно раздался дикий кошачий вопль. Виктория вздрогнула, кошка подскочила и чуть было не скатилась на пол, но вцепилась в руку хозяйки всеми когтями и теперь висела, барахтая задними лапами в нескольких сантиметрах от пола. Шелк треснул, и когти пробороздили кожу. Виктория поморщилась от боли и хотела уж было схватить зверюшку за шкирку, но та вовремя опомнилась и спрыгнула на пол, важно удалившись из комнаты.
-Вы ранены, - Ричард изобразил волнение.
-Нет. Ничего страшного. Я позволю себе удалиться и привести себя в порядок. Жаль, платье безнадежно испорчено.
Ричард остался на некоторое время в одиночестве. Он ясно видел, как кошка оставила глубокие царапины на коже Виктории. Даже кровь выступила. Но как только девушка встала и попыталась поправить рукав, там уже ничего не было! Или было? Может быть, просто ткань сдвинулась и закрыла раны? Но ей было больно, она даже поморщилась и прикусила губу… Тогда зачем говорить, что ничего не было?
Ричард полуприкрыл глаза, откинувшись на спинку кресла. «Теперь только осталось пригласить зеленоглазую леди к себе, не вызвав подозрений с ее стороны. Не спугнув раньше времени. И поговорить с ней уже совсем по-другому. Похоже, процесс все-таки состоится».
Минутой позже, Ричард услышал шум и поспешил выяснить его источник. Он вышел из библиотеки прошел по коридору, где нос к носу столкнулся с Викторией, всклокоченной и злой. Она небрежно держала свою кошку, которая предпочла безвольно висеть и не сопротивляться, и куда-то очень торопилась.
-А знаете, Святой Отец, все-таки, думаю, не зря поливают некоторых тварей святой водой. Уж если не сгорят, то промокнут, заболеют и сдохнут!
Больше всего она была похожа в этот момент на настоящую женщину, которую кто-то очень сильно разозлил. Впечатывая каблуки в пол, Виктория сделав несколько шагов по коридору мимо Ричарда, потом обернулась и более спокойно сказала:
-Святой Отец, я не могу отпустить Вас так поздно. Кругом лес, мало ли что может приключиться – не зря же Вы прибыли в наш тихий город. Вам приготовят комнату. Уехать сможете на рассвете. Прошу прощения за то, что так неожиданно покидаю Вас. Желаю спокойной ночи. Будьте уверены: в этом доме Вам ничто не угрожает.
Виктория больше ничего не объяснила и скрылась за повотором. Ричард решил, что неразумно тратить полночи на дорогу обратно в город, тем более что она петляла, а в темноте очень легко сбиться с пути.
Послано - 20 Мая 2006 : 00:33:12
Черный Кот, кошка Бести и Виктория Эльвенседор День шестой. Вечер, перетекающий в ночь
После увиденного в доме Генриха Зельцмана жизнь в городе превратилась для Кота в кошмар. Он и сам не помнил, как удирал со всех лап с той крыши от нечеловеческого взгляда чужака. Было страшно, страшно до одури оттого, что Кот не понимал чего ждать. Жить в ожидании пинка и камня Кот привык. И даже к охоте на котов в Странбурге начали потихоньку привыкать, как охотники, так и дичь. Но к неизвестности привыкнуть нельзя – взбудораженная фантазия предложит 1001 вариант развития событий один кошмарнее другого. Кот обмирал от ужаса, когда ему надо было перебежать на другую сторону улицы, но, забившись в самый тёмный угол, он вздрагивал от каждого шороха, от каждого пробежавшего мышонка. Дошло до того, что с перепугу он вцепился в морду разбудившей его кошечки. Потом он долго извинялся, но всё равно отношения испорчены безнадежно. Пробирающий до печенок страх не позволял опуститься шерсти на загривке.
Скрытый текст
Тихая, мирная жизнь в городе Странбурге полетела кувырком. Идти домой было страшно. Ближе к вечеру измученный Кот понял, что ночь в городе он не выдержит.
«Рвать когти. Куда угодно. Там кажется была какая-то миленькая кошечка в загородном поместье?» - воспоминания о светлой шерстке, голубых глазах и нежном голосочке нахлынули на Кота. И не важно, что он видел красотку всего несколько мгновений в окошко кареты, проносившейся по улицам Странбурга. Для истинного чувства… Тем более у Кота… Тем более весной…
«Решено. Сегодня вечером эта карета снова была в городе, найти дом блондиночки по следам кареты её хозяйки труда не составит. Конечно хозяйка у киски странная… Но уж до Эльзы (или что это там было в доме Зельцмана) этой госпоже далеко как до звезд. Глядишь там его страховидла Эльза не найдет».
У Холмовых ворот Кот без труда нашел следы кареты. В конце концов, не так много карет бывает в Странбурге! Судя по следам, лошади неслись галопом. Кот пробирался параллельно дороге по лесу. Первое время он ещё нервно оглядывался на дорогу, но, убедившись что его никто не преследует, немного успокоился и смог даже поймать какую-то птаху и утолить голод. Приятное разнообразие в рационе – в городе основной составляющей его стола были крысы и мыши. Только пару раз удалось стащить рыбу у торговки на рынке да какого-то глупого цыпленка придушить во дворе. Но это всё было до облав.
Чем дальше Черный Кот уходил от Странбурга, тем легче становилось на его кошачьей душе. Страхи вместе с призраком Эльзы остались внутри городских ворот. Предвкушение свидания окрыляло. Довольно улыбаясь он бежал на встречу к своей избраннице – то, что она не устоит перед его обаянием сомневаться не приходилось. Разве можно отвергнуть такого красавца? Угольно черная шерсть, зеленые глазищи, черные усы, пушистый хвост веселой метелкой задранный вверх.
Стемнело. Деревья расступились, открывая взору загородный особняк. Да,городским домишкам до такой роскоши далеко! В окнах горели огни – похоже хозяйка ожидает гостей. Ну да он не к хозяйке, он к её пушистой воспитаннице, очаровательной блондиночке с таким нежным голоском.
«Где ты, любовь моя? Отзовись, я сгораю от страсти у твоих окон!» - басовитым мяуканьем Кот возвестил о своем появлении, - «Я спою тебе о своей любви. Выйди ко мне, я очарован тобой! Моя прекрасная кошечка, с того мгновенья как я увидел твою очаровательную головку, мелькнувшую в окне кареты я потерял покой и сон! Стоит мне закрыть на миг глаза – я вижу твою светлую шерстку, твои голубые глаза цвета весеннего утреннего неба! Твой нежный голосок пением весенних птиц звучит в моих ушах! Снизойди до меня, иначе я умру от горя на пороге твоего дома!» * * * Бести пристроилась на коленях у хозяйки, свернувшись пушистым калачиком и свесив свой шикарный хвост. Ее сегодня утром выкупали и вычесали - видимо, к приезду гостя, и никуда из дома не выпускали. А значит, запланированная охота за первыми бабочками откладывается на неопределенный срок. Подходить к этому, казавшемуся огромным, мужчине и напрашиваться на ласку не было никакого желания. Кроме того, от него пахло смертью. Конечно, хозяйка и сама была не ангелом, но с ней было безопасно, тепло и уютно. Вот и сейчас ее пальцы задумчиво перебирают шерсть за ушами, под подбородком. Бести сладко вытянула шею и захурчала от удовольствия, изобразив на морде крайнюю степень счастья.
Вдруг резкий пронзительный вопль заставил хозяйку вздрогнуть и Бести чуть не скатилась кубарем с ее колен, но вовремя вцепилась в рукав... Виктория поморщилась - кошачьи когти прошли сквозь тонкий шелк и вонзились в кожу, оставив несколько глубоких царапин. Ущерба телу, конечно, никакого, но все равно неприятно.
И тут Бести разобрала, что же орал тот ненормальный кот под окном: "Стоит мне закрыть на миг глаза - я вижу твою светлую шерстку, твои голубые глаза...". "Это мне, что ли, поют?" - с удивлением подумала Бести, оставляя попытки удержаться на коленях хозяйки и спрыгивая на пол. Просеменив в соседнюю комнату, кошка запрыгнула на подоконник и уставилась на огромного кота, ничего не замечавшего вокруг и самозабвенно вопящего серенады. "Так, шерсть черная, усы черные (что за моветон?), хвост пушистый, глаза зеленые... Совершенно не в моем вкусе. А если он действительно умрет от горя на пороге дома? Ведь вонять будет ужасно!" - подумала Бести, брезгливо сморщив носик.
Бести открыла створку окна легким толчком лапы и с видом истинной аристократки поинтересовалась: -Чем обязаны? * * * Заданный тихим голоском вопрос отвлек Черного Кота от описания собственных страданий и последующей за ними мучительной смерти на пороге дома избранницы. В приоткрытом окошке была видна головка ТОЙ САМОЙ КИСКИ!!! И естественно, она во все глаза смотрела на него! Да и могло ли быть иначе? Ушки красотки чуть-чуть подрагивали - песня явно пришлась ей по вкусу. "Дьявол, да она же ещё прекраснее чем тогда, в карете! Шерстка - волосок к волоску... не иначе как ждала меня, прихорашивалась!" Ободренный проявленным вниманием, Кот распушил задранный хвост, утроил старания и заорал ещё громче.
- О, ангел небесный, сошедший на грешную землю! Твой образ навек отпечатался в сердце моем! Уйти я не в силах! Сюда я явился за тем ли? Пойдем же скорей прогуляться по крышам вдвоем!
Один только взгляд твой - и вот я уже окрыленный Безумной надеждой улыбку твою лицезреть Стою под окном твоим, киска, влюбленный Ничуть не боясь ради ласки твоей умереть!
Я мчался к тебе, расстоянья любви не преграда! Не пил и не ел, и мечтал лишь о встрече с тобой! И думал, что может быть будешь ты, кошечка, рада Со мной прогуляться по лесу ночною порой!
Я видел твой лик, на мгновенье мелькнувший в карете, И я никогда не забуду твой ласковый взгляд! У лап твоих нежных - прекраснейших лапок на свете - Я каждую ночь сотни крыс буду складывать в ряд!
Пойдем же, родная, объятья нам ночь распахнула Она нас укроет и к счастью укажет пути Любимая, выйди ко мне! Пока живность лесная уснула, Уйдем же туда, где никто нас не сможет найти! * * * При упоминании крыс, которых Кот предлагал складывать к лапкам Бести каждую ночь, ее слегка начало мутить. Сколько это могло бы еще продолжаться - неизвестно, но любовные песнопения кота были нагло и грубо прерваны ведром ледяной воды и отборной руганью одного из слуг. Бести совсем уж неаристократично захихикала, припав на передние лапы. Вволю насмеявшись, она аккуратно пригладила языком растрепавшуюся шерстку.
-Холодно? А ведь ночь на дворе, мррр...
Сладко потянувшись всем телом, выпустив на мгновение коготки, Бестии продолжила: -Ладно, чего уж там. Запрыгивай. На кухне отогреешься и высохнешь. Не хочется, чтобы на моей совести была смерть одного из наших.
Кошка мягко спрыгнула с подоконника на пол и медленно, с достоинством и высоко поднятым хвостом, пошла по коридору в сторону кухни, твердо уверенная в том, что Черный Кот последует за ней. * * * Естественно, киска сидела у окна и затаив дыхание благосклонно внимала его пению. Особенно её впечатлило обещание приносить к её лапкам крыс - ну, на счет сотни каждую ночь Кот конечно загнул, но голодать с ним этой милашке точно не придется. Разумеется она оценила это! Крошка даже покачнулась от предвкушения будущих пиров. Или это было начало голодного обморока? Нет, вряд ли.
И надо же такому случиться, чтобы его самозабвенное пение оборвал какой-то болван из слуг! Да ещё как! Ведром ледяной воды! Он что, ревнует? Черный Кот яростно отряхнулся - вся спина, голова и хвост были мокрыми. Из окошка, где сидела киска.ю раздались непонятные всхлипывающие звуки - похоже бедняжка не на шутку испугалась за него. Или ей просто хотелось послушать ещё его пение?
-Холодно? А ведь ночь на дворе, мррр...
Она беспокоится о нем! Значит покорена, значит влюблена. Ух, ну мы сейчас и устроим... Господи, какая у неё фигурка! Как грациозно она потягивается! Сейчас спрыгнет к нему...
-Ладно, чего уж там. Запрыгивай.
Ему запрыгивать в окно? Она что, собирается куролесить в доме? Нет, тоже конечно вариант... Ох уж эти блогородные. Все с придурью. Всё не как у нормальных котов. Но зато какая милашка, черт побери!
-На кухне отогреешься и высохнешь. Не хочется, чтобы на моей совести была смерть одного из наших.
Оправдывается. Ничего, киска, это я понимаю, ты же благородная, ты ж не подпускаешь к себе каждого встречного. А когда подпускаешь - надо как то себе объяснить почему именно с этим Котом ты потеряла свою очаровательную головушку от страсти. Ладно, ладно, уже иду.
- Веди меня, о моя кошечка! Сегодня ради тебя Черный Кот совершит тысячу безумств, но ты останешься довольна!
С этими словами Кот сиганул в приоткрытое окно за прекрасной незнакомкой.
Внутри дом был не менее роскошен чем снаружи. Богато обставленная комната дурманила Кота запахом киски. Не замечая ничего он бросился догонять свою избранницу. В глубине коридора виднелась светлая фигурка киски... ну, или скажем так: задняя часть её фигурки, с призывно задранным хвостиком. Ну нельзя же оскорблять даму отказом! Черный Кот в два прыжка догнал кошечку и попытался прижать её к полу. * * * Этот НАХАЛ! Да что он о себе возомнил, как он посмел! Прикоснуться к ней! Бести, выгнув спину, боком отскочила к стене. Она к нему по-доброму, а этот неотесанный дворовый кот… Шерсть с таким трудом приглаженная к приезду гостей встала дыбом. От удивления и отвращения Бести совершенно забыла о приличиях и её совсем уж площадная брань прорезала тишину дома. * * * Черный Кот замер, словно в удивлении. Реакция киски была для него неожиданна и… Неужели он неправильно её понял?! Но ведь она сама пригласила его в дом…
- Девочка моя, ты чего? – Кот попытался шагнуть в её сторону.
Бести снова отскочила, разразившись яростным шипением переходящим в новые потоки брани.
В гостиной послышались торопливые легкие шаги. Дверь в коридор стремительно распахнулась. Краем глаза Кот заметил размытое движение, слишком быстрое ля человека. Не успел он обернуться, как почувствовал, что в его загривок вцепились чьи-то когти. Пол ушел из-под лап. Неудавшегося соблазнителя бесцеремонно подняли за шкирку и сильно встряхнули.
Ужас сковал бешено стучащее сердце. Если бы его не держали на высоте человеческого роста, Кот, наверное, упал бы – лапы предательски дрожали. Он чувствовал ярость и ненависть схватившего его существа. И что-то ещё. Опасность, злобу, нечеловеческую силу… Могильный холод? Перед мысленным взором промелькнул призрак Эльзы. А кто ещё мог так быстро поймать Черного Кота в темном коридоре? Он и сам своих лап в темноте не видел!
Виктория поднесла пойманного кота к лицу и оскалилась. -Ах ты… мелкая сволочь! В отличие от кошки, хозяйка пыталась использовать более-менее приличные слова, хотя было заметно, что ей хочется сказать что-нибудь позабористей.
В существе, схватившем Кота, было мало человеческого, но это была не Эльза. Слабое утешение. Растрепанные ярко рыжие волосы обрамляли бледное, осунувшееся лицо с резкими чертами. Искаженный гримасой ненависти рот с торчащими из верхней челюсти клыками. Яростный взгляд горящих в темноте ярко зеленых глаз вцепился в кошачьи глаза. Такой увидел Викторию Эльвенседор Черный Кот. Увидел, и запомнил на всю жизнь. Ничего не соображая от ужаса Кот извернулся, полоснул когтями. Передними лапами по лицу – стараясь выцарапать глаза – а задними по глубокому декольте женщины. Виктория зашипела и вытянула руку, оказавшись, таким образом, вне досягаемости его когтей.
Бести голосила, забившись в угол.
-Да я тебя… скотину… собакам скормлю… Разорву… Размажу по стене!
Черный Кот попытался вырваться, но острые когти держали крепко. Никакие угрозы не могли испугать его сильнее, чем вид разъяренной хозяйки милой блондиночки. На его глазах глубокие царапины, нанесенные Виктории, затянулись не оставив никакого следа. Ничего не соображая от ужаса, он заорал во всё горло на человеческом языке: «ВЕДЬМА!!! Пусти меня, черт тебя подери! Что я тебе сделал?!»
Виктория замерла. Её хватка на мгновение ослабла, и Кот не замедлил воспользовался этим. Отчаянным усилием ему удалось вырваться из руки удивленной вампирши и, оставив в её пальцах клочья окровавленной шерсти, броситься вон из этого проклятого дома.
Послано - 22 Мая 2006 : 14:06:32
Странник. День Шестой, ночь.
Редко когда выдаются столь беспокойные ночи. Погожие, ясные, относительно теплые, но до того суетные – хоть за голову хватайся. Давно уже остался позади охваченный тревогой город, над головой сомкнулись полупрозрачные кроны весеннего леса, а Странник все думал о странном незнакомце, с которым говорил недавно. Похоже, что тот сумел узнать о нем куда больше, нежели узнал о человеке он сам. Станет ли этот тип для него препятствием в черте Странбурга? Трудно сказать… открытой враждебности незнакомец не проявил, хотя расстались они не на самой теплой ноте. Не давали покоя те неизвестные силы, что таил в себе этот местный скиталец, не давало покоя и его очевидное желание вмешаться в события… Интересно, на чьей стороне – людей города, пришлых жрецов-охотников или своей собственной?
Скрытый текст
Впрочем, подумать об этом можно будет и утром.
Он остановился и глубоко вдохнул, наполняя легкие ночной прохладой. Пульс леса стучал у него в висках. Все вокруг было напитано Силой – первозданной, дикой и необузданной. Припасть к этому живительному источнику, утолить из него жажду… источнику не убудет, он даже не заметит потери, пусть хоть сотня Странников напьется вдосталь! Но уметь видеть и уметь взять – не одно и то же. Источник Леса – это не жидкий ручеек Города, это настоящий пенистый поток. Прыгни с головой – в лучшем случае отбросит назад и оглушит, обеспечив надолго головную боль. В худшем – затянет вглубь, перемелет и выплюнет глупца, лишившегося в борьбе со стихией остатков сил.
Странник умел входить в поток осторожно, нащупывать более спокойные и глубокие «омутки», погружаться в них и пить… неторопливо, аккуратно, медленно насыщаясь Силой…
Вот только сегодня ему, кажется, не суждено было отдохнуть. Беспокойная ночь вознамерилась сполна насладиться своей властью и небрежным движением темной руки соединила два очень разных пути прямо посреди леса. Случайность? О, и еще какая! Всем случайностям случайность! И, как истинная случайность, поневоле наводящая на мысли о закономерностях и судьбе. Особенно когда на тебя из мрака вылетает огромный ком – воплощение этого самого мрака с двумя безумно горящими звездами глаз. Вылетает… замирает в шаге от твоих ног… а потом отскакивает в сторону с истошным «Мя-а-а-а!» и буквально взлетает вверх по стволу стройной красавицы-сосны.
Оправившись от легкого потрясения, Странник осторожно приблизился к дереву и задрал голову, пытаясь разглядеть среди узловатых ветвей забравшийся туда сгусток темноты. Он нащупал эмофон затаившегося наверху существа: страх… усталость, физическая и моральная… голод… потрясение… и снова страх – яркий, панический, почти заглушающий все прочие чувства…
- Слезай, - предложил Странник. – Ты ведь не просто животное и наверняка меня понимаешь… возможно, даже сможешь ответить? Впрочем, как бы то ни было – спускайся. Я не враг, пусть ты меня и боишься.
Ответом ему было молчание. Молчание, дышащее где-то там, наверху, неуверенностью и отчаянием.
- Хорошо, я уйду, - он негромко вздохнул. – Пойми, мне от тебя ничего не нужно, я просто подумал почему-то, что тебе стоит хоть с кем-то поговорить. Но если ты так сильно боишься, я не стану настаивать.
Странник повернулся и уже сделал первый шаг прочь, как вдруг темнота на ветвях шевельнулась и робко попросила:
Послано - 22 Мая 2006 : 14:34:13
Черный Кот. День шестой, ночь.
Черт побери, ну и ночка! Сходил погулять... Куда не подашься - нигде покоя нет, словно чья-то неведомая сила решила свести с ума бедного меня! И только унес лапы из негостиприимного дома, хозяйкой которого оказалось настоящие исчадье ада, которым священники прихожан пугают, так надо же так неудачно дорогу выбрать! Правда дорогу я и не выбирал, удирал со всех лап... Но ночью, в лесу наткнуться на того самого человека... или скорее не человека... который из дома купца Зельцмана выходил! Он что, на меня охотится? Кот крепче вцепился в дерево всеми своими четырьмя лапами. Затаив дыхание он смотрел вниз, на того самого незнакомца. Точнее, они внимательно смотрели друг на друга. Коту было страшно, но он готовился дорого продать свою кошачью жизнь. Смысл слов, которые устало говорил незнакомец, с трудом доходил до охваченного паникой мозга. И только когда человек попытался уйти, Черный Кот всё-таки решился.
- Подожди... тут... не уходи, мне страшно...
Он с трудом пытался подбирать слова. Сердце бешенно колотилось, но шерсть на загривке уже опустилась.
- Сначала в городе, теперь ещё ведьма... Раньше такого не было! Почему это всё, откуда? Что им нужно? Ты что-нибудь понимаешь?
Голос у существа оказался совсем молодой. Мальчишеский голос. Напуганный юнец сидел там, наверху, в образе пушистого черного создания. Здесь их называли «кошками» и считали тварями неразумными. На бесконечно далекой отсюда родине Странника все обстояло с точностью до наоборот…
Он сел под дерево, оперся спиной о теплый ствол и чуть прикрыл глаза, чувствуя как живые токи побежали по телу, смывая усталость. Страх, угнездившийся на ветвях сосны, никуда не исчез, но паники в чужом эмофоне стало заметно меньше. Теперь важно было не спугнуть это призрачное доверие, протянувшееся паутинкой от местного нечеловека к нечеловеку пришлому.
- Нет, - признался он, отвечая на вопрос, - не понимаю. Вернее, понимаю не все. У меня был нелегкий день… Этот город не только тебе преподнес слишком много неприятных сюрпризов.
Послано - 22 Мая 2006 : 16:16:56
- Я в городе давно живу, раньше совсем не так было. А как инквизиторы приехали - так и началось. На меня облаву устроили! А кому я мешал? Вот всю жизнь не мешал, а как инквизиторы приехали - сразу мешать стал! И камнями кидались, и в сеть загоняли... И ладно бы только меня ловили - так люди словно озверели! Восемь котов отловили! И ладно бы черных - так нет, у кого ухо рыжее, у кого на хвосте пятно. Даже вон Мартина поймали, а у него и вовсе пузо белое! Да что там котов - они даже кошек ловили! Одну трехцветную и вовсе камнями забили...
Скрытый текст
Кот грустно вздохнул.
- А у неё котятки народиться должны были...
Похоже чужак и правда не собирался его ловить или есть. И ведь знал, что Кот может разговаривать! Не удивился, креститься не начал! Привалился к дереву и слушает. Черный Кот спустился на нижнюю ветку и сел обернув лапы хвостом. Напряжение последних дней постепенно отпускало. Хоть кому-то можно выговориться не опасаясь за свою шкуру! А то приятель-философ уехал а говорить с кем-то ещё Кот опасался - и так еле ноги из сетей унес!
- А потом они придумали пойманных котов в воду макать. Зачем? Самих бы их кто макнул... И в ларец заперли, в соборе. Это всё бургомистр, я сам слышал! Там в трактире окно было открыто, а я на крыше сидел. Прям так и сказал: "Макайте в воду да прям целиком, а потом в ларь заприте. Всех." Может у него в роду собаки были?
Кот замолчал. После Эльзы и ведьмы в поместье эти кошачьи проблемы казались глупыми и неважными. Он-то думал когда котов из сабора спасал, что геройствует, что пол жизни вспоминать будет с гордостью! А вон как всё вышло, и говорить-то об этом как-то даже совестно...
Его необычный собеседник понемногу успокаивался. Его речь потекла быстрее, но вместе с тем и утратила первоначальную судорожность. Бедолаге и впрямь нужно было выговориться. Накопилось, видать, за последние дни, наболело. Иногда бывает нужен даже не собеседник, а просто слушатель. Странник умел слушать. И умел слышать. Пока что Кот не сказал ему ничего такого, что бы он и сам не успел услышать в городе. Было очевидно, что рано или поздно тот дойдет и до действительно важного… важного ему, Страннику. Он ведь хорошо запомнил ту крышу напротив купеческого дома, черную тень с изумрудными глазами и ускользающий след чужого ужаса… ужаса слишком явственного, чтобы быть случайным.
Испытывая, помимо всего прочего, немалую долю сочувствия к сидящему на дереве созданию, сейчас он не торопил говорящего, ждал пока Кот сам подойдет к нужной теме. Слушая сбивчивый рассказ о злоключениях кошачьего братства Странбурга, Странник позволил себе усмехнуться:
- Я слышал, пойманные коты сбежали. При весьма таинственных обстоятельствах. Должно быть, тот кто их спас не только весьма ловок, но и умен.
Черный Кот смущенно переступил с лапы на лапу и дернул ушами.
- Они их не кормили. Обещали инквизиции отдать, а сами так и держали. А зачем они инквизиторам? С мышами бороться? Потому и не кормили - чтоб злее были, лучше охотились? Глупость.
Кот презрительно фыркнул.
- Пришлось помочь. А то так и передохли бы в сундуке том дурацком. Я, конечно, Мртина не люблю, но... ухо там порвать, морду расцарапать - это я и сам с радостью... а вот так - даже Мартина - слишком жестоко.
Ветер пробежал по верхушкам деревьев заставляя их легонько шелестеть листвой. Кот нервно вздрогнул и прислушался. Ветер, просто ветер и никакой чертовщины. Мысли снова вернулись к встреченным чудовищам. Кот поежился, покосился на сидевшего под деревом, и решился. Он постарался задать вопрос как можно равнодушнее, но от воспоминаний хвост начал нервно дергаться, выдавая беспокойство хозяина.
- Ты когда в доме у Зельцмана был... Эльза уже ушла?
«Ага! Вот оно! Значит, ты, дружок, действительно что-то видел!» - он внутренне напрягся, но голос его ничем этого напряжения не выдал.
- Нет, Эльза никуда не ушла. Наверху в комнате нашли два обезображенных тела. Вряд ли даже кто-то из близких смог бы узнать в них торговца и его жену, но тело мальчика нашли внизу, а живую девочку – на чердаке. Потому и решили, что те двое – чета Зельцманов… Как же Эльза могла уйти, если она погибла там, в доме?
И сам же испугавшись своего громкого голоса, продолжил уже шепотом.
- Да ведь она же сама и убила муженька! Ты бы видел её! Ведьма, натуральная ведьма! Глаза страшеннные, в темноте синим светятся! Она на меня как глянула - я чуть с крыши не свалился!
Кот затравленно огляделся и прислушался. Простые лесные звуки сейчас его пугали, и постоянно чудилось или мерещилось что-то жуткое. Он снова взглянул на чужака, вспоминая почему тогда, увидев его на пороге он удирал со всех лап через весь город. И добавил совсем уж тихо, словно извиняясь или боясь говорить.
При этих словах он невольно вздрогнул. Внутри родился странный болезненный диссонанс, струящийся поток силы оборвался… Странник даже подался вперед и едва удержался от того, чтобы не вскочить на ноги. Вовремя спохватился – излишне резкое движение могло напугать Кота.
«Похожа на тебя…»
Предчувствие беды, не отпускавшее его с того самого мгновения как чужая боль оборвала последние аккорды песни, всколыхнулось темным облаком и приняло наконец-то осязаемую форму… Форму вечного кошмара, ожившей страшной легенды, над которой посмеивались целые поколения молодых Странников.
- Похожа… чем? – Он ждал ответа и боялся его. Как же давно он не испытывал этого чувства – обычного банального страха! И как много готов был отдать, чтобы не испытывать его вновь…
Чужак испугался! Аж дернулся. Зря я это сказал... Что теперь будет? Так спокойно говорили, а теперь... Черт меня за язык дернул. Ему страшно! Он не хочет показывать, но я-то чувствую! Все коты чувствуют чужой страх!
Кот встревоженно сжался на своей ветке, уши прижаты к голове, шерсть медленно поднимается. Голос от волнения срывается чуть ли не на плачь.
- Похожа, правда похожа! Она... ну... такая же! Люди, они другие... а ты и она... ну... одинаково другие! Не такие как все, и даже не такие, как я или те, которые собаками пахли! Я таких вообще только два раза видел - ты и она!
Он все еще не мог… не хотел верить. Но что-то внутри твердило с назойливым упрямством: «Да! Да! Да! Ты все-таки встретил его! Это именно он… она… оно… То, о чем ты подумал сразу, и сразу же отмахнулся! То, о чем не желал задумываться все эти годы! Во что даже не верил… почти не верил…»
Чужой страх хлестнул будто кнутом. Обжег и отрезвил. Похоже, его собеседник снова начинал паниковать и виноват в этом был он сам, его собственные эмоции, передавшиеся Коту. Животные тоже неплохие эмпаты от природы и их трудно бывает обмануть внешним хладнокровием. Конечно, его новый знакомец не был простым животным, и все же с инстинктами у него все в порядке.
Странник заставил себя успокоиться, хотя это и далось ему нелегко. Все-таки, нечасто подобные ему встречают собственную…
- Тень. – Он посмотрел снизу вверх в мерцающие изумруды глаз. – Она напомнила тебе мою тень?
Странный этот чужак. Странный и страшный. Он меняет настроения словно листает страницы книги. Только что страх и вот уже... Насмешка? Горькая ирония? И слова странные. Тень? Какая тень? Ночью? И этот взгляд... как тогда, на пороге дома... взгляд, пробирающий до печенки... нечеловеческий взгляд.
- Не знаю я! Не знаю! Ничего не знаю!
Кот зажмурился, чтобы не видеть этого взгляда и невольно попятился, забыв что сидит на ветке. Задние лапы скользнули обдирая кору, и он сверзился на землю.
- Не видел я никакой тени! Ничего я не видел!
Черный Кот орал уже во всю глотку, словно если крикнуть слова они станут правдивее. Куда угодно, прочь от этого взгляда! Второй раз за ночь Кот бросился в спасительную темноту леса не разбирая дороги. Прочь, прочь, не видеть, не слышать!
Очень обидно - цель рядом с тобой, но ты не можешь её достаьть. Её закрывают стены и несколько десятков человек.
Аристарх мог бы создать армию тупых зомби и обрушить её на город... но не хотел этого. Пострадало бы много народу, притом напрасно. Вдобавок потребовалось бы слишком много усилий. Надо ждать.
Скрытый текст
Можно создать парачку зомби-убийц.Поймать пару крестьян, ритуально умертвить, произвести некоторые ритуалы, наложить заклятия... Они будут сильнее и ловчее любого человека, не говоря про нечувствительность к боли и остальных свойства зомби... Но он длжен сам убить Красного Инквизитора своим оружием, своими зубами... Надо ждать.
Надо ждать. Думать, анализировать.
"Запомни, сынок, главное оружие некроманта не посох, не магия! Это его разум. Разум холодный, когда этого требуют обстоятельства, безжалостный. Гибкий, и в то же время крепкий" - так сказал Аристарху его учитель Талтош, в день когда дал разрешение на свадьбу.
На свадьбу... Аристарх вспомнил свою возлюбленную Марану. Она была дочерью Талтоша, потомственной некроманткой... Её назвали в честь Славянской богини. Она и вправду была похожа на богиню - прямые, черные, как вороново крыло, волосы спускались ниже плеч. Лицо было бледновато, но черты лица явно указовали, что в её жилах течёт кровь аристократов. Точеная фигурка, прекрасная грудь...
Аристарх вспомнил тяжёлый болт, торчащий из этой груди. Снаряд раздробил рёбра,пробил легкие и повредил позвоночник... Она умерла на его руках... красивая, поэтическая смерть... и столь же ужасная как и любая другая. Он поклялся отомстить глядя в её мутнеющие глаза. Потом положил её тело на пол, поцеловал её последний раз, и вышел из комнаты, перешагныв кучу пепла, некогда бувшую солдатами.
В тот день он второй раз увидел ЕГО. Он опять пришел в его жизнь, чтобы всё разрушить. Солдаты Инквизитора ворвались в их скальный замок, через проблом, пробитый каткпультой в наружной, исскуственной стене. Они резали всех - стариков , детей, которых там было немало...
Аристарх снова испытывал страх. Как в тот, первый раз. Но на этот раз он боялся не смерти, не боли, не одиночества... Боялся не успеть, не успеть убить их всех... Он рубил, испепелял, рвал челюстями... стрелы не могли причинить ему серьёзный урон - атакуя некромантов, никто не ожидал встретить оборотня. Подойти же вплотную они не могли. Если бы у них было серебро он не смог бы так долго сопротивляться. Кругом умирали люди, способности Аристарха возрастали многократно - некромант силён там, где гибнут люди...
Но всё же он не успел...
Отредактировано - Аристарх Михалыч on 24 May 2006 14:55:08
Послано - 28 Мая 2006 : 11:42:58
Шарль де Виллье День седьмой. Утро.
Может, в других обстоятельствах, Шарль и попробовал бы последовать за незнакомцем, вытропить его… Но – не сейчас. Красться по улочкам взбудораженного города – не самое благодарное и полезное для здоровья занятие. Да и в сон начинало клонить все сильнее. Так что Шарль предпочел вернуться в свою комнатку в «Кружках» и хотя бы попробовать выспаться… Перед тем, как отправляться к местным церковным влястям и требовать дознания по всей форме. С привлечением толпы дубиноголовых дознавателей, монахов для опрыскивания помещения святой водой и окуривания ладаном… от одной мысли о запахе которого Шарля начинало мутить. Что поделать – он с детства не переносил этот приторно-удушливый тяжелый аромат. Впрочем. Сейчас он к этому запаху хотя бы притерпелся – хотя в детстве ему не раз приходилось быть искупанным в святой воде «во имя избавления от мелкого беса, одолевающего невинную душу» только потому, что ему становилось дурно в храме.
Скрытый текст
* * *
Солнце выплескивает расплавленное золото полдня на скалы, заставляет их дышать нестерпимым жаром. Сверкание гранита изгоняет любую тень – а вместе с тенью и надежду на прохладу и отдохновение. Вот так, наверное, и должен выглядеть ад – место, где даже благодатный Свет превращается в источник страданий. Единственное пятно тени – церковь, высеченная прямо в скале, в желто-буром камне. Четыре колонны, подобие портика… и провал в спасительный полумрак – как благословение после неистовства разъяренного Солнца, заставляющего вспомнить о том, что одно из имен Падшего – Светозарный… Но прохлада обманчива, и в тени ей нет места. Сумрачный жар обволакивает вязким коконом, облепляет, наполняя мукой каждый шаг, болью взимая плату за каждое движение.
Высушенное жаром, обтянутое пергаментно-бурой кожей тело у алтаря под коптским крестом. Разбитый кувшин – теперь уже не узнать – что в нем было… И чаша. Простая глиняная чашка с надколотым краем. Дешевая, никчемная вещь, какие на базарах продатся по дирхему за штуку. Рука, однако, сама тянется к ней. И вся сущность стремиться прикоснуться к этой кривоватой, невзрачной посудине, словно в ней таится вся благодать мира. Коснуться… Взять… Унести с собой…
Шероховатая глина так и льнет к пальцам. Вроде бы – ничего особенного… И в то же время невозможно себе представить, что может быть как-то иначе. Руки сами, без участия сознания, закутывают сосуд в полотно, прячут глубоко в сумку, поглубже в мягкие тряпки. Сознание шепчет – Чаша не должна быть разбита… Иначе… Иначе… Разум отказывается даже представлять себе, что будет, если осколки этой чаши с треском разлетятся по каменному полу. А теперь – прочь! Прочь отсюда. Пока не всколыхнулис алчущие Тени, пока не обрушились на Дерзкого беспощадные Стражи Неименуемого… В ночь, холод которой еще смертоноснее дневной жары. В седло – и прочь из каньона, выжимая все силы из чалой… Куда угодно, лишь бы подальше, лишь бы ветер и море стерли след побывавшего в потяенном храме. Прочь. К пробуждению.
* * *
За окном по-над улицами плыл густой голос соборного колокола, вызванивающего «Angelus». Шарль, отбросив одеяло, сел и задумался. Он мог извлечь из вьюка помятую, но вполне чистую рясу и явить себя странствующим монахом, но… Что-то претило ему так подчеркивать свое… ремесло? Положение? Статус?... Так что он дернул шнур звонка и, дожидаясь прислугу, оделся так же, как во время ночной вылазки. – Что угодно вашей милости? – осведомилась русоволосая круглолицая служанка. – Пусть здесь приберутся, - велел Шарль, затягивая перевязь, - и постирают то, что я оставил на сундуке. – Но, ваша милость… – начала было сгужанка. – Деньги на столе. За приборку и стирку. – отрезал Шарль. Забрав белье и камизу, служанка ретировалась. Не забыв, впрочем, прихватить со стола мелочь. Шарль только фыркнул. Все равно сегодня он планировал подыскать себе более походящее жилье… И как следует озадачить местного аптекаря. А до того, что подумает о приезжем клиенте сам аптекарь, Шарлю не было ровным счетом никакого дела.
Он вошел в собор с последним ударом колокола и, слегка запыхвавшись, опустился на скамью. Ведущий службу священник что-то бубнил, звонил в колокольчик, и Шарль вместе с паствой повторял слова рефрена и молитв. С той лишь разницей, что большинство прихожан читало по молитвенникам, а Шарль повторял наизусть, механически осеняя себя в нужных местах крестным знамением. Взгляд его, меж тем, изучал собравшихся в соборе. И… Не находил среди них ночного собеседника. Разумеется, это ничего ровным счетом не говорило – в городе и кроме собора Святого Бартоломея была не одна церковь. И службы там велись точно так же, как и в соборе. Но… Но что-то цепляло Шарля в нем – в ночном незнакомце. Нечто… неуловимое. Если бы не привкус дождя и дорожной пыли, Шарль готов был поставить вою бессертную душу против пуговицы, что его собеседник причастен к ночной бойне. К умерщвлению священника. И – вот в этом Шарль почему-то был уверен – сам был сродни той Твари, что так алчет чужих страданий. Но… Его недавний собеседник не был рожден Адскими Безднами. Ее порождения имели отчетливый привкус горящей серы и жара. И все же… И все же «дождь и дорожная пыль» и «мыльный корень» были сродни друг другу.
Удар соборного колокола возвестил об окончании службы, раскатившись поверх финального «Amen!» Это слово, словно пружина, подбросило Шарля, и он , вбивая шаги в мозаичный пол собора, зашагал к алтарю. – Святой отец! – окликнул он священника, что уже отворял дверь в придел. – Я должен увидеться с Его Преподобием. Пожилой сященник обернулся, и первое, что он увидел, была вскинутая в крестном знамении рука… и полыхнувщий алым крест Ордена Иисуса. Глаза священника на миг расширились и он инстинктивно отшатнулся, словно Шарль собирался ударить его. - Я и есть настоятель, сын мой. – проговорил он, каким-то нервным движением поправляя сутану. – Хорошо, - кивнул Шарль. – Я – Шарль де Виллье, иезуит Девятого Года. Экзорцист… Остальное, если вы, святой отец, не против, все-таки… не касается Вашей паствы. Настоятель судорожно кивнул и шире отворил дверь. И, стоило ей закрыться за Шарлем, спросил: – Надеюсь, брат Шарль, у тебя есть бумага, подтверждающая твои слова? Я не могу не верить тому, кто носит знак Ордена Иисуса, но… – Но не проверить его отец-настоятель тоже не может. – с явной насмешкой в голосе заметил Шарль. – Разумеется, есть. Он извлек из-под колета помятый пергамент и протянул его полному священнику. С развернутого листа на отца Фому взгялула алая полустертая печать с крестом и вполне различимыми словами «AD MAYOREM DEI GLORIAM». И размашистая подпись. А над ними – мелким, ровным почерком профессионального писаря, текст… который струдом – но можно было еще прочесть. «Податель сего – брат ордена Иисуса девятого года посвящения Шарль, урожденный де Виллье, пяти футов семи дюймов роста, имеющего волосы черные, прямые, лицо худое, скуластое, глаза орехово-зеленые. Настоящим повелеваем оказываеть оному брату всяческое содействие в деле изгнания нечисти и искоренени нежити на вверенных опеке Матери нашей Католической Церкви землях, в приходах, окормляемых читающим сие послание рукоположенным священнослужителям любого ранга. Делается сие по воле и с согласия наместника Святого Петра на земле…». Дальше настоятель читать не стал. Он свернул пергамент и посмотрел на Шарля взглядом усталого, смирившегося с неизбежным человека. – Какая помощь, брат мой, тебе потребна? – спросил он, протягивая пергамент. – У нас небольшой город и едва ли… Едва ли в нем отыщется что-то… особенное, но… – Особенное, святой отец, я вожу с собой. – отрезал Шарль. Я всего лишь делаю то, что должен. Потому что, обнаружив проявление неведомой мне пока твари, требующее моего вмешательства я обязан вмешаться и представить доказательства правомочности своих действий местным церковным влястям. – Тогда тебе, брат шарль, нужно встретиться с отцом Ричардом, - заметил настоятель. – Ибо он сейчас являет в городе власть церковную. А светскую – бургомистр… – Вот бургомистру обо мне Вы, святой отец, расскажете сами. – сказал Шарль. - Не думаю, что у меня будет возможность и настроение доказывать что-то очередному крючкотвору. Господь дал мне Силу и терпение, чтоб бороться с проявлениями Нечистого, а не со стряпчими и прочими… чернильными душами. На них у меня терпения не хватает. Как и на тех, кто мешает мне исполнять мой Долг. И еще… Мне нужно какое-то жилье на то время, пока я не освобожу окормляемый Вами город от той твари, что резвится по ночам. Или пока не погибну, пытаясь это сделать. Так что, если Вас. Святой отец, это не затруднит – пусть кто-нибудь из служек подыщет его. Я остановился в «Кружках»… Но это жилье дорого и не пригодно для того, что мне, возможно, предстоит сделать.
Помни, Господь все видит. Живи так, чтобы ему было интересно!
Послано - 29 Мая 2006 : 21:03:47
Преподобный отец Ричард Кентерберийский Утро Дня Седьмого
Безлюдные края тянутся к северу от Лондона. Мягкие волны холмов и бесконечные равнины, покрытые густыми травяными коврами с по весеннему яркими россыпями желтых цветов.
Это моя родина.
Скрытый текст
От этой земли веет покоем и внутренней скрытой силой. Где бы я не скитался по свету, мыслями всегда возвращаюсь сюда. Только лишь закрою глаза, как все это видится мне как наяву…. Сырой утренний туман стелется над равниной. Лошадь нетерпеливо прядает ушами, желая свернуть с пыльной дороги в сочные заросли. Я направляю ее прочь. Она недовольно фыркает, обиженно косясь на меня темно-миндальным умным глазом. Я спешу. Я всегда спешу. Но когда-нибудь придет и мой черед отдохнуть…
- Джон! – непроизвольно слетает с моих губ имя друга. Страшная усталость вдруг накатывает на меня…
Лошадь, более не чувствуя поводьев, бредет в сырой траве. Ее бока влажные от утренней росы. Над крупом поднимается пар.
Маленькая рыжая лошадка Джона неспешно плывет рядом. Ее ноги почти до самого крупа скрыты травой, копытца мерно перебирают где-то внизу, во влажном душистом сумраке. А я почему-то все никак не могу повернуть голову, посмотреть на друга…
«Ну, что тебе еще, Дик?» - почти весело откликается он. Его голос чуть сонный, спокойный. Рыжая лошадка встряхивает гривой и я чувствую на губах леденящие капли росы. Но в горле все пересохло…
- Это я виноват… Моя вина, Джон…
Мне кажется, он улыбается. Его лошадка останавливается, погружает морду в сочную зелень и в утренней тишине отчетливо слышится хруст травы.
«Опять винишь себя, Дик? Все-таки ты неисправим. И не надоест же тебе…»
Я с неимоверным трудом заставляю себя повернуться к нему…
«НЕ СМОТРИ НА МЕНЯ!» - вдруг вскрикивает он, пытаясь закрыть лицо руками, но они висят, как безвольные плети. Сквозь окровавленные прорехи в сутане высверкивают белые обломки костей. Я смотрю на его лицо. Улыбаются только губы, такой знакомой доброй улыбкой… Но черты лица искажены в смертной муке, как застывшая маска… Глаза потухшие, мертвые… Он улыбается… Мой Бог!! Как же дико и неуместно выглядит эта улыбка…
- Мастер!
Меня грубо трясут за плечо. Перед глазами все еще улыбка Джона, гаснущая в дымке. Рыжая лошадка фыркает и все перебирает, перебирает невидимыми копытцами где-то на дне травяного ковра… Туман сгущается над полями…
- Мастер!!
Микаэль смотрит на меня. В глазах беспокойство.
- Я кажется задремал, Микаэль…
- Вы кричали во сне, мастер.
- В каком еще сне…, я… я не спал, я уже давно по настоящему не спал, - я пытаюсь улыбнуться… и вспоминаю улыбку на мертвом лице Джона. Я вдруг думаю, что еще немного, и я мог бы потерять еще и Кристиана. Вчера ночью. При этой мысли к горлу подкатывается тошнота, снова все плывет перед глазами.
Микаэль смотрит на меня угрюмо и сердито. Я зло и до боли стискиваю зубы. А ведь еще только вчера вечером мне казалось, что я все-таки представляю себе ситуацию. И даже почти ее контролирую. Ха! «Рутинный процесс»…. Видимо, Бог действительно лишил меня разума. Быть может, Господь отвернулся от меня, ибо переполнилась чаша грехов моих…
Туман стелется над равнинами… он проникает мне в самое сердце, окутывая его липким холодом безнадежности…
С неимоверным усилием возвращаю себя в реальность. Надо действовать… надо что-то делать… время уходит… время сейчас против нас….
Но почему, Господи, почему я не распознал в той девочке отродье Тьмы!? Почему не ощутил смрадного дыхания Зла, скрывавшего под личиной невинности!? Разве вера моя не чиста!? Это я, я виноват в смерти Джона… Как мог я, мнящий себя верным служителем Господа, ни на мгновение не заподозрить жуткой подмены!? За что, Господи, за что ты позволил погибнуть Джону такой лютой смертью!?
«Быть может Господь попустил мою смерть, чтобы ты, Дик, освободился от излишней гордости, недостойной служителя Церкви, и, наконец, посвятил очищению Странбурга всего себя без остатка…»
«Ты что хочешь сказать, Джон!? Разве я не делал все, что было в моих силах!?»
«Вот ты опять за свое, неугомонный ты Дик. Вот опять ты думаешь о себе: «Я не делал», «в МОИХ силах»…. Ты говоришь и думаешь о себе больше, чем это дозволительно. Да, ты делал все, что мог. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы это отрицать. Но ты должен сделать еще столько же. А потом еще столько же. И еще. И ты должен думать больше о людях…»
«Но разве я не…»
«Твоя гордость может тебя погубить, я боюсь этого, Дик. Равно как и твоя чрезмерная жестокость к врагам Церкви…»
Я нахожу силы ухмыльнуться своему невидимому собеседнику: «А мы, англичане, все такие – ferox gens, nullam esse vitam sine armis rati (это свирепое племя, для него нет жизни без войны). Terrorem potius quam religionem (сильнее воздействует страх, нежели вера)! Слишком часто бывает так, что в борьбе за веру в ход должны идти и мечи, и зубы!»
Голос Джона звучит в моем сознании миролюбиво, как и всегда: «Нечего огрызаться, Дик. Я же люблю… ЛЮБИЛ тебя. Человек не ангел и не животное, но несчастье в том, что, чем больше он стремится уподобиться ангелу, тем больше превращается в животное. Будь острожен, друг мой.»
…Быть может, я не узнал в девочке диавольскую тварь потому, что так было угодно Господу . Нам не ведомы Его пути и замыслы. И нет ничего, что делалось бы без Его ведома. Надо уметь принять это.
«Джон, друг мой…что же мне теперь делать?»
«Унылые души, воздыхающие от своих неудач! Что сказали бы вы тогда у подножия креста? Догадались бы вы, что этот крест есть победа и что настанут дни, когда все народы земные притекут поклониться к Его подножию? И уши твои будут слышать Слово, говорящее позади тебя: вот путь, иди по нему…»
...
Я вернулся от Виктории около часу назад. А еще пол часа спустя узнал о новых убийствах. По крайней мере, я теперь знал наверняка, что вампир (а то, что это именно вампир, «практическая реализация теории», мне было абсолютно ясно), коим оказалась зеленоглазая красавица, в убийстве моего друга не повинна. В момент убийства она была со мной.
Пришло время решительных действий. Пусть даже они пойдут вразрез с установленной процедурой и многократно превысят мои полномочия.
С получением сегодня утром одного прелюбопытнейшего письма, мои планы начали вырисовываться все отчетливее.
«…Преподобному отцу Ричарду Кентерберийскому. Я, настоятельница цистерианского монастыря мать Агнесса, в миру Маргарита фон Баум, сим письмом объявляю, что по книгам и записям, предъявляемым Вам, явствует и следует, что настоятель бенедиктинского монастыря Дункель отец Иоанн, духовного звания, замечен и объявлен свидетелями виновным в преступлении ереси, и я прошу и умоляю о разрешении обвинить его перед Вами в установленном порядке, чтобы Вы приказали дать и дали приказ о том, чтобы вышеназванный отец Иоанн был заключен в тюрьму Святой Инквизиции с секвестрацией имущества в установленном порядке, о чем я умоляю Святую Инквизицию сделать необходимые распоряжения и прошу справедливости.»
Подозрения, вызванные туманными уклонениями отца Иоанна от моей недвусмысленной просьбы предоставить монахов для освящения города, находят поддержку в обвинениях, предписанных «сроком милосердия». Последнее из таковых, по счету девятое за последние три дня, и наиболее весомое, получено от матери Агнессы. Итак, имеется официальный повод для ареста.
Приказ об аресте:
«Я, Главный Инквизитор против еретической заразы и отступничества в городе Странбурге, преподобный отец Ричард Кентерберийский, по апостолическому повелению, приказываю бургомистру вышеназванного города Странбурга Михелю фон Глассбаху и Ван Зваану, жителю вышеназванного города и сержанту городской стражи, и каждому и любому из вас, чтобы вы немедленно захватили отца Иоанна, духовного звания, настоятеля бенедиктинского монастыря Дункель. В сопровождение и помощь силам города мной направляется брат Николас с отрядом вооруженных людей в количестве пятнадцати человек. Приказываю, чтобы вы взяли отца Иоанна в любой церкви или монастыре или привилегированном священном месте, в коем он сможет укрываться, и, взяв его, передали его мне, Главному Инквизитору, для заключения его в тюрьму, и чтобы вы секвестировали все его движемое и недвижимое имущество, передав его по конфискации на хранение в руки верных лиц согласно закону.»
Но я всегда на шаг позади! Ведь даже если я вздерну на дыбу отца Иоанна уже завтра к вечеру, освящение Странбурга затянется еще по меньшей мере на четыре-пять дней. И даже если я сегодня же выпытаю из поганого оборотня все, что он знает и не знает, это уже не вернет Джона… Нет! Нельзя сейчас думать о нем! Не время и не место… Несколько десятков стражников сумели таки отловить одну тварь. Молодцы, по крайней мере, взяли его живым. Сейчас пойду сам посмотрю, что можно из этого извлечь… А потом с каким удовольствием самолично вырву ему кишки!! Целого одного оборотня они поймали, почти три десятка человек!!! Во истину это город бездельников и идиотов!! Их так и пожрут по одному, потому что никому нет дела до своих ближних, потому что все здесь погрязли в своих собственных ничтожных мыслишках!!!...
Господь мой и Пресвятая Дева Мария, дайте мне успокоится, чтобы сделать то, что должно и пусть даже это будет за пределами моей силы и власти, пусть это будет стоить мне жизни… Я отдам ее с радостью! Господи, укрепи и направь меня, дай мне понять, что есть источник и причина проклятия этого города. Не верю, не верю я, что вера людская иссякла здесь настолько, что силы Зла потянулись сюда со всех сторон….
Господи, потеря друга затуманивает мой разум – я обвиняю жителей в нерадивости, тогда как искоренение Зла есть мой прямой долг и моя прямая обязанность перед тобой, Господи, и перед всеми людьми на этой грешной земле. Упрекать других в собственных неудачах – не это ли один из тягчайших грехов!? Терпеливо и милосердно следует направлять неокрепшие души и оберегать их от Зла. Наипервейшая задача доброго и мудрого пастыря – направлять заблудших, внушать веру слабым и пугливым душам, уже готовым, но еще страшащимся принять Господа в свое сердце… Милосердием и любовью следует спасать души паствы! Такова сила милосердия: оно бессмертно, нетленно и никогда не может погибнуть. Все дела человеческие разрушаются, а плод милосердия остается всегда неувядающим, не подлежащим никакой перемене обстоятельств. Хотя тело человека разрушится, но милосердие не погибнет вместе с жизнью, а пойдет приготовить ему обители, о которых говорит Христос: В доме Отца Моего обителей много. Таким образом оно превосходит все человеческое и своим постоянством и неизменяемостью, которых не имеет ничто житейское. Укажем ли на красоту? Она увядает от болезни и истребляется старостью. Укажем ли на власть? Она часто изменяется. Или на богатство, или что-нибудь другое, славное и знаменитое в настоящей жизни? Оно или покидает людей при жизни, или по смерти оставляет их нагими и ничего не имеющими. Не таков плод милосердия: он не истребляется временем, не разрушается смертью, но тогда особенно и становится безопасным, когда достигает этой безмятежной жизни….
Джон, ты всегда хотел, чтобы моей правой рукой было только лишь Милосердие. Только лишь Любовь и Сострадание к людям…. И сильно ли помогла тебе твоя вера в Любовь и Благость Господа, когда та Тварь мучила тебя!? Помогла ли тебе вера, Джон? Уберегла ли тебя от смерти, страшнее которой трудно вообразить и в самых кошмарных снах!?... За что, Господи!!? За что, ответь!! Не… неисповедимы… пути… твои,… неисповедимы…
«Дик, велика сила надежды на Бога. Она есть неприступная ограда, непреоборимая стена, непобедимая помощь, тихая пристань, несокрушимая крепость, неотразимое оружие, неодолимая сила, пролагающая себе путь среди мест непроходимых.»
О помощи и заступничестве прошу тебя, Пресвятая Дева Мария, услышь молитву раба твоего, Ричарда! Моли благость Небесного Царя, испроси одолеть Тварь и ее темных прислужников и благодатное укрепление на дела благие...
Но не может иссякнуть вера у всех жителей целого города! В какие адовы бездны пойдет тогда несчастное человечество… Злостные еретики, расплодившие своими словами колдунов и ведьм, что способствовали приходу тварей – вот в чем причина. «Структура зла» проста и неизменна. Твари пришли сюда по вполне конкретной причине – их позвало злостное нарушение законов божеских и человеческих. Не всеобщее неверие, нет, я этого просто не могу допустить, но пренебрежение заповедями Господа нашего отдельными еретиками. Господь укажет на них!
Придется пойти на крайнюю меру, за которую я с готовностью и незамедлительно отвечу перед Святым Престолом – придется сократить «срок милосердия» и начать незамедлительные аресты в обход положенного срока.
Надо… надо так много и немедленно сделать!
Приказ о введении комендантского часа.
«После семи вечера и до шести утра все, не имеющие особого разрешения и пойманные на улицах, будут арестованы и допрошены со всей строгостью…»
Приказ об аресте.
«Приказ об аресте ратмана Бернарда фон Швица и его супруги Гредехин, на основе показаний двадцать свидетелей…»
Твари – это только симптомы болезни, но не сама болезнь. Господь да поможет понять и выявить корень и причину зла в этом городе… Но по городу начинает расползаться страх. А страх делает людей слабыми. Казалось бы, как просто искать опору только лишь в вере в Господа, и в напастях спрашивать себя лишь о том, где и когда мы отступились от Него. Но нет! Люди предпочитают торные пути. Они не видят ни корень зла, ни методов борьбы с ним, мечутся, как слепые котята. И гибнут, неразумные….
Господи Боже, не отвратись от нас гневом своим, но в милости и щедротах Твоих посети смиренных рабов Твоих, ко Твоему благоустроению припадающих… возвесили сердце верных рабов Твоих о милости Твоей и укрепи его силою Твоею… восстань в помощь нашу и разрушь лукавые советы желающих нам Зла… обрати нечестивых и дерзновенных в страх и бегство… а положившим в битве жизни и души свои за веру, за людей Твоих – тем прости согрешения их и в день праведного воздаяния Твоего воздай венцы нетления!
Страх лишает сил. Страх свойственен всем людям без исключения, но в человеческих силах преодолеть его.
Спаситель мой! Ты положил за нас душу Свою, дабы спасти нас; Ты заповедал и нам полагать души свои за друзей и близких наших. Радостно иду я исполнить святую волю Твою. Вооружи меня крепостию и мужеством на одоление врагов наших, а если судишь положить мне главу на сем поле брани, даруй мне умереть с твердой верой и надеждой вечной блаженной жизни во Царствии Твоем!
Нужно заманить Викторию в нижний ярус Толстой Башни, туда, где сейчас содержат пойманного сегодня утром оборотня, туда, откуда она даже при своих дьявольских способностях не сможет вырваться. Я знаю наверняка, что не она убила Джона. Но ее вампирская сущность так схожа с повадками этой Твари…. И я получу ответы на свои вопросы! А заманить ее будет проще, чем мне представлялось вначале. Вряд ли это плод моего больного воображения, но мне кажется… мне кажется, она в большой степени доверяет мне, что удивительно.... Уж не прониклась ли некоторыми чувствами ко мне эта бездушная тварь? Впрочем нет, любовь и привязанность свойственны лишь созданиям Божьим. Удивительно ее легкомыслие и чувство абсолютной собственной безнаказанности! Но я не тот, с кем можно играть безнаказанно! И сейчас этот оборотень, что сидит в камере, убедиться в этом на собственной шкуре – и совершенно незачем нам палач, я все сделаю сам. И быстрее, и эффективнее…
- Кого это там еще принесло, Микаэль?
Снова задержка, опять задержка… бесконечные задержки!! Жаль, что я не могу совсем не спать, так хотя бы немного я смог сберечь неумолимое время!!
- Мастер, к Вам брат ордена Иисуса, Шарль де Виллье.
Господь принес мне иезуита… Вряд ли он допущен к обряду освящения города. Какой же мне от него прок, если только он не экзорцист? Но хорошие экзорцисты, «от Бога», сейчас большая редкость. Все только «книжники» попадаются, туманящие разум цветистыми цитатами из языческих книг, причем, к тому же, из худших. Вера их настолько же слаба, насколько сильны суеверия в языческие амулеты… Костров на них мало, еретики проклятые!
Не тот верующий, кто верит всему, но кто верует Богу, тот только и есть и называется таким. Ибо сказано, оставь исследования и прими веру! Вера просвещает все, вера освящает все, вера делает человека достойным Духа Святого. Стефан же, говорится в Писании, был исполнен веры и силы. Если бы прежде не воссияла вера, то не последовала бы и сила в этом святом муже. Где вера, там и сила; а где неверие, там немощь. Вера - начало благ; вера - источник благ. Прими же это оружие спасения.
Послано - 03 Июня 2006 : 17:19:20
Аристарх Михалыч
Все жители замка были убиты в одну ночь. Почти все… Четверо беглецов уходили прочь от горящего замка. Они двигались медленно – двое раненых сильно тормозили продвижение. Но Аристарх с Гифроном не хотели их бросать – слишком многих уже они сегодня потеряли.
Скрытый текст
Через несколько часов они остановились и развели костёр. Сидели молча…. Говорить не хотелось… Есть тоже, да и еды не было… Уходя из замка они взяли только то что было на них… Аристарх посмотрел на Ааза, три болта пронзили ему правую сторону груди… Из груди Ааза вырвался хрип, следом за ним ртом опять пошла кровь…
Аристарх очнулся, лёжа на холодной, мокрой от росы траве. Шерсть тоже была мокрой, но волк не мог сказать была ли тому причиной роса или холодный, мерзкий, пот. Его ноздри вдыхали приятный запах влажной земли и травы. Сердце бешено колотилось… Кошмар… Опять кошмар… Сколько раз за последние несколько лет он просыпался вот так, вздрагивая, пытаясь унять готовое выпрыгнуть из груди сердце… Просыпался в трактирах, постоялых дворах, под телегами… В лесу… Да, в лесу лучше всего… Как сейчас.
С кошмарами надо бороться. Бороться в реальной жизни. Кошмар всей его жизни «сэр» Ричард. Отец – инквизитор… Сейчас мысль стереть с лица земли даже целый город не казалась ему такой ужасной… Но нет, от не уподобится Красному Инквизитору, он не станет убивать невинных, как делал его враг. Поступить так значило бы предать принципы которым учил его старый Талтош, предать всех кого он любил, всех кто умер от руки этого чудовища. «Какой он, к Водяному, отец? Просто палач, садист… Убийца. Без жалости, без сожалений, без раздумий. Боги помогите мне от него избавится! Пусть он провалится сквозь Железные Горы, в исподнюю страну! Я уверен, его там хорошо встретят…» - думал Аристарх.
Кошмар постепенно уходил, и сонливость тоже. На смены пришло чувство голода. Аристарх прикинул, что не ел уже несколько дней. Пора выйти на охоту, чтобы были силы для настоящей Охоты. Он одним рывком поднялся на лапы. Повел ушами по сторонам, принюхался. Чуткий слух уловил какой-то шорох сбоку. Матёрый, черный с серыми подпалинами, волк повернул голову. В паре десятков метров он разглядел копающегося в чём-то зайца. Аристарх не сорвался с места, а как будто перетёк из одного состояния в другое: секунду назад он стоял, оглядываясь, и вот еже тело распласталось в стремительном беге. Заяц вздрогнул и бросился бежать. Весь мир для Аристарха сузился до маленького кусочка – его жертвы. Деревья слились в одну сплошную, без просветов стену. Спустя несколько секунд оборотень настиг свою жертву. Мощным ударом лапы он опрокинул зайца и впился зубами в трепещущую плоть. Сладко-солёная кровь оросила его пасть. Аристарх насыщался быстро, отрывая от добычи большие куски. Но вдруг что-то насторожило его, он оторвал головы от своей трапезы, принюхался - пахло железом, дымом и потом. Пахло Человеком…
Он осторожно пошел на запах и метров через сто вышел на край опушки. На ней стояла старая, покосившаяся изба. На её стене плясали отблески красноватого пламени от костра. Странные тени, как существа исподней страны плясали в причудливом танце. Сам костёр находился метрах в десяти от нею. Вокруг него сидело несколько человек. Хотя в крови Аристарха до сих пор горел азарт погони, он с радостью отметил, что это не инквизиторы. «Значит сюда они ещё не добрались. Это хорошо, значит у меня ещё есть время всё сделать четко и без спешки.» - подумал он – «ладно, надо поближе познакомиться с этими «личностями.»»
Глупость - самая дорогая вещь. Ни за что другое человек не платит так много и так часто.
Послано - 05 Июня 2006 : 23:54:19
Преподобный отец Ричард Кентерберийский, Шарль де Виллье. День седьмой.Утро.
Шарль де Виллье
Шарль вошел в кабинет и остановился, разглядывая Главного Инквизитора. От него "пахло" кровью и чем-то неуловимо горчащим... Как и должно было от служителя "чистильщиков". Руки святого отца показались Шарлю более привычными к мечу, нежели к кадилу и требнику - во всяком случае мозоли на ладонях... Таких не заработать, окуривая и раздавая благословения. Разве что "Благословением" называется удар меча. Тяжелого, видимо, клеймора или эспадона... В общем, чего-то огромного, тяжелого и длинного.
Скрытый текст
- Pax vobiscum, pater reperendissimo. - проговорил экзорцист, - Я - брат Шарль из ордена Иисуса. И, согласно процедуре, обязан представиться Вам... Прежде, чем приступлю к исполнению своих непосредственных обязанностей. С этими словами он положил на край стола потертый пергамент. - Это мои верительные грамоты, подписанные Генералом Ордена.
Преподобный отец Ричард Кентерберийский
...Совсем еще молод, не больше тридцати лет на вид, а уже седина в волосах. И, видимо, привык постоянно быть в пути.
- Et tecum, fili meum.
Пергамент измятый, слова уже полустерты временем. Да, видимо, этот брат ордена Иисуса не из тех, которые с наслаждением предаются работе крючкотворов.
- Что привело тебя в этот город, Шарль, сын мой?
Шарль де Виллье
- Вы поверите, святой отец, если я скажу - Провидение? - со странной усмешкой ответил Шарль. - Или просто дорога... Не могу сказать точно. Я просто ехал, куда едется, положившись на Господа. И он привел меня сюда. Надо сказать, как раз во время...
Преподобный отец Ричард Кентерберийский
Итак, Господь послал мне экзорциста... Воистину благословенное Провидение! Если только это действительно человек дела. Быть может, он будет мне полезен, в особенности потому, что брат Ив вынужден был отбыть в столицу по неотложным делам.
Однако он фамилиарен - чрезмерно уж задушевно разговор начинает. И что это еще за таинственная ухмылка, точно между нами уже образовался некий интимный уговор? Либо этот иезуит знает что-то такое, что при обычных обстоятельствах ему знать не положено. "Дорога его привела..." Скорее, прямой приказ! Надо сказать, довольно скрытный иезуит. И, кажется, не без иронии, что мне приятно.
- Воистину каждое дитя Божие есть служитель. И Господь незримо указывает нам наш путь и указывает же, что должно делать, служа Ему и неся имя Его. Город неспокоен. Оборотни проявляют несвойственную им активность. Намерен ли ты, сын мой, приступить к своим обязанностям немедленно и имеешь ли что предложить?
Шарль де Виллье
- Собственно, святой отец, я для того и пришел. Уставы и правила требуют, чтобы прежде, чем приступить к исполнению своего долга я подтвердил свои полномочия и представился церковным властям того места, где мне предстоит работать, - ответил Шарль. Он столько раз произносил подобные слова... Что они словно сами собой выскакивали, совершенно не затрагивая его сознание. - Так что... К исполнению своих обязанностей я, в некотором смысле, уже приступил.
Говоря, он разглядывал Инквизитора. Соль с перцем в волосах... Жесткий, прямой взгляд, усталые, но еще сильные глаза... Видно, что на месте не сидит... Саксонец?.. Шваб?... Нет... Что-то не ложится... Скорее похож на нормандца или... Или англичанина. Неважно! Что одни, что другие отличаются прямолинейностью атакующего носорога...
- Что до предложений, святой отец... С ними трудно. Ибо пока я не знаю, с какой именно тварью мне предстоит иметь дело. То, что мне удалось выяснить ночью пока что ничего не объясняет, а только ставит вопросы. Но... По поводу вопросов - возможно, мне потребуется активная помощь Святейшей Инквизиции. Потому что Вы умеете получать ответы на вопросы лучше, нежели я, грешный...
Преподобный отец Ричард Кентерберийский
А он пожалуй что нагловат. Подумать только, ЕМУ потребуется помощь инквизиции... Так или иначе, он будет делать то, что я сочту нужным, быть может, сам того и не ведая. Нет, все-таки он чересчур самоуверен - не может это не подкрепиться реальной силой и реальными же возможностями. Я склонен расценивать его самоуверенность как признак определенного профессионализма. Хотел бы расценивать, по крайней мере. Этот иезуит, видимо, натаскан на выполнение вполне конкретной работы... На которую же лучше его навести? Кроме того, ему пока не обязательно знать всего, что здесь твориться.
- Оборотни, сын мой, оборотни в городе. Сегодня с утра удалось изловить живьем одну из этих тварей, но наверняка остались и еще. Помимо того, что они смущают мирных жителей, нападая посреди дня, возникает вопрос о ПРИЧИНЕ их появления здесь... Сын мой, о какой ночи ты говоришь, и что за вопросы у тебя возникли?
Шарль де Виллье
- О минувшей... - ровным, вмиг заледеневшим голосом ответил Шарль. - Когда Тварь Извне растерзала священника. - И по сравнению с этой тварью все Ваши оборотни, святой отец, не более, чем игры в бирюльки.
Этот чинуша от святейшей инквизиции начал бесить Шарля. Глаза иезуита сами собой расширились, превратившись в провалы тьмы, бездонные и беспросветные. Для стороннего наблюдателя они теперь казались угольно-черными. А говорить он стал еще медленнее и тише.
- По сравнению с этой тварью, святой отец, - продолжал Шарль, - все ваши игры в охоту на ведьм, еретиков и оборотней не более, чем попытка отгородиться от очевидного. Заслониться привычными образами от того, что Ваш разум категорически отказывается воспринимать, потому что Вас этому не учили. Совсем. Вас на учили, что есть случаи, когда дела вершатся с Божьего попустительства, но вот ереси этому не предшествуют. Если вы отказываетесь мне помочь в охоте - прекрасно! Ловите своих оборотней, пытайте ведьм и черных кошек... Словом, развлекайтесь. А я займусь своим делом... Тем, для которого натаскан в Коллегиум Наварра. Охотой на тварь. которой Вы, святой отец. сейчас активно помогаете. запугивая и без того в усмерть испуганных горожан. Вы раскормите эту тварь дармовым страхом так, что с ней не справится и дюжина экзорцистов. И после этого Вы окажетесь в мнимой безопасности в тиши монастыря. А мне это будет безразлично. Просто потому что мое тело будет мертво, а Душа - освободится ото всего, что связывает ее с плотским миром.
Шарль умолки протянул руку, чтобы забрать верительную грамоту.
- И учтите - мы можем работать вместе. И вместе пробовать одолеть это неизвестной мне пока природы тварь. Вы можете просто принять к сведенью то, что я здесь есть. Потому что ни на оборотней, ни на ведьм, ни на прочую мелочь я здесь охотиться не намерен. Отправлять на эту охоту экзорциста - все равно, что стрелять из бомбарды по воробью. А еще вы можете попытаться меня схватить и обвинить в каких-нибудь глупостях. Тогда в Ваших интересах будет убить меня сразу. Потому что мне, если честно, наплевать на ваш сан и статус. И на то кованое весло, коим вы изволите управляться, судя по мозолям на ваших руках. Понимаете. святой отец, просто наплевать. Для меня существуют материи и необходимости, стоящие куда как выше Вас.
Преподобный отец Ричард Кентерберийский
- Сын мой, разве я начал разговор, оскорбив тебя? Разве я с первых же слов дал тебе повод наносить мне оскорбления? Думай о своих словах, прежде чем так неосмотрительно бросать их в лицо собеседнику, или вас не обучали в Коллегиум Наварра таким простым вещам, или не внушали вам почтение к старшим и уважение к служителям Святого Престола? Хотя и выглядишь ты молодо, ты уже не юноша, дерзостный своей незрелостью и обуреваемый неподконтрольными эмоциями. И нечего в гневе сверкать на меня глазами и ожесточенно цедить сквозь зубы слова. Поверь, злобы и ожесточения в Странбурге было предостаточно и до твоего появления. Уж не обессудь, сын мой, не все, что знаю я о событиях в этом несчастном городе, положено знать и тебе. И помни, что не я пришел к тебе, но ты ко мне. Вряд ли ты пришел только лишь для того, чтобы просто формально обозначить свое присутствие и помахать у меня перед носом своим задрипанным пергаментом, что ты, без сомнения, проделавал множество раз и во многих городах! Ты пришел за помощью, и незачем прятать это желание за откровенной грубостью, которая вызвана отчасти страхом, отчасти непониманием происходящего.
Мне же незачем похваляться перед кем бы то ни было своей властью, не в бирюльки я здесь играюсь. И когда будет на то соизволение Господа, чью волю я исполняю, моя власть непременно проявит себя.
Насколько я знаю, прибыл ты недавно. Что ж, рад твоей осведомленности о творящемся в городе. Видимо, по какой-то случайности, не скажу счастливой, но определенно значимой, ты оказался поблизости от места ночного убийства. По случайности ли, сын мой?
Впрочем, не смотря на твою крайнюю несдержанность, рад видеть столь горячее сердце и решимость действовать, хоть и проявляется она несколько неадекватно. Рад также, что дело ты ставишь выше санов и чинов, вот только будь любезен не разбавлять грубостью свое усердие в искоренении нечисти, это не сделает чести ни тебе, ни твоему делу.
Хочу обратить твое внимание на несколько фактов, которые ты упустил по горячности. По крайней мере, один из тех оборотней, с которыми я затеваю, по твоим словам, игры, убил довольно много людей и опасен. Оборотней должно истреблять, а если все, подобно тебе, будут воротить нос от этой грязной работы, считая ее недостойной своей высочайшей квалификации, оборотни начнут убивать людей на улицах посреди бела дня.
Меня обнадеживает твое столь высокое мнение о своей собственной квалификации. Дай тебе Бог подтвердить ее здесь, в этом городе. Я буду только рад.
Далее, сын мой. Любому проявлению диавольских происков предшествует ослабление веры, и все трагические события в этом городе связаны между собой. И в нашей силе, данной нам Господом, эту связь выявить. И ведьмы, и еретики, и низшие твари, такие как оборотни, находят в этой структуре свое место. Диавол создавал свое царство, извратив образ и подобие Божественного мироустройства, и, не будучи в состоянии изобрести ничего сам, скопировал у Бога идею иерархии, идею структуры. Но, в конце концов, понимание всей структуры есть удел долгих размышлений где-нибудь в тиши монастырской библиотеки. На это у нас сейчас не достанет времени. Только не отрицай ее отсутствие, сын мой, иначе все наша жизнь уподобится хаосу бессмысленных разрозненных поступков. Возможно и к лучшему, что здесь и сейчас твое оружие прицельно наточено только лишь на ту Тварь, что убила сегодня... священника... Отца Джона...
И, наконец, последнее, Шарль, сын мой. Не твое право упрекать меня в том, что я сделал или не сделал. Не суди сам, и не судим будешь. Я не угрожал тебе, и тебе незачем направлять мне в грудь острия оскорблений.
Списываю твою горячность на твое желание расправиться с Тварью. И поверь, мое желание не менее сильно.
Что до горожан, то кормить их сказками о том, что в городе ПОЧТИ ВСЕ спокойно, я не намерен. Чтобы встретить опасность, люди должны осознать ее, иначе их всех перережут в их же собственных домах. Их мужество следует укреплять.
А что до "кованого весла" - отлично, Шарль, просто отлично! Еще никому не доводилось с таким ожесточением пройтись по моему двуручнику. Ну, что, Шарль, судя по твоему виду ты почти готов меня ударить. Давай, попробуй, если тебе больше не на что расходовать свою энергию.
Шарль де Виллье
Шарль сощурился. Пока все, что он слышал - были общие слова. А еще - слова о пунктике отца Ричарда... Потому что для того, чтобы справиться с оборотнями и прочей нечистью было достаточно тех обломов, что привез с собой Главный Инквизитор. Его ремесло - вынюхивать ересь... И колдунов - если среди них найдутся настолько глупые и неумелые, что позволят себя поймать. Но... Самого Шарля такое занятие никогда не интересовало. Как не интересовала эта "охота" и почти никого их его Ордена. Орден нашел свою нишу, свою цель... И все, что мешало ее достижению должно было быть устранено. Впрочем, целеустремленная ограниченность тоже имела право на существование.
- Я готов принести извинения, святой отец. Но позволю себе еще три комментария. В письме сказано достаточно о моих полномочиях. Это раз. Как и о моем статусе в рамках орденской и церковной иерархии. - голос Шарля был ровен и холоден, а чернота так и не ушла из его глаз. - А два - с тварью, подобной этой, я сталкивался в оазисе Тебецца. Это в южном Тунисе. Если Вы мне скажете, что там она появилась, потому что ослабела вера и местные жители предались сомнениям и ересям... Боюсь, вы слишком ошибетесь. И рассматривая эту тварь, как порождения Дьявола в по-прежнему будет ошибаться. И, наконец, третье. Мой к Вам визит - это не просьба о помощи. И не предложение помощи. Это исполнение требований Святого Престола, предписывающих прежде, чем приступать к действиям, представиться местным церковным властям. Никаких иных целей, явившись к вам, я изначально не преследовал. Ну, разве что, посмотреть на Вас лично и составить свое мнение о Вас. Я Вас увидел. Господу полезны все. и такие, как Вы, и такие, как я. Чтобы в Божьем саду виднее были розы, Святой отец, необходимы и сорняки. Как я уже говорил, мне не нужно никакой помощи от Вас - разве что, чтобы мне не препятствовали. Скорее моя помощь нужна Вам - это вы заговорили об оборотнях и прочем. Раз вы заговорили об этом с Экзорцистом, значит, сами Вы справиться с ними не в состоянии. Думаю, это очевидно? Прекрасно, святой отец. А теперь я предлагаю расставить приоритеты... И на сем завершить наш разговор.
Преподобный отец Ричард Кентерберийский
Вот уж где мне ни разу не довелось побывать, так это в Тунисе. Впрочем, Зло везде Зло, будь оно хоть в Японии, хоть в Тунисе, хоть на далеком севере... А этот юноша не желает видеть дальше того, чему его учил, не привык обобщать и анализировать, в отличие от любознательных бенедиктинцев или дотошных логиков францисканцев. Но, быть может, он действительно тот, кого мне сейчас не хватает, тот, кто, не отвлекаясь на обобщения, будет бить точно в цель. Но с ним будет очень трудно, на компромиссы он не идет. И суров не по годам... так не типично для южанина! Клянусь пресвятой Девой Марией, у меня больше чувства юмора, чем у этого охотника за Тварями, овеянного жаркими ветрами африканских пустынь...
Он желает соблюдать буквально все формальности, прописанные в его официальных бумажках. Что ж... пусть так и будет, глупо с моей стороны будет ему мешать. Но сотрудничества у нас, боюсь, не получится, ненавижу формальный подход к делу! Формальность не есть необходимый спутник профессионализма. И мне кажется, он... он слишком "рассудочен", слишком холоден, чтобы одержать победу... Но в моих наставлениях он тоже не нуждается... Что есть для него вера, и важна ли она для него вообще?
Как я могу доверять человеку, полагающему, что обретающаяся в этом городе Тварь - это не диавольские происки!?
- У нас разные взгляды на разные вещи, сын мой. В особенности, относительно диавола и его происков. Я учу совсем другим вещам, нежели те, коим обучен ты. Впрочем, богословские диспуты, думаю, сейчас не уместны. Я не стану тебе мешать - ты ведь только за этими моими словами пришел? Но и действовать сообща нам будет трудно, ибо мы по разному смотрим на причины происходящего. Так что я думаю завершить наш разговор прямо сейчас. Подтверждаю, что все формальности тобой соблюдены. Если тебе больше нечего мне сказать, то можешь идти.
Послано - 07 Июня 2006 : 23:12:30
Черный кот и Шарль Седьмой день. Ближе к полудню
Черный Кот снова удирал, охваченный ужасом. Опомнился он только перебравшись через стену города. Странбург встретил его страхом. Люди заперлись в домах, и из-под закрытых дверей их беспокойство выползало на улицы как речной туман. Одинокие стражники, торопливо проходящие по улицам, нервно озирались и шарахались от каждой тени и каждого шороха. Они боялись ещё больше чем люди в домах.
Скрытый текст
Кот крался по улицам не менее испуганно, чем стражники и обдумывал ситуацию, в которую попал по собственной глупости. Нет, чужак из леса не Эльза, но похож, всё равно похож, что-то общее у них есть. И ещё он притворяется - а зачем? Зачем врать, если гадость не задумываешь? И слова его страшные, непонятные, и взгляд… Зачем только остановил его! Поболтать захотелось?! Глупее придумать страшно. Куда теперь удирать, где прятаться? Уж не на самого ли Дьявола угораздило нарваться? Нет, вряд ли. Ещё ведь Эльза есть - а два Дьявола это уже полный бред. И всё-таки надо прятаться. Может в собор или церковь? Дома у философа его могут найти. За городом он уже тоже прятался, спасибо, больше не хочется. В итоге, уже утром Кот остановил свой выбор на приоткрытом окне под самой крышей во флигеле настоятеля собора Святого Бартоломея. За окном обнаружилась комнатушка с кроватью. Даже странно, если судить по тому, что в этом окне света Кот никогда не видел. Впрочем, в положении Кота привередничать было бы грешно. Справедливо рассудив, что в доме главного духовного лица города можно не опасаться появления нечисти (к которой он смело отнес и Эльзу, и ведьму, и чужака из леса), он забрался на заботливо постеленное на кровать одеяло, и провалился в сон. Усталость и нервное напряжение последних дней (и особенно последней ночи) брали свое.
Кот на сей раз не сидел на трубе - он нагло спал на кровати и иногда во сне нервно дергал задними лапами - словно удирая от кого-то. Был кот огромен - величиной с красную рысь, не меньше... И абсолютно черен - от усов до кончика хвоста. Так что Шарль невольно сжал рукоять кинжала. - Дела... - проговорил он... - А говорили - никого нет...
Звуки голоса разбудили зверя. Кот подскочил на одеяле, отпрыгнул в сторону и забился в дальний угол. Там он ощетинился на вошедшего с яростным шипением переходящем в горловое ворчание.
Такая реакция Шарля несколько удивила... Вроде, на собаку он похож не был... Кровью от него пахнуть было не должно... Он присел на корточки и выставил перед собой руки ладонями кверху, стараясь не смотреть на кота - кошки прямого взгляда не жалуют. Особенно перепуганные насмерть... - Ну-ну-ну... - тихо произнес он - Спокойно, маленький... Я не собака, не крокодил... Я тебя не обижу...
Черный Кот уже собирался драться не на жизнь, а на смерть. С палками, камнями и сетями на него уже охотились, но вот с кинжалами - это было впервые. Но когда весь город сходит с ума, ничему уже удивляться не приходится. То, что вошедший человек (господи, неужели в этом городе ещё можно встретить просто человека?) убрал оружие и даже отвел взгляд не просто удивило - совершенно озадачило Кота. Похоже, что его не будут ловить. А уж услышав сказанные мужчиной слова, он и вовсе поперхнулся своим шипением. «Маленький»… Да где он тут маленьких увидел? Чаще Коту приходилось слышать в свой адрес «боров», «кабан» и «морда жирная».
Оправившись от первого страха, когда спросонок он решил что его нашел тот чужак из леса, Черный Кот повнимательнее присмотрелся к сидящему у двери человеку. Больше всего успокаивало то, что это был именно ЧЕЛОВЕК. Со всякими чудовищами Кот уже зарекся общаться - пережитого ужаса на всю оставшуюся жизнь хватит. Даже во сне привиделось, что за ним гонятся по очереди Эльза, ведьма и чужак. Сейчас же перед ним сидел обычный человек, который не хочет его ловить, который не крестится увидев его и не пытается его пнуть. Причем человек совершенно спокоен. Не так как чужак из леса - тому было страшно, а спокойствие было только внешнее. И от этого было ещё страшнее. Этот человек был спокоен и внутренне. Он успокоился и убрал оружие. Словно вошел, испугался, выпустил когти, а теперь успокоился и втянул их. Его поведение было понятно, и это успокаивало. Есть ли ещё в этом безумном городе кто-то, кто не потерял остатки рассудка? И это люди считают себя разумными! Кот вздохнул, потянулся и сел, обернув лапы хвостом.
Хвост был всклокоченный, и в шерсти обнаружилась куча колючек, собранных во время ночного бегства по лесу. Очевидно, состояние остальной шкуры не лучше, но отводить взгляд от человека Кот пока опасался. И ещё болел загривок, пораненный ведьмой в загородном особняке.
- Вот так... - тихо продолжал Шарль, следя за Котом краем глаза. - Спокойно. Никто драться не собирается. И не хочет. Вообще-то тут я жить собирался, но... Если хочешь - оставайся... От Кота разило страхом... Даже не страхом, а УЖАСОМ. И прежде, чем понять - что ж это за зверюга-то такая... надо было его успокоить... Но не вина же ему предлагать!.. А ни молока, ни корня валерианы не было. Так что оставались только слова. Во всяком случае, сейчас.
Кот с тоской посмотрел в окно. На улице был яркий солнечный день. Бегать сейчас по перепуганному городу и искать новое убежище было равносильно самоубийству. Наверное, самым разумным будет изображать обычного кота, за которого, похоже, и принял его человек. Кот вздохнул, переступил с лапы на лапу и принялся с остервенением выгрызать из хвоста ненавистные репьи, краем глаза следя за мужчиной.
Шарль присмотрелся к нежданному гостю. Интересный зверь. Слишком умный для кота. И ведь хотел удрать – не даром покосился на открытое окно – но решил не рисковать. - А ты действительно умный… Шарль посмотрел на клочья шерсти и куски колючек на одеяле. - Ещё смог бы не выкусывать репьи на одеяло, мне ещё, знаешь ли, под ним спать.
Черный Кот прервал свое занятие и удивленно поднял глаза на человека. Моргнул, перевел взгляд на колючки и шерсть на одеяле, обиженно облизнул нос, снова посмотрел на нового жильца, вздохнул, аккуратно встал, потянулся и спрыгнул на пол. Весь вид Кота говорил: <Я и сам собирался слезать, больно нужно мне твое одеяло! И без твоих советов обойдусь>. Не спуская глаз с мужчины, он сладко потянулся: сначала передние лапы, потом, поочередно, задние. Степенно и гордо прошествовал на середину комнаты. Там уселся в пятно падавшего из окна солнечного света и приступил к очистке пуза, пострадавшего от ночной беготни ещё больше чем хвост. Солнышко приятно грело черную шерсть. Кот сощурил глаза. Уши настороженно ловили каждый шорох со стороны человека.
Краем глаза наблюдая за Котом, Шарль подошел к окну и открыл его шире. - В общем, - проговорил он, - решай сам. Остаешься - оставайся. Правда, сосед я неудобный... и того... Иногда колдующий. Впрочем, говорят, Коты с чародеями все-таки обычно уживаются. Если хочешь уйти - держать не стану... Ты зверь взрослый, самостоятельный... перепуганный только... И голодный, наверное.
Он позвонил, и дожидаясь, пока появится кто-то из слуг, принялся разбирать вещи. Вещей было немного... Да и не все пока Шарль собирался извлекать на свет. Услышав на лестнице тяжелые шаги Кот затравленно оглянулся и неспешной рысцой направился под кровать.
- Приятель, распорядись насчет завтрака, - велел Шарль полноватому слуге. - Да поживее! А то после общения с отцом Ричардом я так проголодался, что готов съесть... - с этими словами он выразительно посмотрел на слугу, - Нет, тебя не готов. Но что-то подобное мог бы. - Ой, шерсти-то кошачьей сколько на полу! А ведь только вчера в комнате убирали... Да и черная! Святой отец, давайте я гляну: нет ли здесь кота? За каждого черного кота приказом бургомистра по три гроша дают... Вот окно закроем и никуда он не денется! - И не думай даже, приятель! Стяжательство не к лицу слуге духовного лица, - усмехнулся Шарль. - И окно закрывать не смей - и так дышать тут нечем!.. - А как же кот, святой отец? - А никак, - отрезал Шарль. - Мне кот не мешает. Если мешает тебе... Это твои трудности. Но трогать зверюшку я запрещаю! - Но отец-настоятель!.. - Скажем так - ровным голосом произнес Шарль, - с тобой препираться я не стану. Если ты попробуешь тронуть кота... Мне придется озаботиться для тебя подходящими воспитательными мерами. И вообще - еще одно слово, и я вынужден буду пожаловаться отцу-настоятелю, что его слуги чинят мне препятствия в моей работе. И тогда, боюсь, вместо теплого местечка в Странбурге, тебе придется отправляться в какой-нибудь монастырь с уставом построже... Замаливать грехи. Если, конечно, я не сдам тебя Инквизитору. У него сегодня плохое настроение и ему некого допросить...
Слуга сглотнул и удалился. Из-под кровати тут же вылез Кот. Хвост трубой, грудь гордо выпячена. Распушился так, что стал казаться ещё больше. Он подошел к человеку и с благодарным мурлыканьем потерся об его ноги. - Ну вот. Сейчас он или приведет толпу болванов, которые попытаются выгнать тебя, и повлиять на меня. Или... Или он осознает, что нянькаться с ним я не намерен. И сделает, что велено. - сказал Шарль, обращаясь к Коту. - Правда, скорее всего, он будет что-то делать о-очень медленно...
Через некоторое время появился тот же слуга с подносом, на котором красовались кувшин с молоком, миска с сыром и копченым окороком и хлеб. Кот к тому времени успел забраться на кровать и сидел там напустив на себя вид важного господина. - Отец-настоятель велели во всем вас слушаться, - мрачно проговорил слуга, - вы того, звиняйте, ежели что не так... Я ж не знал, что вы такая важная персона... - Угу... - кивнул Шарль, - Ступай... Если мне что-то понадобится, я позвоню. А поднос постав на стол... Он занимался тем, что раскладывал на одеяле короткие - в фут - жезлы, откладывая в сторону одежду, в которую они были завернуты. Кот внимательно за ним наблюдал тихо мурлыча в пушистые усы. Слуга, тяжко топая, удалился, всем видом являя картину оскорбленного в лучших чувствах достоинства. - Завтрак у нас скудноват, но... Мы поделимся... - проговорил Шарль, нарезая окорок. Сложив то, что предназначалось коту в миску, он задумчиво огляделся в поисках того, во что можно налить ему молока. И, ничего не обнаружив, выложил на стол хлеб. - Миска плоская, но... Какая есть, уж не обессудь, - с наигранной виноватостью в голосе проговорил он. Что ни говорите, а угощение – оно всегда подкупает. Черный Кот с жадностью накинулся на предложенную еду.
Расправившись с запоздавшим завтраком, Шарль откинулся на спинку стула и завел руки за голову. Кот растянулся рядом, на теплых досках пола задумчиво подергивая хвостом. Похоже, жизнь начинала налаживаться. «Отец настоятель во всем велели слушаться!»… Вот так-то! Хорошее убежище. «Трогать зверушку запрещаю!» Добрый он. А что ещё Коту надо? Приютили, накормили, не гонят.
- Итак, с формальной стороной закончили, - тихо, произнес Шарль, - Остается, собственно, дело. Отец-настоятель - существо тихое и помощи от него ждать бесполезно. Он и так сделал все, что мог. Что же касается Инквизитора... Ну-ну! От него как раз помощь бы не помешала... Например, допросить этого типа в плаще... Он, кстати, так и не представился, этот странный тип. Чем-то он похож на того... Что он говорил?.. Что Твари нужны страдания... А ведь сам на Тварь похож. Нет... Похож - не то слово, строго говоря... Совсем не то... Ладно! И все же что-то общее в этом есть. А на помощь отца-инквизитора рассчитывать бесполезно. Надутый индюк! Привык иметь дело с простыми и понятными вещами, типа ереси или свежеоговоренной ведьмы. А вот как насчет неведомого? Ладно, я не гордый, я подожду, и ты, отец Ричард, сам придешь ко мне. Потому что все твои ухищрения по искоренению ереси окажутся пшиком. Ересь тут не при чем... Эх... Интересно, в этом городке есть астролог? Или хотя бы алхимик?
Он привык за годы одиноких странствий разговаривать "с умным человеком" - с самим собой. И совершенно не обращал внимания на то, что кот, закончив трапезу, прислушивается к его монологу.
- ...Потому как надо бы выяснить, что у нас сейчас происходит с планетами... Небесполезно, знаете ли...
Шарль замолчал и потянулся к завернутой в плащ книге, которую оставил на кровати.
Размеренная речь, ощущение сытости и теплое солнышко убаюкивали Кота. Ощущение умиротворенного покоя напоминало тихие беседы в доме философа. Вопрос об астрологе застал Кота на пол пути в страну снов.
- Нету у нас никаких астрологов… и алхимиков нету… философ был, но уехал… и аптекарь ещё есть… - пробормотал Кот засыпая.
Книга с грохотом обрушилась на пол. Заговоривший Кот - это было несколько выше представлений Шарля о том, что могут и чего не могут звери. Нет, он мог представить себе, что фамильяр способен разговаривать с партнером-человеком, но... Не в полдень же!
- Так ты оборотень? - спросил Шарль. - И решил спрятаться тут от облавы, которую Инквизитор устраивает?..
Черный Кот вскочил и с шипением попятился к окну. Похоже он умудрился произнести свою мысль вслух - большей глупости и придумать нельзя. Наладилась жизнь, ага, сейчас... Черт побери, ну что ж за невезение такое?! От обиды хотелось плакать. Теперь придется драпать по дневному городу. И куда?
Шарль усмехнулся. - Я уже сказал, хочешь оставаться - оставайся. Хочешь уходить - мешать не буду. Это инквизитор у нас играет в бирюльки, выискивая оборотней и прочих... Как будто это что-то может изменить. Он подобрал книгу, положил на стол, отодвинув кувшин из-под молока. - Мне до твоего оборотничества дела нет. Просто потому что я лично оборотней не считаю таким уж порождением Дьявола, чтобы активно их искоренять. Разве что они начинают мешать жить людям. Так что если хочешь оставаться - можешь остаться. Выдавать тебя инквизитору или еще кому я не собираюсь. Правда, сразу скажу, что как компаньон я не подарок. С моими-то занятиями... Он помолчал, давая Коту время уложить эту мысль в голове. И продолжил: - Не знаю, правда, какой из тебя компаньон... Пока ты, я вижу, чем-то слишком напуган и... Издерган беготней. Вот успокоишься и решишь... - он вздохнул, открывая книгу. - А я мешать не стану... Мне бы понять, что тут такое шарится...
Кот замер, обдумывая услышанное. Покосился на окно, на занятого чтением человека. Прислушался. Больше в пределах слышимости людей не было. - Правда не выдашь? – робко спросил он. - Правда, - кивнул Шарль, снова повернувшись к Коту. Кот облегченно вздохнул и уселся подобрав хвост. - Ты не представляешь, как мне надоело убегать… Все словно с ума посходили… И чертовщина всякая в городе творится. Ведьмы, страховидлы, чужаки… Раньше спокойно было, а как инквизиторы приехали – черт знает что началось. Сегодня ночью вообще еле лапы унес. Два раза. По лесу как заяц носился – колючек насобирал. - От ведьм? А я, грешным делом, решил, что все это так... Страхи отца Инквизитора... - Правда ведьмы есть! Одна, или даже две. Только разные. Одна в особняке живет, за городом. У неё ещё кошечка такая хорошенькая. Страшная она, эта ведьма! Глазища зеленые, когти, клыки… Она с меня чуть шкуру не спустила! Вон, посмотри загривок! А у нее все раны заживают сразу. Я ей собственными когтями морду расцарапал – всё зажило, глазом моргнуть не успел! Еле удрал. - Когти... Клыки... Не похоже на ведьму, не тот стиль... - пробормотал Шарль. - А вторая? - А вторую я раньше увидел. Эльза Зельцман. Раньше такая добрая была, хорошая, а потом взяла и ночью мужа своего загрызла. Я в окно видел. Глазищи синие… Она на меня в окно глянула – я так перепугался, чуть не помер со страху… А потом, когда я от рыжей ведьмы убегал я в лесу ещё на чужака наткнулся. Он на Эльзу похож, правда похож! Другой, но такой же! Люди, они другие, а он и Эльза – одинаково другие! - Вот как... А поподробнее...- Шарль наклонился к коту, всматриваясь в расширенные глаза оборотня. - Я когда ему сказал, он испугался. Лицо спокойное, а самому страшно. И что-то про тень какую-то говорил… - Про тень? Что именно? - Он сказал что-то вроде «Тень. Она напомнила тебе мою тень?». И так на меня посмотрел, почти как Эльза. Я ничего не понял, но испугался и убежал. - Значит, "его тень"... Значит, этот чужак и тварь - родственники... Или, во всяком случае, подобны друг другу... Это хорошо... Ты даже не представляешь, мой мохнатый друг, как это хорошо! И нос Инквизитору мы утрем... И теперь, по крайней мере, у нас есть то, от чего можно начать танцевать... Ты не представляешь. Кот, какой ты молодец! Как ты мне помог... - в голосе Шарля звучал почти восторг. - Спасибо! - Я не совсем понимаю, зачем кому-то утирать нос и чего-то танцевать, но если тебя радует весь этот бардак… Я, например, ничего хорошего не вижу. Впрочем, если я тебе помог – пожалуйста. Только они все – ведьмы эти, чужак, инквизиторы – мне не по зубам. Тебе, конечно, виднее, но у меня только одно желание – чтобы меня подольше никто не замечал. А то устроили тут настоящую травлю. И, если тебе не трудно, посмотри мой загривок – болит очень, а мне до него не дотянуться.
Шарль присел на корточки рядом с Котом и раздвинул пальцами густой мех, кое-где заляпанный кровью. - Когтями тебя, видно, за шкирку держали, - заметил он. - Ничего, раны закрылись... так что пусть уж само заживает. Целитель - особенно оборотней - из меня как из козьего хвоста валторна. Утирать нос... - Шарль поднялся, - Знаешь, я примерно одинаково не люблю, когда какая-то потусторонняя погань шерудится у меня дома, и... когда мне начинают демонстрировать собственную непробиваемую важность. А танцевать... Это так - фигура речи. Теперь я знаю, с чего начинать. Вот и все.
Он подошел к окну и выглянул на улицу, столкнувшись взглядом с кем-то из садовников. - А вот незаметным... Не хочу я тебя пугать, но раз ты с кем-то из них поговорил... как бы не оказалось, что этот кто-то тебя запомнил. Я, конечно, постараюсь тебя защитить, но... Думаю, ты и сам мне в этом поможешь. Нехорошо, конечно, вот так, сразу тебя в работу запрягать, но... Давай-ка ты отдохнешь, выспишься, а потом припомнишь все, что было, когда Эльза на тебя зыркнула... И про твой ночной разговор с чужим - тоже и поподробнее. Потому что единственный способ обезопасить себя от Твари - это расправиться с ней. Если ее не убрать - она сама никуда не денется. И кто ее знает, во что превратится. А бургомистров, ведьм и инквизиторов - не бойся. С этой публикой я как-нибудь договорюсь. Так или иначе.
Кот зевнул. Глаза слипались. Жутко хотелось спать, а вот разбираться в речи человека не было никакого желания. Его не прогонят, не выдадут и даже защитят. А поговорить можно и потом. Кот потянулся, запрыгнул на кровать и устроился на подушке: днем люди обычно не спят, значит, кровать в полном его распоряжении. - Ладно, удачного дня. Только скажи чтоб в комнату не ходили – а то сдадут меня инквизиторам. Знаешь, сколько уже котов переловили? Черный Кот снова зевнул, почесал за ухом и погрузился в блаженную дрему.
Помни, Господь все видит. Живи так, чтобы ему было интересно!
Послано - 12 Июня 2006 : 13:36:01
Преподобный отец Ричард Кентерберийский. День Седьмой. День.
Только лишь почуяв мое приближение, щенок резко дернул цепью и отчаянно взвыл. Несмотря на то, что сейчас он не был в зверином облике, в его истошном вопле уже не осталось ничего человеческого. Думаю, вряд ли это диавольское отродье дотянет до светского суда.
Скрытый текст
Помимо непосредственного допроса, сегодня я получил редкую возможность подробно запротоколировать процесс перехода из человека в зверя и обратно, попутно прояснив некоторые неясные мне детали. Кроме того, Кристиан смог изучить все двенадцать отличительных признаков оборотня на живом образце – отличная практика для мальчика. Не без некоторого удовлетворения я убедился, что предсказанный в моей книге последний, двенадцатый, признак действительно реализуется на практике.
Что же касается Виктории... Она должна быть заключена в башню незамедлительно и заняться этим надо именно мне, лично. Вряд ли этот невообразимо самоуверенный экзорцист заинтересуется зеленоглазой красавицей, ведь такая мелочь как вампиры, его не касается. Оно, пожалуй, и к лучшему – что этот экзорцист, что мои костоломы могут слишком грубо с ней обойтись… Если она чистосердечно признается в сношениях с диаволом, я смогу отдать ее светским властям сразу… ну, почти сразу.
Существует три стадии допроса, о чем я неоднократно говорил своим ученикам. Первый – это когда обвиняемый рассказывает почти все, что знает, надеясь своей полуоткровенностью купить избавление от пыток и обмануть инквизитора. Наивный обвиняемый, как правило, не подозревает, что пыток ему не избежать вне зависимости от того, что он расскажет или не расскажет. Понимание наступает чуть позже. На второй стадии, будучи подвергнутым пыткам, обвиняемый рассказывает уже действительно практически все. И эта вторая часть плавно перетекает в третью. На третьей стадии между обвиняемым и инквизитором устанавливается очень близкая, можно сказать, почти интимная связь. Непрерывные и все усиливающиеся телесные страдания выводят обвиняемого на грань психического равновесия, обвиняемый с чувством, по силе сравнимым с муками сладострастия, ловит каждый взгляд своего мучителя, каждое его движения, силясь сделать все, что угодно, лишь бы избавиться от этих непрекращающихся мук. Хороший инквизитор должен суметь уловить ту грань, дальше которой обвиняемый становится полностью невменяемым и перестает различать реальность и свой собственный вымысел…
А утомил меня этот экзорцист! Как он не понимает, что важно не только достижение результата, важен, и не менее важен, способ, коим этот результат достигнут! Уничтожать диавольское отродье орудием же диавола означает лишь преумножить Зло. И это Зло проявит себя в другом месте и в другое время, но уже гораздо сильнее и беспощаднее. Быть может, появление этой Твари здесь, в Странбурге, и произошло потому, что какой-то неумелый экзорцист вступил в сделку с диаволом? Посмотрим, что собирается предпринять брат Шарль. С виду он не выглядит новичком…. Все-таки я надеюсь на его умение. И на то, что, прежде всего, он будет руководствоваться верой в Господа. Иначе мне придется поговорить с ним совсем по-другому.
Как же воет это отродье – по всем признакам, практически уже наличествует третья стадия. Сучья морда! К сожалению, этот оборотень рассказал мне мало интересного. Ничего про Тварь, а в основном только лишь про своего хорошего знакомого, того самого, что напал на меня после проповеди. По крайней мере, я теперь знаю, что он все еще в городе. Жаль, скудный улов – этот щенок мало знает и не слишком умен, даже для оборотня. Он представляет для меня, так сказать, чисто академический интерес.
Аббата арестую завтра, после приезда бургомистра. Все-таки еще надеюсь на его согласие прислать монахов для освящения города, в моем письме недвусмысленно обрисована страшная опасность, угрожающая всем жителям Странбурга, ибо с Тварью будет справиться тяжело. Завтра же будут отправлены под арест и ратман фон Швиц с супругой – сейчас даже малейшие проявления ереси должны быть немедленно пресечены, дабы оградить паству от диавольских происков. Сейчас вера должна быть крепка как никогда, иначе нападения Твари не прекратятся! Кстати, а ратман-то, кажется, родственник бургомистра…. Пусть фон Глассбах убедится, что ничто не помешает мне свершить правосудие. Не хотелось бы портить отношения с бургомистром, очень бы не хотелось, но ничего не поделаешь, арест ратмана – это не моя дурацкая блажь.
Касаемо же проклятой Твари…. В сущности, блуждаю в потемках – это совершенно неестественное для меня состояние, похоже, становится нормой в этом несчастном городе! Но что же такое может знать Брюс, чего не знаю я? И к чему такая таинственность для уговора о сегодняшней встрече? Не любят в этом городе спать по ночам, видимо, не один я без сна уже не первые сутки – иначе с чего бы это наемнику назначать мне встречу в тот час, когда закат переходит в ночь…
Тварь называла Кристиана по имени! «Малыш Крис»… так называл моего ученика Джон. Означает ли это, что Тварь теперь знает все то, что знал Джон? Что она вместе с жизнью высосала его память, его эмоции, его душу? Это определенно не вампир – вампиров интересует только лишь кровь, на такие сложные манипуляции с душами они не способны. Кристиан говорил, что Тварь грозилась убивать особенно близких ему людей, быть может, это поможет устроить ловушку для Твари. Быть может…
Послано - 12 Июня 2006 : 15:27:24
Ворг День Седьмой, вечер
Город медленно погружается в ночь. И медленно погружается в страх. Этот страх поднимается вверх вместе с туманом и он, стоя на обезлюдевшей улице, долго вбирает их в себя, нежится в тумане и страхе как какой-нибудь знатный лорд блаженствует в ароматной горячей ванне. Потом легко взбирается по стене, взбегает на конек крыши и застывает там, чутко вслушиваясь в ночь. После пронзительного и болезненно-яркого дневного света заполняющая улицы тьма кажется даром свыше… хотя есть ли кто-то еще в этом мире «выше» его? В этом он искренне сомневается.
Скрытый текст
Он срывается с места и бежит – легкий, бесшумный, упоительно сильный. Город падает к его ногам, дрожащий и покорный, трепетно ожидающий своей участи. Город, полный цветных огоньков – средоточий жизни и чувств. Они проносятся внизу, невольно вспыхивая при его приближении яркими багряными искорками испуга. Каждый из них готов наполнить блаженством, насытить, сделать еще сильнее. Но он не останавливается. Его ведет к цели охотничий инстинкт, безошибочный, абсолютный инстинкт властелина чужих судеб. Сегодня он и есть сама судьба, в его воле выбрать среди множества разноцветных огоньков тот самый, единственный, кто удостоится чести влиться в пылающий внутри него огонь.
Невольно вспомнился тот давешний «огонек» – пожилой священник. Изумление в его глазах… маловато было в нем жизненных сил, зато эмоции оказались весьма необычными. Мало страха и много надежды. Слишком много надежды, даже когда сознание человека до краев наполнилось болью и он уже перешел ту грань, из-за которой не возвращаются, он все равно продолжал отчаянно верить в собственное спасение… Странный привкус. Так и не удалось понять, понравился ему этот привкус или нет, потому что в самый разгар пиршества его отвлекли. Еще один слабый и глупый, но очень решительный человечек... жаль, этого выпить уже попросту не хватало времени и пришлось дать волю раздражению. Даже досадно потом стало, что не рассчитал силу и убил. Просто убил, без особого толку и почти без удовольствия.
Зато бессмысленное и расточительное действие сразу принесло облегчение, позволило спокойно оценить ситуацию. Вышло даже немного позабавиться с прибежавшим на шум мальчишкой. В тот момент он открыл для себя нечто новое. Вернее сказать, не открыл, а всего лишь кое-что достал из тех наслоений чужих воспоминаний, которые считал разумным хранить как раз для таких вот случаев. «Вспомнилась» ему работа людских поваров, как те бросают в кипящий горшок овощи и зелень, добавляют щепоть острых приправ и затем ждут – авось получится что-то путное. Примерно так же он поступил и с мальчишкой: бросил горсть страха и ложку сомнений – авось к следующей их встрече сварится вкусный и пикантный ужас. Раз уж не получалось выпить его тут же, на месте…
Он чувствует, что цель близка. Цель, которую наметил еще вчера, узнав то, что знал священник. Много жизненной силы, много воспоминаний… много удовольствия совсем скоро…
Вот и он!.. Яркий, очень яркий. В его внутреннем свете совсем не заметно оттенков алого. Голубой и зеленый с сияющим белым стержнем в центре, обрамленным язычками оранжевого пламени. Что за волнующее, будоражащее сочетание! Сочетание с привкусом опасности… Да, есть нечто настораживающее в этом сиянии, нечто тревожащее… Что делает охоту лишь притягательнее, а решение выпить именно этот источник сразу крепнет. Все, что может представлять опасность, следует устранить с пути сразу, пока неявная еще угроза не обросла осязаемой плотью. И медлить при этом не следует.
Все же необычно, что человек здесь один на этой улочке, едва освещаемой светом поднимающейся луны… Неважно! Он все узнает о причинах, когда к нему перейдет память жертвы! Чувство близкой опасности вспыхивает сильнее, но остановить оно уже не способно, лишь возбуждает и подстегивает к действию.
Что может остановить воплощение судьбы?! Или кто?!
Ворг прыгает…
**************
Что-то упало рядом с ним – тяжело и при этом беззвучно, словно огромная капля ртути в дорожную пыль. Ричард резко повернулся… рванул из ножен кинжал, уже осознавая неким глубинным чутьем, что не успевает…
Страшный удар швырнул инквизитора влево, правый бок обожгла острая боль, а столкновение со стеной на несколько долгих секунд лишило его дыхания. Окружающий мир будто подернулся серой пленкой, помутнел. Пытаясь подняться, он едва сдержал уже готовое сорваться с губ богохульство. Да что же эти ублюдки все в одно место метят! Или бить больше некуда?!
От боли замутило, и все же он сумел подняться, опершись о стену. Мир вокруг слегка шатался, но уже начал обретать прежние краски… а вот в ясности собственного рассудка впору было усомниться, глядя на того, кто стоял прямо перед Ричардом, всего в каких-нибудь пяти шагах от него…
Демон… Тварь… Ворг… Не в прежнем обличии девочки, вообще не в человеческом виде. Чудовищный гротеск, порождение больного воображения: угловатое тело, отдаленно смахивающее на обезьянье, но почему-то больше наводящее на мысли о насекомом; матово-черная кожа, под которой бугрятся мышцы; грудь прикрыта выпуклыми роговыми пластинами, похожими на широкие антрацитовые «лепестки»; непропорционально длинные руки, заканчивающиеся шестью цепкими пальцами; треугольные, чуть изогнутые когти; странные трехсуставчатые ноги. Очертания тела твари слегка плыли, на них трудно было сфокусировать взгляд. И только лицо… Ричард поневоле вздрогнул, узнавая эти черты… Черная кожа твари от середины вытянутой шеи переходила в белую – человеческую, но будто лишенную крови и подернутую мертвецкой просинью. До боли, до содрогания знакомое инквизитору лицо…
- Будь ты проклят, демон!
На мертвом лице Джона растянулись в улыбке бледные губы, в глазницах вспыхнуло синее пламя.
- Мир тебе, брат мой, - голос твари скрипнул как плохо смазанные дверные петли и жуткая пародия на человека двинулась вперед – неспешно, с полным осознанием собственного превосходства и того, что жертве уже некуда деваться. Ричард, несмотря на боль, сумел оторваться от стены и выпрямиться. Кинжал все еще был в его руке, но фут закаленной стали не давал привычной уверенности.
- Изыди, адское отродье!
Ответом на крестное знамение стало лишь насмешливое шипение твари…
- В сторону, святой отец! В сторону!
Откуда взялся наемник, Ричард понять не успел – тот вывернулся из-за спины, бесцеремонно оттолкнув инквизитора. В руках у Брюса блестел обнаженный скимитар и он не замедлил пустить его в ход – сабля взлетела словно перышко, со свистом вспорола вечерний сумрак и Ворг, напоровшись на стальную дугу, отшатнулся прочь. Свирепое шипение дало Ричарду понять: удар достиг цели. А Девенпорт уже развернулся в быстром пируэте и рубанул наискось вверх, используя инерцию вращения. Снова попал. И тут же, развернув клинок, ударил сверху вниз, в область ключицы… а потом отлетел прочь, сбитый с ног.
Ричард только выдохнул, изумленный - тварь не только не торопилась умирать, разрубленная на части, Брюс даже «с дыхания сбить» ее не смог. На теле, будто высеченном из черного базальта, не разглядеть было разверстых ран и нечистая кровь не заливала потоками пыльную улочку.
Отшвырнув наемника как мальчишку, Ворг лишь остановился на мгновение, будто решая кого из двух противников прикончить первым. В этот момент прилетевшая откуда-то из бокового проулка стрела впилась ему в шею. Вторая пробила живот. От третьего выстрела неизвестного лучника разъяренный демон увернулся, прыгнув влево. Ему навстречу все из того же проулка выскочили двое вооруженных мечами бойцов.
- Не уйдешь, урод! – рявкнул сам Брюс, вскакивая на ноги, и Ричард мысленно зааплодировал наемнику. Девенпорт, хитрый мерзавец, он использовал его, лорда Лонсдейла, как приманку для твари!
Но все счеты потом, главное сейчас – прикончить попавшего в ловушку Ворга, не дать отродью сбежать! Ночной охотник сам превратился в жертву и теперь… Теперь!..
- Во имя Господа нашего Иисуса! – голос инквизитора окреп, обрел властную силу, - Дьяволово семя, адом взрощено и в ад же низвергнуто будешь!
Вот только тварь бежать вовсе не собиралась… Вся кажущаяся неуверенность демона исчезла, едва лишь тот снова пришел в движение. Словно не замечая летящие из темноты стрелы, он метнулся вперед, его силуэт размазался от скорости и наемников буквально разметало в стороны, точно осенние листья порывом ветра. Брюс еще успел рубануть врага своим скимитаром, но и его через секунду швырнуло о стену дома с такой силой, что Девенпорт упал без движения и Ричард всерьез усомнился, встанет ли тот сызнова.
Вскрикнув от ярости, инквизитор бросил в угловатую темную фигуру один из метательных ножей. Тяжелое лезвие достигло цели и глубоко вошло в грудь чудовища между двух роговых пластин. Пронзительно зашипев, демон выдернул оружие из раны будто обычную занозу и с огромной силой швырнул его… нет, не обратно в Ричарда, а в плюющийся оперенными жалами проулок. Оттуда послышался глухой удар, вскрикнула женщина и стрелы лететь перестали.
Зато на узкой улочке появилось новое действующее лицо – Микаэль в наброшенной поверх куртки кольчуге и с обнаженным мечом. Видимо сделав выводы из увиденного, русин не поспешил воспользоваться любимыми метательными ножами. Он просто заслонил собой инквизитора и чуть присел в боевой стойке, напряженный как готовая выпрямиться пружина, смертельно опасный… готовый умереть на пару мгновений раньше своего друга и господина.
Ричард уже не сомневался в исходе. Брюс и один из его людей неподвижно лежали на земле, еще один – невысокий крепыш с неприметной внешностью вора и убийцы – пытался подняться, опираясь на рукоять длинного кинжала, скрытая темнотой лучница больше не стреляла (ранена? убита?). Микаэль отличный боец, но против неуязвимой и дьявольски быстрой твари он едва ли продержится долго… а сам Ричард, раненый и безоружный…
Смех, более напоминающий стрекот адской саранчи, заставил его содрогнуться от страха и ненависти. Проклятая тварь насмехалась над ними! Она даже не торопилась покончить со своими врагами, не признавала их за достойных противников, растягивала удовольствие! Боже, какой нелепый, унизительный и страшный конец!
Инквизитор почувствовал, как боль и ярость заслоняют обреченность, он уже готов был оттолкнуть телохранителя и броситься на чудовище с голыми руками в безнадежной попытке дотянуться до его глаз и погасить холодное пламя в их глубине…
И в этот момент с крыши дома позади смеющейся твари спрыгнул кто-то еще, повторяя недавнее появление самого Ворга. Мелькнул в воздухе темно-серый плащ и сверкнул обнаженный металл. Незнакомец приземлился почти бесшумно, но демон отреагировал мгновенно, стремительно развернувшись к новому противнику.
- Ты?!
Неужели в возгласе твари прозвучало изумление? Послышалось это Ричарду или нет, незнакомец отвечать Воргу не стал, он просто атаковал его без малейшего промедления, ударил стремительно и неотразимо… но с тем же результатом, что и прежние противники черной твари. Узкий двухфутовый клинок лишь заставил чудовище раздраженно зашипеть и перейти в ответное нападение. Инквизитор скрипнул зубами, когда черные когти с треском распороли серый плащ… вот только достать самого незнакомца они не смогли, тот вывернулся с поистине невероятной ловкостью, отскочил назад и застыл на месте, вытянув перед собой оружие.
Ворг развернулся и присел, в его шипении звучала смертельная угроза. Лицо «лжеджона» потекло, окончательно теряя человеческие черты, чернея и вытягиваясь…
Незнакомец все так же стоял на одном месте, обхватив рукоять своего меча обеими руками. И этот меч… Ричард моргнул, не веря своим глазам… Вдоль узкого, слабо изогнутого клинка текло призрачно-голубое сияние, едва видимое в темноте…
Демон прыгнул…
Незнакомец метнулся навстречу…
Они встретились на середине этого обоюдного рывка и как будто пронеслись друг сквозь друга. Что-либо разглядеть было почти невозможно из-за немыслимой скорости их движений, но Ричарду показалось, что в последний миг человек (да человек ли?!) сумел уйти влево пируэтом и ударить…
Ворг остановился крутнулся на месте… потом поднял вверх правую руку и несколько бесконечно долгих мгновений смотрел на черный обрубок, лишившийся когтистой шестипалой кисти. Потом уши резануло его шипение, полное боли и нечеловеческой злобы. Сквозь эту эмоциональную бурю с трудом пробились несколько членораздельных слов:
- Ты вернулся! Теперь уже не уйдешь! Ты мой! Мой! Мой!!!
И одним огромным прыжком тварь прыгнула с места прямо на крышу второго этажа. С грохотом посыпалась сорванная черепица, брызнула кирпичной крошкой каминная труба… и все стихло. Незнакомец в сером плаще остался на месте, глядя вслед сбежавшему демону. У его ног все еще скребла когтями уличную пыль отсеченная черная кисть. На клинке медленно угасало голубоватое сияние.
- Господь всемогущий…
Словно очнувшись, чужак резко обернулся. Блеснул в сумерках желтый нечеловеческий глаз.
- Стой! – крикнул зычно Микаэль, но возглас его возымел действие прямо противоположное высказанному приказу: серый плащ хлопнул в воздухе и исчез в узкой щели между двумя ближайшими домами.
- Вот же чертовщина! Чтоб я так бегал!
- Не поминай нечистого, друг мой, - Ричард положил руку на плечо телохранителя, потом не удержался – тяжело оперся о него. Ноги подгибались, не желая держать разом обессилевшее тело.
- Мастер!.. – спохватился воин, оборачиваясь и заботливо подхватывая инквизитора под руку.
- Позже! – отрезал тот. – Сперва посмотри что с остальными.
Из проулка вышла девица, та самая, из компании Девенпорта. Похоже, она была вполне невредима, вот только лука при ней почему-то не было. Девица с некоторой опаской покосилась на инквизитора и повернулась к товарищу, склонившемуся над обеспамятевшим командиром.
- Поправим, - бросила девица, присаживаясь возле второго лежащего, - Хрящу ребра помяло, но тоже живой.
Подтверждая ее слова, раненый наемник застонал и попытался сесть.
- З-заноза!.. О!.. Черт!.. Где твой «рогач»?
- Пополам перерубило, - отозвалась та со злостью, - чуть башку не снесло заодно. А стрелы ему мои – что лучинки. Эх, жаль серебряных оголовков. Вот же мразь!
- Больше нам здесь нечего делать, - заметил Ричард Микаэлю. – Позови кого-нибудь, пусть помогут этим людям.
- Джек… Он же чуть не погубил вас, мастер! - русин с презрением сплюнул в сторону бесчувственного командира наемников.
- Я сам чуть не погубил себя, - покачал головой инквизитор и криво усмехнулся. – Девенпорт решил использовать меня как наживку в своей рыбалке, но вместо щуки поймал крокодила. Для таких людей поражение – лучшее наказание. Да и сам я поступил неумно, подыграв ему… Однако, стоит узнать кто нас всех спас. Мне показалось, это был оборотень. Вот только зачем было оборотню спасать служителей церкви?
- Ни один оборотень не двигается так быстро, - покачал головой Микаэль. – Та тварь – она была как молния. Но он опередил и ее!
- Утром мы в этом разберемся, а сейчас… Проводи меня до дома, мне нужно отдохнуть.
- Вы ранены, мастер…
- Дома, Микаэль, все дома, - Ричард почти повис на телохранителе. – Между прочим, я ведь приказал тебе не ходить за мной. Упрямство – грех, друг мой. Поколотить бы тебя за ослушание… но я, пожалуй, не стану. Раз уж ты здесь, так доведи меня до дома и… пришли Кристиана. А лекаря лучше проводи к Джеку и его людям. На ошибках учатся только живые, а я хочу, чтобы этот самоуверенный малый Девенпорт осознал сполна, что он сегодня ошибся.
Послано - 20 Июня 2006 : 00:12:01
Преподобный отец Ричард Кентерберийский День Седьмой Поздний вечер.
Он шел как в тумане, покорно позволяя вести себя Микаэлю.
"Как это все паршиво,... меня просто как котенка и об стену... А это... эта Тварь, эта проклятая Тварь..."
Скрытый текст
Ричарда вырвало. Он невероятным усилием заставил себя идти дальше, поддерживаемый другом.
"...И как... как мне осточертел этот хохдойч - лают, точно собаки! Ну пусть не латынь, но так хоть бы итальянский, какой-нибудь из этих музыкальнейших диалектов. Как это там было:
Partono 'e bastimente pe' terre assaje luntane... Cantano a buordo: so' Napulitane! Cantano pe' tramente 'o golfo gia scumpare, e 'a luna, 'a miez'o mare, nu poco 'e Napule lle fa vede... Santa Lucia!...
...Голова кружится. Припекает солнце, горячее южное солнце Италии... Какое солнце!? Ночь ведь... Это, видимо, у меня жар... Но как же это все паршиво!..."
Послано - 22 Июня 2006 : 16:46:28
Преподобный отец Ричард Кентерберийский. Странник. Кристиан.
День Седьмой. Ночь.
Преподобный отец Ричард Кентерберийский
Два лестничных пролета показались Ричарду почти вечностью. Адски саднило бок, все тело сделалось тяжелым, непослушным. Влажными от пота пальцами инквизитор цеплялся за перила, боясь оступиться на скрипучих ступенях. Мелькнуло запоздалое сожаление о лекаре, которого он отправил с Микаэлем к Девенпорту. Впрочем, вряд ли местный эскулап смог бы изгнать все то ошеломление и растерянность, которые, казалось, совершенно завладели сознанием.
Скрытый текст
«Мне просто нужно отдохнуть, до утра».
С усилием инквизитор преодолел последнюю ступеньку, вынул связку тяжелых ключей. Здесь были ключи и от Толстой Башни, и от ворот, которые ему не без некоторых угроз удалось выудить у магистрата.
«Неужто почтенный бургомистр, при его-то комплекции, привык непринужденно сновать вверх-вниз по этой чертовой лестнице!?»
Ослабевший от сегодняшних впечатлений дух пытался прикрыться спасительной иронией. А с бургомистром завтра придется объясняться не только насчет этих ключей, но и о введенном им, инквизитором, комендантском часе, и о прочем самоуправстве, которое он учинил в обход светских властей. Ричард на мгновение мучительно зажмурился, справившись, наконец, с замком и толкнул массивную дверь.
«Да пропадите вы все пропадом!!! Мне надо отдохнуть!»
И застыл на пороге.
Возле стола, держа на коленях гитару, сидел тот самый ночной воин. Порыв ветра хлопнул ставнями раскрытого окна. Не взглянув на вошедшего Ричарда, гость, казалось, был поглощен только лишь инструментом, его пальцы легко поглаживали изящный корпус.
Инквизитор решительно шагнул в комнату, с каким-то остервенением захлопнув за собой дверь. Со стены, содрогнувшейся от удара, обрушилось на пол тяжелое распятие.
Гость поднял голову. Желтые, с нечеловеческим вертикальным зрачком глаза встретились с глазами инквизитора.
«Кот-оборотень», - сознание пыталось зацепиться за понятные категории. Слова, каждое по отдельности, имели смысл, но вот все вместе становилось абсурдом. «Кот-оборотень, спасший жизнь служителям церкви. Уж не тот ли самый, который выпустил черных котов из Собора?»
Кровь гулко стучала в висках. Ричард на миг представил себе, как этот удивительно проворный оборотень, влекомый благородным желанием освободить своих собратьев, выкрадывал ключи у служки, затаивался ночью, выпускал из тесной клетки одного за другим несчастных животных, с благодарностью лижущих ему руки…. А теперь вот он спасает целый выводок служителей Господа, которые, точно глупые котята, сами загнали себя в ловушку…. Глупые котята…. Помимо воли у Ричарда вырвался сдавленный истерический смешок.
- Любишь кошек? – неожиданно произнес он вслух на своем родном наречии.
Странник
Странник посмотрел на человека и впервые усомнился в правильности принятого решения. Стоило ли приходить сюда сейчас, к этому служителю местного религиозного культа, раненому и потрясенному, совершенно неготовому к разговору…. Или все-таки готовому? Именно здесь и сейчас – готовому? Пока боль в ранах не утихла, увиденное не потускнело в памяти, а пошатнувшиеся представления об окружающем мире не потеснили догматы веры…. Нет, либо теперь – либо никогда. Возможно, второго шанса уже не будет.
Этот жрец нужен ему.
Либо он, либо кто-то другой, реально способный помочь. Успех первой стычки с Тенью не обнадежил, скорее наоборот. Странник умел делать выводы и теперь вынужден был признать – без сторонней помощи шансов на победу у него не так уж и много. К несчастью, времени на поиск союзников тоже не было. Приходилось решать мгновенно, а действовать еще быстрее, пусть даже и на грани неудачи. Вот сейчас неподготовленный к встрече с неведомым жрец схватится за оружие, либо начнет громко звать на помощь. Его внутреннее напряжение слишком велико, а чувства вздымаются штормовыми волнами, грозя поглотить любую рассудительность…
Однако жрец сумел совладать с бурей в своей душе. Он, кажется, был на грани срыва, и все же устоял – остался по эту сторону реальности. Издав звук, отдаленно напоминающий смех, человек отступил от спасительной двери и заговорил на языке, которого Страннику еще не доводилось слышать в этом городе… хотя, эту речь лишь с большой натяжкой можно было назвать «другим языком», корни определенно были одни и даже не требовалось дополнительных усилий на перенастройку.
- Любишь кошек? – спросил его человек.
Как ни готовился Странник к разговору, а начало оказалось для него неожиданным. Возможно, все-таки не следовало столь явно демонстрировать свою чужеродную суть? Теперь скрывать свой собственный, дарованный природой взгляд за привычной иллюзией было бессмысленно вдвойне и, поразмыслив секунду, он ответил честно:
- Не более, чем ты – обезьян.
Преподобный отец Ричард Кентерберийский
Слишком уж осточертел за последнее время грубый хохдойч. Осточертел настолько, что спокойный ответ оборотня на родном языке не испугал, а скорее успокоил – вопреки здравому смыслу, вопреки кричащему чувству опасности и острому ощущению нереальности, дикости происходящего! Кроме того, гость удивительно точно скопировал акцент той северной провинции, где Ричард провел детство. Такую манеру говорить инквизитор не слышал уже более четырех десятилетий. Это диавольская ловушка!! Хотя...
«Если это ловушка, то не проще ли было меня убить еще там? Или дать убить меня Воргу…»
Натренированный мозг, несмотря на усталость, привычно изготовился рассуждать: строить и опровергать гипотезы, формулировать цепочки хитрых вопросов с заранее расставленными ловушками…. Но вопросы мгновенно расслоились, гипотезы переплелись, стало совершенно невозможным думать обо всем и сразу, ибо не оказалось приоритета в вопросах и гипотезах. «Почему он не назвал меня согласно моему сану?», «Откуда…» Стоп! Ричард усилием воли заставил себя действовать шаг за шагом. Подобно тому, как следует строгое доказательство математической теоремы.
И вот первое. Все зависимости от того, кто это существо, откуда оно, какие цели оно преследует, есть нечто такое, что Ричард должен был сделать в первую очередь.
Он подошел еще на шаг ближе.
- Я благодарю тебя за то, что ты спас жизни моим людям и мне.
Ричард склонил голову перед своим гостем. Этот жест дался ему легко, потому что сейчас это был жест не инквизитора, но воина, стоявшего перед таким же воином, как и он сам.
Быть может, это оказалось так легко еще и потому, что гость не назвал его по сану. Это было как тогда, в кузнице, в первый день в Странбурге, где двоих мужчин интересовал только профессионализм владения кузнечным молотом.
Следующая фраза далась с большим трудом. Но у всего есть своя цена.
- Что я могу сделать для тебя?
Странник
Не было времени подготовиться к этому разговору. Не было времени даже узнать побольше об этом жреце…. Была лишь отчетливая уверенность: он один из тех, кто способен повлиять на исход всего дела. И Сила, заключенная в нем – это еще не самое главное. Поэтому приходилось отбрасывать прочь колебания и позволять вести себя интуиции – лучшему другу любого Странника.
Он опустил гитару на стол, поднялся навстречу человеку и коротко поклонился в ответ.
- Принять благодарность и потребовать плату за спасение – это было бы и лестно, и заманчиво…. Но лгать тебе я не стану. Мое недавнее вмешательство лишь косвенно предполагало ваше спасение. Главной же целью было убийство. Возможно, появись я раньше, ты и твои люди не пострадали бы вовсе, но пока не началась схватка я не мог… почувствовать…. Ваши боль и ярость, ваш страх – они указали мне путь. Поэтому благодарность твою я принимаю лишь отчасти, а на плату не претендую вовсе. Ибо не заслужил.
И Странник сделал жест, хорошо понятный во многих обитаемых мирах – просто развел руками в стороны, словно выпуская из ладоней невидимую награду.
Преподобный отец Ричард Кентерберийский
Ричард по-прежнему заставлял себя выполнять простые и строго последовательные действия. Сейчас он был как… как стилос, которым чертят геометрические фигуры. Только лишь строгие фигуры, забыв, что им можно еще и рисовать. Сейчас не место фантазиям и обобщениям. Для этого придет свое время.
Теперь шаг второй.
«За свою жизнь я встречал более сотни оборотней различных типов. У каждого из них наличествовало более трех четвертей характерных признаков, точно описанных в монографиях. С точностью до малых погрешностей. Для анализа того, насколько эти свойства типичны, выборка в сто экземпляров репрезентативна. У гостя нет ни одного из этих признаков. Кроме вертикальных зрачков. Но цветовая гамма глаз абсолютно не свойственна оборотню.
Следовательно, с большой вероятностью, это не оборотень. Примем это как рабочую гипотезу».
Математические правила позволяли рассуждать без эмоций и сосредотачиваться только на чем-то одном в данный конкретный момент.
«Мозг, словно тяжело груженый пони, стал неторопливо взбираться в горку. Медленно, но не прерывая свой монотонный шаг. «Цок, цок», неспешно перебирали маленькие копытца, осторожно и с ювелирной точностью ступая по скользким камням».
Что же до третьего шага… Ричард почувствовал, что если он не сядет, прямо сейчас, то рискует просто рухнуть на пол. Чудом не наткнувшись на угол стола, он опустился в кресло, постаравшись все же сесть так, чтобы между ним и гостем выступал хотя бы этот самый угол.
«Хотя напасть на меня сейчас ему ничего не помешает. Как, впрочем, не мешало и раньше. Разумно? Да, достаточно разумно, чтобы сделать следующий шаг».
- Как мне тебя называть? – Ричард немного помедлил. Теперь время для шага четвертого,… но долго ли он сможет так вот беспристрастно спрашивать? В висках начинала просыпаться старая, хорошо знакомая, боль. Впрочем, с Божьей помощью, до этого не дойдет, по крайней мере, не сейчас. Сейчас не место боли. Сейчас надо спрашивать. И слушать. И собирать сведения.
- Тварь знает тебя. Почему?
Странник
На первый вопрос было ответить куда проще, чем на второй.
- Зови меня Странником. Признаю сразу: это не имя, данное мне при рождении. Скорее, это моя суть. Но поскольку сейчас поблизости нет другого Странника, не будет большой беды мне именоваться именно так.
А вот теперь… Он заранее отказался от лжи. Даже от той лжи, что могла бы помочь им обоим: человеку – принять решение, а ему – получить от человека посильную помощь. Вполне можно было рассчитывать на страх или, возможно, даже на ненависть, когда тот узнает,… и все же риск казался ему оправданным. Не так уж сложно получить согласие на помощь, но просто указать: «Бей сюда!» - нет, так не получится. Этот человек должен ПОНЯТЬ, с чем имеет дело. Должен ПРАВИЛЬНО оценить угрозу. Иначе их обоюдные шансы на победу уменьшатся до критического уровня.
- Чтобы ты понял, с кем столкнулся этой ночью, тебе придется узнать, кто сейчас говорит с тобой. Кажется, у вас, здешних жрецов, это называют исповедью…
Странник замолчал, то ли собираясь с мыслями, то ли ожидая ответа собеседника.
Преподобный отец Ричард Кентерберийский
Губы Ричарда тронула слабая улыбка. Тропинка вывела на широкую дорогу. Если гость уже готов исповедаться….
Мысли Ричарда были прерваны негромким стуком в дверь. Он вздрогнул, он совсем забыл, что велел Микаэлю позвать Кристиана.
Дверь приоткрылась, и на пороге действительно показался Кристиан.
- Святой отец, - несмело начал он, переводя взгляд с Ричарда на Странника, - я не помешал, святой отец? Вы просили, что бы я зашел к Вам.
- Заходи, Кристиан, - Ричард невольно взглянул на Странника, и… и увидел, что его пронзительные кошачьи глаза приобрели вполне человеческий вид.
«Не хочет пугать мальчика?»
Ричард почувствовал что-то вроде благодарности к своему гостю.
- Я выслушаю тебя,… Странник, - сказал он, - выслушаю твой рассказ. Не исповедь. Исповедь подразумевает разговор только двоих. Я же хочу, чтобы тебя выслушал и Кристиан. Он мой ученик. Он столкнулся с Тварью лицом к лицу. Он имеет право знать.
Странник
Встретился с Тенью и выжил? Странник посмотрел на вошедшего. Совсем еще мальчишка. Юнец. Везунчик. И еще… еще.… Он присмотрелся внимательнее, вгляделся в паренька «внутренним зрением» и мысленно кивнул головой: «Да, ты имеешь право знать, мальчик… Ты – как никто другой.»
- Я – Странник, – начал он, едва Кристиан устроился на свободном стуле рядом с учителем. – Это не мое имя, это моя судьба…
Тебя выбрали? Нет, тебя не выбирали…. Ты сам выбрал. Один раз и на всю жизнь.
«Ты уверен, малыш?»
«Да, я уверен.»
«Тогда дай свою руку… и посмотри мне в глаза…»
Бирюзовый взгляд, бездонный, чужой, неимоверно пронзительный…. От него невозможно оторваться…. Он что-то нащупывает внутри, сдвигает, отворяет неведомые заслонки…. И поток вырывается откуда-то из глубины твоего собственного «я», бурный и могучий, сметая остатки барьеров, обновляя, изменяя…
«Я…. Я… все еще не понимаю…»
«Это всего лишь ключ, малыш. Что делать с ним – узнаешь сам. Тебе подскажет Дорога».
- Когда-то я сделал выбор. Тот, кто мне его предложил, не был одним из моих соплеменников. Для меня он виделся тем же, кем я представляюсь вам – чужаком. И назвался он тоже Странником. И мне было непонятно, почему он обратился именно ко мне…. Тогда – непонятно. Потом стало очевидно: я просто оказался уже готов к тому выбору, который он предложил. Дорога уже жила во мне, она звала меня и все, что ему оставалось – просто указать мальчишке нужный путь. Так я стал Странником, обрел способность переходить из одного мира в другой, научился лучше видеть, слышать и понимать.
Он замолчал ненадолго, потом добавил:
- Я вижу твои сомнения, жрец. И чувствую твое недоверие, мальчик. А еще я вижу биение ваших сердец и пульсацию жизненных токов, которые так нужны нашему общему врагу. К сожалению, мало кто вообще знает о нем достаточно много, кроме него самого. И все же кое-что мне известно… именно мне, ведь это я привел его сюда – в этот мир и этот город.
Преподобный отец Ричард Кентерберийский
Ричард чуть склонил голову на бок, внимательно вслушиваясь в слова Странника. Теперь инквизитор сменил тактику. Шаг пятый и последний был сделан с целью навести гостя на рассказ. На этом шаге жесткая, почти до математических символов, степень абстрагирования сменялась более мягкой.
Дальше Ричарду были нужны живые слова гостя. Но только лишь они! Надо отложить вопросы о кошачьих глазах, о голубом сиянии странного оружия, о сверхчеловеческой скорости, о восприимчивости к языкам…. Это все потом. Сейчас есть только живой диалог. С белого листа. С ничего. И анализировать надо только лишь рождающиеся слова.
Долго ли продлится их разговор? Время уже далеко за полночь. Правая сторона тела как будто онемела – впрочем, сидеть это не мешало. Но вот головная боль не утихала – она ширилась, все цепче сжимая виски словно стальным обручем.
Мозг деловито продолжал привычную работу – в тех рамках, что позволила воля Ричарда. Боль не мешала этой работе. Мелькнула дикая мысль: «Когда тело мое будет мертво, то мозг все также будет продолжать шуршать, шуршать, анализировать, оценивать…»
«…Похоже, мы имеем дело с сумасшедшим, наслушавшимся проповедей очередного еретика. Гость образован – это видно по его манере излагать свои мысли – но образован очень выборочно. Это, определенно, не Оксфорд. Не Болонский Университет. Быть может, что-то южнее. Неаполь? Тоже нет. Скорее, среднее образование для не слишком богатого человека среднего сословия. Однако его знаний ему хватает, чтобы возомнить о своей исключительности. Человек из простых не заявит, что бродячий пророк обращался персонально к нему и удостоил милости только лишь его одного.
Интересная разновидность ереси. Передача пророком своего дара этому «избранному» юноше – раз. Острое стремление к бродяжничеству – это два. Привнесение новых слов – это три.
Насильник и убийца Дольчин, проклятый минорит, сожженный за проповеди о свободной любви, тоже полагал себя избранным, чуть ли не святым Франциском, так что это не ново. К бродяжничеству склонны все изгои, отринутые добрыми христианами. И от бродяг же, сбивающихся в толпы, всегда идет активная вооруженная поддержка любым ересям.
Подобно тому, как, услышав на улице вдохновенное «всепокайтеся», я тут же чую следы еретиков-миноритов, так же и здесь я должен распознать тип ереси по новым словам. «Другие миры» , «жизненная сила» и «жрец» . Последнее слово особенно настораживает – это прямое указание на отрицание главенства церкви. Но вот все вместе…. Такая ересь мне не знакома. Любопытно. Нетипично. Да в своем ли уме этот Странник, что открыто называет инквизитора жрецом? Такая открытость граничит с безумием, если только он не пришелец из очень уж далеких краев и… и просто не знает, что я инквизитор. Это не менее любопытно, чем его последние слова о том, что именно он привел в город Тварь» .
- Ты привел Тварь в Странбург?
Странник
- Не буквально, конечно, - он снова задумался, подбирая слова. Жрец не верил ему – это было очевидно. А может быть даже и верил,… но как-то так, что сквозь общее доверие к словам собеседника струилось тонкими ручьями недоверие к сути этих слов. Внешние признаки тоже налицо – человек даже не вздрогнул при упоминании Тени и роли Странника в ее появлении. Только у его юного ученика глаза расширились, но и тот промолчал, подавив приступ страха. У мальчика был внутри надлом – трещина, еще не успевшая затянуться. Но воля юнца уже заживляла ее, неуклонно затягивала, наращивая поверх тонкий слой будущей брони.
Итак, жрец ему не верил, но выбора не было – требовалось закончить, а дальше… дальше будет видно.
- Я редко встречаюсь с другими Странниками, и все же иногда наши пути пересекаются. В таких случаях, конечно, не обходится без разговоров. От одного из них я и услышал однажды страшную легенду о Тени. Чтобы попасть из одного мира в другой, нам всякий раз приходится проходить через Междумирье – особое место, связывающее множество миров подобных вашему. Междумирье – особое место. Там нет темноты и нет света, нет ничего… только туман – очень густой, вечный и неподвижный… но при этом как будто живой. Там нет света, поэтому нет и тени…
Странник запнулся, пытаясь оформить в осмысленные звуки то, что он сам с трудом себе представлял.
- Мы пользуемся Междумирьем, но знаем о нем слишком мало. Возможно, каждый раз, когда мы проходим сквозь него, частичка нас остается там – в этом тумане. Он вбирает в себя наш промелькнувший образ, запоминает и складывает вместе… сто, тысячу, десять тысяч этих беглых смутных образов… И в какой-то момент Междумирье отражает Странника, ходившего через него слишком долго. Оно рождает ему Тень…
Преподобный отец Ричард Кентерберийский
Ричард положил руки на стол, сцепив кончики пальцев. В шестиглавом подсвечнике догорала свеча. Едва заметный синеватый огонек дернулся в последний раз и захлебнулся воском.
«Мозг, точно освобожденный от пут тигр, неспешно и с осознанием собственной силы отходил все дальше и дальше от жесткого диктата воли».
Теперь Ричард следил не только за стилем и языком гостя, но и за мимикой его лица, отмечал и фиксировал все малейшие движения и жесты. Вспоминал и анализировал все действия Странника в схватке с Воргом.
Тем не менее, точное происхождение гостя выявить не удавалось. Равно как и его точный социальный статус - это было одно из тех незаметных лиц, которое может принадлежать и королю, и свинопасу.
«Он сказал достаточно, чтобы прямо отсюда отправиться на костер. Но, похоже, он даже об этом не догадывается…. Но быть может,… может… о, какой же я идиот!! Все ведь гораздо проще. Это же просто язычник!»
Ричард в изнеможении закрыл глаза и откинулся на жесткую спинку кресла. Долго ожидавшая своего часа усталость нахлынула и захлестнула с головой.
«Подумать только, мне понадобился почти час, чтобы это понять. О, Пресвятая Дева, я тупею просто на глазах!»
Инквизитор мгновенно расслабился, даже головная боль слегка отпустила. Еще бы! Ведь наибольший вред, который могут причинить язычники – только физическое нападение. Гость же нападать не собирался, это было очевидно. В отличие от коварных речей христиан-еретиков, слова язычников всегда представляли гораздо меньшую опасность для совращения паствы. Как можно хулить и порочить Всевышнего, не зная Его? Кроме того, чтобы прислушиваться к язычникам, простой народ должен хотя бы понимать их культуру и обычаи, что совершенно нереально. Язычники, тем более такие одинокие бродяги, абсолютно чужды пастве по духу, по стилю рассуждений и, следовательно, не представляют вреда. В ереси следовало опасаться только лишь своих, как это ни прискорбно. Впрочем, не об этом сейчас речь…
Теперь все встало на свои места - вся эта слаженная система, которая отчетливо проступала сквозь зачастую не слишком вразумительные слова гостя, эта его убежденность и последовательность, чуждая всем известным инквизитору ересям. И, наконец, весьма странное слово «жрец».
«Тигр-мозг зевнул и попытался свернуться калачиком,… но тут же получил ощутимый удар хлыста-воли и взвыл от боли и несправедливой обиды – разве не достаточно он поработал сегодня!?»
Осталось еще кое-что. О, с каким удовольствием Ричард занялся бы сейчас обращением этого юноши в истинную веру, но, коль скоро прояснилось все первостепенное, необходимо было перейти к более важным вопросам. Необходимо собраться, еще чуть-чуть….
Тварь, к которой Странник имел самое непосредственное отношение! Только надо бы избежать подробных разглагольствований Странника по поводу своей языческой системы мира. У каждого типа язычников эта система своя, причем, довольно громоздкая, и, естественно, ложная. Так что незачем зря тратить время и силы. Информация должна быть прикладной. Но все-таки, «междумирье»… странное слово. Интересно, так, чисто академически, откуда это? Инквизитор перебрал в памяти все известные ему виды язычников. Не Япония. Не Китай. Не Индия. Африка? Тут Ричард некстати вспомнил давешнего экзорциста и поморщился, как от зубной боли. Быть может, еще плохо изученные земли за океаном, на далеком Западе?... Коянискаци?
Впрочем, с этими вопросами тоже можно было подождать. Равно как и с «кошачьими глазами» и остальными необычными свойствами гостя. Найди главное – тогда все детали встанут на свои места.
И не стоило винить Странника за то, что он привел Тварь в этот город. Прости, Господи, неразумных язычников, ибо не ведают, что творят. Наверняка какой-то неумелый шаман из его племени постарался. Или сам Странник. Вот он, реальный вред от недостатка миссионеров! А брату Готфриду только бы задницу в Столице просиживать!!
- Странник, каковы основополагающие свойства… Тени, что пришла за тобой? Ведом ли тебе способ ее уничтожения?
Инквизитор как-то отстраненно удивился, насколько легко он теперь говорит об этой Твари. Чисто академически, как о математической проблеме. Все-таки математика, помимо ее основных достоинств, еще изумительно помогает усмирять эмоции, превращая любую проблему просто в набор постулатов, теорем и выкладок. Воистину, один из величайших даров Господа!
«…Только очень спать хочется. И голова болит. Не уснуть бы прямо сейчас. Впрочем, Странник совсем не опасен…. Мысли уносятся куда-то далеко… События последних дней кажутся каким-то полузабытым кошмаром… Защитная реакция? Быть может…. Только бы не уснуть…. По поводу сна… вспомнилась одна забавная песенка, услышанная когда-то очень давно от студентов.
«Оксфордские шалопаи и бездельники, сводящие с ума горячих неаполитанских красоток, Оксфордские сумасброды и вольнодумцы, пьющие с Уилли и Рогги (Уильям Оккам и Роджер Бэкон) под сенью раскидистых вязов, Оксфордские безбожники и сукины дети, любящие подшутить над своими добрыми учителями, Умейте легко подменить учителя в разговоре, Умейте задавать вопросы, чтобы собеседник не увидел подмены, Умейте довести разговор до конца, пока подвыпивший учитель спит лицом в тарелке, Умейте не оскорбить собеседника и разойтись миром, если тот поймет проделку и в гневе выдернет кинжал из ножен, Умейте так делать, умные и проницательные сукины дети, птенцы лучшего в мире Университета! И научите учеников, чтобы гордились вами ваши добрые учителя, спящие лицом в тарелке…»
Господи, о чем это я!?... Но так тяжело заставить себя открыть глаза…. Пока Странник здесь, мой Кристиан в безопасности…
Странник собирается отвечать мне…. Сейчас опять прозвучит это его «жрец»…. Несчастный дикий язычник!
- И вот что,… ты, чужак с тигриными глазами,… - с усилием добавил инквизитор, - называй меня Ричардом. Коль скоро пока еще не можешь назвать святым отцом.
Сознание человека все-таки угасло. Удивительные создания – при их потенциале и настолько слабое владение собственной энергетикой. Проще всего сейчас не трогать поникшего жреца, дать ему возможность отдохнуть, а его организму – набрать «оперативный» запас сил… но, во-первых, это будет долго и неэффективно, а во-вторых, сейчас Страннику нужен был именно Ричард, а не его ученик. Поэтому он поднялся из-за стола и шагнул к обеспамятевшему человеку.
Скрытый текст
Кристиан, разумеется, отреагировал вспышкой паники и гнева. Мальчик вскочил и самым недвусмысленным образом потянулся к оружию, висевшему в ножнах у пояса.
- Ты!.. Стой!..
- Успокойся, - Странник и не подумал замирать на месте, словно и не заметил движения юноши. – Твой учитель ранен, ему нужна помощь. Я просто приведу его в чувство и немного сниму боль.
Он отправил мальчику успокаивающую эмоциональную волну, ощущение миролюбия и сострадания. Кристиан покачнулся, руки с кинжала не убрал, но все же немного расслабился.
- Прошу, не мешай мне, я не желаю вам зла.
- Ты… лекарь?
- Да, - уточнять сейчас не имело смысла. Главное – чтобы мальчишка не препятствовал.
Странник с легкостью подхватил на руки обеспамятевшего человека, несмотря на его высокий рост и мощное телосложение, и перенес на кровать. Затем осторожно, но быстро освободил жреца от одежды по пояс, обнажив торс. Правый бок Ричарда, представлявший собой средоточие боли, с самого начала привлек его внимание, а теперь он увидел тело, укрытое повязками, насквозь пропитавшимися кровью. Похоже, удар Тени пришелся в еще свежую, не успевшую затянуться рану. В сущности, ничего опасного… с точки зрения Странника.
- Там в кувшине я видел воду. Принеси ее и найди кусок чистой ткани.
Кристиан повиновался без лишних слов – это хорошо. Можно спокойно сделать все, что необходимо. Он деловито убрал повязку, аккуратно отделив присохшие бинты от кожи.
- Не пугайся, - бросил он, не оборачиваясь, - Это только выглядит жутко, на самом же деле – просто царапина.
Конечно, себя лечить проще, но тут самое важное – знать принцип. Нащупав в чужой ауре ниточки оборванных «связей», он помог им вновь соединиться и «подогрел» собственной энергией. Костная ткань срасталась медленно и неохотно, а вот с отеком удалось покончить быстро – налитая багрянцем синева бледнела на глазах. Влажный платок стер бурые разводы, открыв взглядам багряный разрыв, уже затянувшийся пленочкой заживающей плоти.
- Ты колдун?! – выдохнул за плечом Кристиан.
- Не более, чем ты сам, - Странник повел плечами, сосредотачиваясь на срастающейся кости и мышцах жреца. – Это доступно и тебе, нужно лишь понять основы мироустройства и научиться чувствовать… шире. Сможешь видеть потоки жизненных сил – сможешь и пользоваться ими.
- Как… как Ворг?!
Гнев… ярость… подозрительность… Нет, так ничего хорошего у нас не выйдет, мальчик. Ворг… Ворг… Несомненно, это имя Тени. И теперь уже не остается никаких сомнений чья это Тень. Поскольку «ворг» на языке собратьев из родного Страннику мира и означает «тень».
- Тень выпивает внутреннюю жизненную силу живых существ, Кристиан. Я же пользуюсь внешними потоками, которые пронизывают мир вокруг нас. Эти потоки столь обширны, что мое вмешательство в их течение не способно осушить даже самый слабый из них. Да, мальчик, мы похожи с моей Тенью… и все же мы разные, очень разные.
Он опустил руку, простертую над лежащим Ричардом, и медленно встал.
- Сейчас твой учитель очнется. Думаю, теперь он почувствует себя лучше. И мы сможем закончить наш разговор.
Преподобный отец Ричард Кентерберийский
«Так…, - Ричард открыл глаза и несколько секунд мрачно созерцал потолок, - похоже, я точно баба, хлопнулся в обморок перед Странником и Кристианом. Паршиво, паршиво…. И главное, как обычно, удивительно не вовремя! Да у меня просто талант. Вот учитель-то Кристиану достался…»
Инквизитор попробовал пошевелиться и, к своему удивлению, почти не ощутил боли в боку. Изматывающая головная боль – явственный предвестник тяжелых приступов, наступления которых так боялся и ненавидел Ричард, и вовсе ушла без следа. Сколько же он был без сознания!? Но за окном все также разливалась ночь…
Инквизитор сел на кровати. От смущения за свою слабость движение получилось излишне резким. Тело не отозвалось привычной болью. Рука натренированным жестом скользнула по ножнам кинжала – это движение тоже далось легко. Тело повиновалось беспрекословно, как будто забытье длилось несколько дней, блаженных дней отдыха и полного расслабления.
Странник стоял перед ним, вытирая полотенцем руки. Его взгляд был все также невозмутим.
- Похоже, я снова должен благодарить тебя, Странник. И на этот раз ты уже не сможешь отказаться от моей благодарности…. Я, кажется, потерял нить рассуждений на самом интересном месте, – Ричард пытался скрыть досаду за иронией. Похоже, Странник использовал какое-то очень сильнодействующее снадобье – раны затянулись просто на глазах…. Вот и еще один вопрос к этому удивительному созданию. Но и этот вопрос надо отложить на потом.
- Извини за невольное промедление в нашей беседе. Перейдем к делу. Опустив, по возможности, подробности структуры твоего… «междумирья».
Тут Ричард не смог сдержать улыбки, подумав о том, как ему пришлось бы вникать в очередные языческие представления о природе вещей - за свои путешествия он этого добра наслушался предостаточно…. Хотя… уж слишком необычен был рассказ гостя…. Но надо переходить к делу.
- Знаешь ли ты такие свойства Твари, что помогут убить ее?
Странник
Жрец очнулся и вместе с ним очнулось его недоверие. Странник чувствовал, что его больше не воспринимают как угрозу – и это было хорошо. Плохо было то, что его при этом не воспринимали всерьез. За внешней учтивостью собеседник прятал желание узнать… истину? Нет, скорее – свое представление об истине. Человеку не нужна была правда, ему требовалось лишь оружие, ключ к победе над Тенью.
Итак, жрец не собирается отступать – это уже неплохо. А вот то, что он не принимает разумом услышанный рассказ – скверно. Значит, вряд ли сможет оценить опасность адекватно и вряд ли предложит решение, которого все еще нет у самого Странника. Нужно было как-то переломить ход беседы, заставить собеседника изменить свой взгляд на происходящее.
- Я не знаю, как убить Тень. – Странник снова развел руками. - Потому я и пришел к тебе, Ричард. У меня нет готового решения, но его, возможно удастся найти общими усилиями. Вот только для этого ты должен понять…
Он отступил на пару шагов от сидящего на кровати жреца и несколько театрально развел в стороны руки, словно желая обнять невидимого друга. Облик его заколебался, потек, словно развеиваемый ветром туман. Миг… и посреди комнаты уже стоит не человек, а создание, лишь отдаленно его напоминающее. Тело покрыто коротким рыжеватым мехом; лицо по людским меркам скорее звериное, с выраженными кошачьими чертами, разве что на голове не все та же короткая шерсть, а грива спадающих за плечи волос цвета темной меди. Только одежда осталась прежней – высокие сапоги, кожаная безрукавка и плащ.
Мягким бесшумным прыжком Странник запрыгнул на стол и уселся так, как ему было много привычней – поджав под себя ноги, сгибающиеся в другую сторону, нежели у homo, мнящих себя sapiens. Клинок в серых, слабо изогнутых ножнах, ранее совершенно незаметный под плащом, теперь явился сторонним взглядам и лег на стол рядом с хозяином. Странник сверкнул огненно-желтыми глазами и скупо усмехнулся, обнажив мелкие, но острые зубы.
- Ты должен понять, человек, что я – именно тот, за кого себя выдаю. И в моем рассказе больше правды, чем ты себе представляешь. Оглянись вокруг. Мир, который тебя окружает – не более чем картинка в твоих глазах. Ты – служитель той веры, которая тебе кажется правильной. Ты привык считать, что видишь суть вещей, проникая разумом и сердцем глубже большинства своих собратьев. Но при этом ты все равно видишь лишь картинку. А между тем, за ней прячется нечто большее. Много большее. Подумай об этом немного. Возможно, потом ты все-таки начнешь задавать мне правильные вопросы.
Преподобный отец Ричард Кентерберийский
Кристиан вскрикнул и метнулся к двери. Ричард остался сидеть на месте. На его скулах вздулись желваки, над верхней губой заблестели капельки пота.
«…И огненный лев, и чудовищный единорог равно могут быть как воплощениями диавола, так и верными слугами Господа у трона Его. Аллегория их образов – отражения наших собственных страстей, которые равно могут обратиться и к Богу, и шагнуть в адовы бездны».
- Слезь со стола. И не пугай мальчика. Если ты хотел произвести впечатление, то ты его произвел, – Ричард собрал все свое мужество, чтобы его голос звучал ровно. Такого за свою долгую жизнь он еще не видел.
«…И снова передо мной чистый лист, на который надо наносить новые формулы, начиная с простейших аксиом и заканчивая сложнейшими обобщениями. Как это все паршиво…. И одновременно с этим интересно! Можно целую книгу написать.
Ладно…. Начнем с начала.
Но на каком же языке с ним говорить, чтобы его ответы лежали в привычной для меня плоскости? Когда встречаются два существа разных культур и языков, они объясняются жестами. Им тяжело найти общий язык, но они, по крайней мере, принимают существование друг друга. То, что я вижу перед собой, существовать не должно…. А разве Ворг должен существовать!? Но в нем-то я почему-то не усомнился! Видимо, потому, что врага-иного я принимаю, а друга-иного – нет. Почему? Только на основании того, что всю жизнь чудовища представали передо мной только лишь в образе врагов и жаждали только лишь смерти и разрушений? А сошедшего с небес посланника Господа, принявшего вид огненного льва, я тоже приму за диавольскую Тварь?
Мое поведение, здесь и сейчас, логикой не оправдано. Но… но пусть, пусть он даже и друг – он это доказал делом! Но он пришел не от Бога!! Он не знает Бога!! Точнее,… точнее думает, что не знает...»
- Ты сказал, что не можешь справиться с Тварью один. И еще ты сказал, что я должен принять твою систему мира, чтобы мы могли действовать слаженно. Не вижу логической связи,… -сказал Ричард, по-прежнему прикладывая усилия, чтобы контролировать свой голос.
И вдруг неожиданно сам для себя добавил:
- Нам трудно понять друг друга, Странник. Сейчас, для простоты, мой мозг работает с фигурами на одной плоскости, твой же – с фигурами на другой плоскости. Я вижу только лишь проекции твоих образов. Но и моя простейшая модель, которой я намеренно сейчас ограничился, дабы не преумножать сущности, и твоя модель – все лежит в едином, неисчерпаемом объемлющем пространстве и времени, созданном Господом! Я хотел бы говорить сейчас только о Тени. Все остальное – предмет долгих дискуссий. Ты интересен мне, Странник. И твой вид, и твои суждения сильно отличаются от всего, виденного мной. Но, повторюсь в третий раз, призываю тебя говорить только о Твари! ...Кристиан! Сядь и записывай все, что будет здесь произнесено!
«…Последняя попытка ограничится обсуждением только лишь Твари и ничем, кроме нее. Иначе останется самое сложное, но, в конечном итоге, и самое важное. Останется вникнуть в это его «междумирие» и доказать ему, что все создано Богом, по Его замыслу и во славу Его».
Кристиан
«Святые угодники… Да что же тут происходит?». Я сижу на стуле, как приросший, а голова все одно идет кругом – стоял бы, так наверняка рухнул бы без чувств. «Есть ли в этом городе хоть один нормальный человек? Или сплошь жуткие твари, таящие свои личины под масками честных горожан? Мужчина, перекидывающийся огромным волком… Кошмарная тварь, назвавшая себя Воргом, и до поры носившая облик маленькой девочки… А теперь еще и этот! Кто следующий? Молочник, что вгрызется мне в шею? Городской стражник, обратившийся в дракона? И кто же он такой, в конце концов?»
Пальцы нервно крутят перо, расщепляя его на тонкие волоконца. А почему так странно спокоен отец Ричард? Ждет? Надеется услышать что-то новое и полезное? А чем нам поможет то, что скажет этот… это… создание? И не опасен ли он?
Меня начинает колотить дрожь – мелкая, но противная. Почему-то мне кажется, что если этот… Странник захочет нас убить, мы не то что не сможем – просто не успеем ему помешать. Похоже, что он сильнее, быстрее… Но это он пришел к отцу Ричарду, а не Инквизитор к нему. Значит, мы, слуги Господни, ему тоже зачем-то нужны… Или это ловушка – изощренная, хитрая ловушка, и тот, кто ее подготовил, сейчас напряженно ждет, когда мы коснемся приманки?
Голос учителя доносится до меня, как сквозь туман. «Записывай, Кристиан…».
Хорошо, я буду записывать. Я не буду думать – я буду лишь слушать, и записывать. Думать сейчас слишком… Страшно.
Странник
- Прошу прощения, если напугал. Но мне нужно было как-то тебя убедить прислушаться ко мне.
Он слез со стола и снова «надел» на себя прежнюю иллюзию. Потом провел ладонью по лбу (словно пот утирал) и произнес устало:
- Тебе не нужно принимать мою систему мира, Ричард. Я хочу лишь одного, чтобы ты слушал меня и слышал то, что я говорю, а не пытался найти в моих словах второе или третье звучание. Делая это, ты лишь понапрасну рассеиваешь внимание. Ты ведь прав, нам не нужен беспредметный спор, нам нужно покончить с тем, что обрело свое существование вопреки моей воле, но благодаря мне. Нам обоим очень, очень нужно справиться с Воргом. Тебе – чтобы защитить себя и своих собратьев, мне… просто поверь, у меня на то причин не меньше. А теперь я повторю, что не знаю уязвимого места Тени. Мы, Странники, не знаем как и почему они появляются, можем лишь предполагать это. До недавнего времени я и вовсе полагал Теней – легендой. Страшной сказкой, если угодно. И опираться я сейчас могу лишь на те слухи, что до меня изредка доходили.
- В слухах тоже можно найти пользу, - заметил человек. - Особенно когда больше искать ее не в чем.
- Разумно, - согласился Странник. – Хм… Что ж, если верить тому, что я слышал… Тень – это, своего рода, отражение того, кто ее породил. Она обладает сходными возможностями «отца», но сходство это лишь номинальное. Вспомним то, что нам известно о Ворге. Я могу забирать силу из внешних источников, он – поглощает то, что находится внутри людей. Я черпаю знания о мире из естественных хранилищ этих знаний, он – вбирает в себя память и знания поглощенных им живых созданий. Я могу создавать иллюзорный облик, он… судя по всему, он принимает облик тех, кого убил, а их память помогает ему оставаться неузнанным среди других людей. Что еще он может? Как я уже говорил, мне доступны чужие чувства, я их вижу и читаю как книгу. Подозреваю, ему чувства людей тоже небезразличны, иначе бы он не стал возбуждать в них страх.
Странник помолчал, раздумывая, потом неохотно добавил:
- Еще я умею переходить из одного мира в другой. Быть может, в какой-то мере это доступно и ему, раз уж он смог попасть сюда вслед за мной. Возможно, именно поэтому Тени и пытаются, как мне говорили, найти свое истинное отражение – своего собственного Странника… убив его и забрав его Силу, они получают полное воплощение. И способность выбора Пути…
Преподобный отец Ричард Кентерберийский
Ричард встал и взволнованно заходил по комнате, точно пробудившийся голодный зверь по клетке. В мерцающем свете свечей его обнаженные плечи отливали бронзой.
- Уже кое-что, уже какие-то слова для анализа… - бормотал он вполголоса. Он вдруг резко остановился перед гостем.
- Вот что, Странник, если Ворг обладает сведениями обо всех, убитых им, то он знает про меня практически все! И надо бы это как-то использовать, обратив нашу слабость в нашу силу…. Как я понял, вы очень близки с ним. Значит ли это, что он может предугадывать твои замыслы, а ты его? Я хочу знать, можешь ли ты сказать, где и когда он нападет снова? И может ли он ощущать, где находишься ты, и что против него замышляешь? И еще… - Ричард прямо взглянул на Странника, - сможет ли его остановить твоя смерть, если ты погибнешь не от его руки? Далее, ты говоришь, что просто читаешь чужие чувства и эмоции, а твоя Тень находит в них необходимую пищу…. Значит, сильные эмоции, особенно страх, привлекают эту Тварь? Значит, мы можем загнать ее в ловушку, подобно тому, как это попытался сегодня сделать мой человек. Разумеется, он не знал общей схемы мотивации Твари, он ориентировался на слова, сказанные Кристиану, и, быть может, считал меня виновным в гибели его человека…. Впрочем, его соображения нам теперь уже не важны. Важно то, что мы можем устроить Твари ловушку! Но вот дальше….
Ричард снова зашагал туда-сюда по комнате.
- Я видел, как ты отрубил ему лапу. Думаю, если отсечь ему голову, а после разрубить тело на мелкие части, то вряд ли он возродиться. Только уж слишком для меня быстра эта сучья морда!!
«…Гость с видимой неохотой добавил о переходах из одного мира в другой. Не хотел снова нарваться на мое непонимание, но не смог и не сказать. Видимо, это очень важно для него. Надо проявить уважение – я ему уже по гроб жизни обязан! Честно говоря, не слишком-то приятное чувство. Кроме того, мне интересно понять, что же все-таки он под этим подразумевает…. Хотя этот мой академический интерес сейчас совершенно не уместен…. Но это так интересно!! Чем меня всегда привлекали язычники – так это своими совершенно чуждыми христианину описаниями миров и жизнеустройства в них. Мое любопытство не оставит меня даже на пороге смерти…. Но все мои знания и накопленный опыт – во славу Господа и для преумножения власти Его на нашей грешной земле!»
- Вы с Тенью переходите их одного мира в другой подобно тому, как мы сейчас переходим с одной плоскости понимания на другую. Наши плоскости, кажется, все-таки пересеклись, в обсуждении конкретных действий, - Ричард улыбнулся, - А как связаны эти ваши… миры? Я спрашиваю потому, - несколько поспешно добавил он, боясь показаться непоследовательным – ведь только что он сам призывал говорить лишь об уничтожении Твари и ни о чем, кроме этого, - что, быть может, какие-то свойства Твари можно понять, зная механизм этих путешествий.
«…Разумеется, эти самые путешествия представляют собой настройку сознания специальным образом, не реальные же это миры! Этот прием довольно распространен у язычников. И это может быть полезно для понимания образа мыслей Твари. Да и самого Странника».
Странник
Он задумался. На этот раз – действительно надолго.
- Нет, Ворг – уже не часть меня. Я не могу читать его мысли и предугадывать его действия. Вряд ли и он может такое, иначе бы не удивился моему появлению. Мне показалось, он был уверен, что я уже ушел из этого мира дальше, иначе… быть может, он уже и сам искал бы встречу со мной. Не знаю, повлияет ли как-нибудь на него моя смерть. Действительно не знаю. Готов ли ты испытать судьбу и проверить это, Ричард? Не стану скрывать, что я – не готов. Не то чтобы меня очень пугала смерть, но принимать ее безропотно, да еще и без уверенности в том, что от этого будет какая-нибудь польза… нет, не по мне.
Странник внимательно посмотрел на жреца и пожал плечами. Многозначительно и при этом как бы слегка виновато. «Не обессудь, под нож не подставлюсь».
- Эмоции и память… да, это может сработать. Боюсь, теперь Тень будет настороже и не попадется так легко. И все же самоуверенность нашего врага очень велика и это пока единственная слабость, на которой мы можем сыграть. И как ты уже заметил сам, заманить его в ловушку – даже не половина дела.
Он неторопливо вытащил из ножен свой меч – узкий трехфутовый клинок, острый как бритва. Рукоять удобно и привычно лежала в ладони, и вес стали почти не ощущался, оружие словно слилось с рукой, став ее продолжением. Сосредоточившись, он настроился на ток силы в собственном теле, осторожно разомкнул его и направил в полированный металл, отозвавшийся слабой вибрацией. В полутемной комнате было отчетливо видно, как по всей длине лезвия возникло бледное голубоватое свечение. Выждав немного, Странник «погасил» меч и пояснил увлеченно следящим за его манипуляциями зрителям:
- Представьте себе, что вы деретесь железным прутом с тем, у кого ушибы и переломы заживают мгновенно. Можно избивать противника до бесконечности и умереть от истощения, но так и не нанести ему малейшей раны. Если же прут раскалить в огне, ушибов по-прежнему не будет, но у неприятеля появятся ожоги. Ворг почти неуязвим для обычной стали, но я могу как бы напитывать свой меч собственной жизненной силой. Наш враг питается чужой жизнью, но при этом он и уязвим для нее… в какой-то мере.
Странник непритворно вздохнул. И оперся о стол, скрывая накатившую усталость.
- К сожалению, расход силы слишком велик. Меня при всем желании не хватит надолго, вздумай я биться подобным образом. Поэтому и не рискнул преследовать Тень там, в переулке – не был уверен, что хватит сил не то что убить, но даже серьезно ранить его, если повезет догнать. В той схватке выручила неожиданность и то, что он оказался не готов к встрече со мной. Возможно, он не так спешил бы покинуть поле боя, если бы знал, чего мне стоил один-единственный удар.
Довольно ли будет снести Воргу голову? Я снова вынужден сказать: не знаю. Но даже если это и сработает, мне ведь еще нужно успеть добраться до его шеи, прежде чем мой собственный меч вытянет из меня слишком много моей же собственной жизни.
Он спрятал клинок обратно в ножны. Решения все еще не было, но это уже пугало чуть меньше. Главное – его слушали и теперь уже слушали всерьез. А значит – решение будет найдено. Он не мог позволить себе думать иначе.
- Касательно связи миров…
Странник обернулся и поднял со стола какую-то закрытую книгу в кожаном переплете с крестом, выдавленным на обложке.
- Представьте себе, что каждый из этих листков – мир, живущий по своим законам, природным и этическим. Листки эти соприкасаются, но не являются чем-то абсолютно единым. Стоит убрать переплет и все они рассыплются, разлетятся в стороны, утратив какую-либо связь друг с другом. Связующая их сила – это вот этот самый переплет, который проходит поперек всей стопки, скрепляет все листы воедино и одинаково связан как с первым, так и с последним. Так вот, если листы – это миры, подобные вашему, то переплет – это Междумирье. Я не обладаю способностью «листать» Книгу Миров, это под силу разве что высшим сущностям, мне неведомым. Не могу я и напрямую проникать с одного «листа» на другой – это могло бы повредить структуру самих «листов» и привести к неизвестным последствиям. Но я, умею прокалывать «переплет», проникать в его сердцевину, а затем попадать на любую «страницу», вновь проколов его изнутри.
Странник усмехнулся.
- Возможно, не самое точное определение, но если упрощенно, то примерно вот так.
Кристиан
«Легко сказать – не думай! А как можно не думать, и тупо водить пером по бумаге, когда слышишь ТАКОЕ? Меч, горящий голубым огнем… Миры, связанные, словно страницы книги… Если бы отец Ричард не слушал Странника с таким вниманием, я бы решил, что передо мной – умалишенный или ересиарх. Но на ересиарха этот Странник не похож – не проповедует на улицах лживые «истины», не ввязывается в теологические диспуты со священниками, не разбрасывает подметные письма, не баламутит горожан, прельщая их сатанинскими соблазнами… А сумасшедшие не обрастают шерстью, и не носят пламенеющих клинков… А еще ни сумасшедшие, ни ересиархи не умеют заживлять раны одним прикосновением. Так что же остается? ПОВЕРИТЬ ему? Ох, ну и вопросы ты себе задаешь, Кристиан… Хочешь ли ты услышать ответ на них?
А так ли ново то, о чем рассказывает Странник? Кто-то из древних говорил о множественности миров, да и у разных народов есть рассказы о тайных местах, лежащих за пределами известных земель… Так неужто – я даже задыхаюсь от такого предположения – это может быть правдой?
И тут мне в голову приходит дикая – но, тем не менее, совсем не безумная мысль. Во всяком случае, она не кажется мне безумной – хотя высказать ее вслух я бы решился разве что только очень близкому человеку. Неужели всемогущий Создатель, отделив Свет от Тьмы, ограничился бы одним лишь нашим миром, далеко не совершенным? Или он создал бы бесчисленное множество их, населив разными людьми? Ведь даже я видел людей не только белых, но и черных, как эбеновое дерево, и желтых, как старая слоновая кость, с обычаями причудливыми и разнообразными… Сколь же различны и непохожи друг на друга могут быть люди, живущие в разных мирах, на разных «страницах» Книги, о которой говорит Странник! Он сказал, что это его… Междумирье, да! собирает сотни и тысячи его малых частичек, туманных образов, прежде чем рождает отражение, Тень… Это что же – значит, что он проходил этими неведомыми дорогами сотни и тысячи раз? Но тогда… Сколь грандиозно мироздание!
А как же «по образу и подобию?», одергиваю я себя. Но сознание уже несется вскачь вспугнутой лошадью – а может быть, в каждом из миров Он является в своей новой ипостаси? Ведь нет ничего невозможного для Создателя всего сущего…
Второе перо с хрустом разламывается – но отец Ричард и Странник, увлеченные разговором, этого не замечают. Зато на меня это действует получше, чем ушат холодной воды – потому что на бумагу плюхается маленькая чернильная клякса! И осталось всего одно перо – два я уже изломал от волнения. Так, Кристиан, вернись к письму… Сначала дело, а потом уж фантазии…
Преподобный отец Ричард Кентерберийский
- Знаешь, Странник…. Меня откровенно удивляет, что ты пришел ко мне за помощью. Скорее, ты мне нужен, и очень нужен, не стану этого скрывать! Но вот твой альтруизм меня смущает и, признаться, настораживает – я-то тебе зачем? Судя по всему, единственное, что я смогу предложить, так это снова стать приманкой для этой Твари. Этого ты хотел? Если да, то я понимаю это твое желание и принимаю его. И сделаю все, что в моих скромных силах…. А ведь все указывает на то, что я ей действительно интересен, как сосредоточение… гм… сильных эмоций. Мне кажется, Тварь действовала не бессистемно, а сообразно какому-то диавольскому плану, искала наиболее привлекательную пищу для себя, - Ричард усмехнулся, - а жаль, эта Тварь меня не застала лет пятнадцать-двадцать назад, когда жизненной энергии у меня было существенно больше….
Инквизитор резко одернул свои мысли, потому как вспомнил о том, что вспоминать бы не следовало и уж заведомо никого из присутствующих не касалось. И продолжил:
- …Тогда приманить ее не составило бы труда. Однако, не слишком-то умна эта твоя Тень, если ее интересует только лишь пожрать! Но тем проще, тем проще…. Задача сводится к тому, чтобы отвлечь ее внимание. Мной, например. В то время как ты попытаешься нанести ей возможно больший физический ущерб…. Так вот, что я могу тебе предложить. На третий день я хочу прочесть проповедь на главной площади. Уверен, что Тень это «заинтересует». Кроме того, я намерен хотя бы немного снять атмосферу ужаса и почти паники, царящей среди горожан – Тварь ведь питается страхом.
Ричард подумал, провел ладонью по подбородку.
«И надо освятить город. Хотя тебе, Странник, это объяснить сейчас будет трудно. Да и не стоит. Потому как вряд ли ты примешь то, что знаю я: ни ты, ни твоя Тень не могли попасть в этот город случайно. Вас сюда что-то привело. Подобно тому, как тяжелые шарики предпочитают скатываться в ямки, а не оставаться на возвышенности, так же и Зло тяготеет ко Злу. Дело в самом городе и его жителях, «притянувших» к себе тебя и Тень. И Тень, и двух оборотней, и вампира. И тех еретиков, что удалось обнаружить, хоть и аббату, и ратману очень далеко до проклятого Дольчина…. Что-то сильно не так с этим городом. И я разберусь с этим! Хотя бы раз в жизни у меня появится возможность действительно очистить город, чтобы никогда более не вернулись в него диавольские отродья! Силой и властью, данной мне Господом!! Со Странником же говорить можно только о Твари».
- М-м-м… как-то довольно топорно выходит – как с козой на веревке на тигра охотиться…. Но с тварью, видящей смысл своего существования только в том, чтобы пожрать много и вкусно, вряд ли нужно прибегать к затейливым интригам…. А интересное у тебя оружие, Странник!
«После того, как Тварь будет уничтожена, я потрачу очень много времени на разговоры с тобой, Странник, чтобы узнать все до конца. Тебе будет очень трудно избавиться от моего внимания. Очень трудно, Странник. Я бы даже сказал, невозможно. Уже хотя бы только ради одного этого я должен постараться выжить в схватке с Тварью. Так хочется жить!! Просто до одури, до мучительной дрожи! Какой это величайший дар Бога – позволить человеку жить и восхищаться красотами мира, и узнавать о мире все больше…. На все воля Его.
Но как же четки представления гостя об этих «мирах»! Он так спокойно говорит об этом, словно только что оттуда, из этого своего… междумирья. И какое забавное понятие о Едином Творце, формирующем мир столь причудливой структуры, наподобие книги – воистину, я такого еще не встречал! Это по праву будет жемчужиной языческих мировоззрений! Все эти миры, листы, переходы…. Все это достойно полотен Босха! А что если…. так, раз уж все равно сегодня день чудес, безумный карнавал фантасмагорий…. И с помощью абстрактных математических рассуждений….
- Скажи мне еще вот что, Странник, - осторожно спросил Ричард, потому как за все время обширной практики допросов ему никогда не приходилось спрашивать о чем-либо подобном, - Как я понял, твоя Тень тоже способна проникать с… с одного листа на другой. А что, если один из таких листов окажется, м-м-м… скажем, дефектным? Что, если он будет смят или свернут таким образом, что Тварь, войдя в это сильно деформированное пространство, не сможет поддерживать там свою физическую оболочку? Ну,… - Ричард пытался подобрать слова своим смутным ассоциациям, - ну,… как если бы вот на том месте, где в этом мире должна была быть голова Твари, пространство оказалось смято настолько, что просто отрезало ей голову…. И можно ли заманить Тварь именно в такое пространство? А можно еще и…
Кристиан смотрел на Ричарда, широко распахнув глаза от удивления. Инквизитор сердито одернул себя.
«Абстрактные рассуждения могут далеко увести. Математика подарена Человеку Господом с целью только лишь практического использования! Но, быть может, и с целью познать гармонию и красоту….»
Странник
«Умный человек. Умный и целеустремленный. Еще недавно валился с ног от боли и усталости, но стоило лишь немного восстановить тебя и вот уже передо мной настоящий гейзер бурлящей энергии, воплощенный в хрупкую плоть. Опасный человек… Неудивительно, что Тень так тобой заинтересовалась… И как же нам двоим договориться по-настоящему, жрец-уникум, не понаслышке знакомый с математикой? Ты, еще не обладая познаниями Странника, уже интуитивно воспринимаешь принципы пространственных перемещений… но позволит ли твоя неистовая убежденность в собственной правоте принять правоту чужую?»
Он покосился на окно, в котором чернильная ночная темнота уже заметно посерела.
- Светает.
Усталость брала свое. Лечение человека и демонстрация с мечом вытянули из тела последний «резерв», который в городе восстановить будет не так уж просто. Нужно завершать этот долгий и непростой разговор, выбираться за пределы городских стен, а уж там, в лесу…
- Мне трудно будет объяснить, зачем я пришел к тебе, - признался он жрецу. – Приманить тобой Тень? Нет, признаться, я думал о другом. Хотя ты, в сущности, и сам уже близок к ответу, Ричард. Я пришел к тебе потому же, почему ты, очевидно, понадобился и Воргу…
- Подожди, дай мне закончить. Как я уже говорил, Тень, если легенды все-таки не врут, чтобы обрести способность передвижения между мирами, стремится воссоединиться с породившим ее Странником… но только ли он один может дать ей эту способность? Сам посуди, Ричард: не обладая моим даром, мог ли Ворг надеяться настичь меня на моем Пути? Ответ очевиден: я для Тени – цель желаемая, но не единственно желаемая.
Он подошел к окну и распахнул ставни, впуская в комнату предутреннюю прохладу. Прикрыв глаза, помолчал недолго и договорил:
- Моя способность открывать туннели в Междумирье не была дана мне извне, я жил с ней всегда. Другой Странник всего лишь подобрал ключ к запертой дверце и распахнул ее настежь. И то, что ждало своего часа от самого моего рождения, вырвалось и заполнило меня изнутри. Так было и так будет – во всех обитаемых Мирах есть свои Странники, дремлющие до поры. Кто-то проживает свою недолгую жизнь и умирает с запертой внутри силой. Кто-то бывает попросту не готов к Дороге. Но иногда «ключик» и «дверца» все же встречаются в нужное время и в нужном месте. Не стоит недооценивать Тень. Ворг – не животное, движимое инстинктами, он не менее разумен, чем ты или я, просто его разум – иной и жизнь он видит иначе. Чужие эмоции для него – это всего лишь источник наслаждения, они – не главное. Ему нужна сила другого порядка. Он жаждет обладать способностью проходить между мирами, тогда его могущество станет воистину огромным. Но силу эту получить он может не только от меня…
Желтый глаз сверкнул в рассветном сумраке, когда Странник обернулся к напряженно слушавшим его людям.
- Эту силу он может получить и от тебя, Ричард. Именно это желание привело его к тебе нынешней ночью. И именно это привело к тебе меня, человек. Я давно уже не испытывал настоящего страха. Мне довелось его испытать вчера, когда я обрел уверенность в существовании Тени. И я испытываю его сейчас, думая о том, что Тень могла получить сегодня. Ты и я, человек, мы вдвоем – лучшая приманка для Ворга в этом городе. «Ключик» и запертая, но дышащая скрытой силой «дверца». Единственный наш шанс остановить эту тварь – подманить собой… и уничтожить.
Он запрыгнул на подоконник.
- Теперь я уйду. Мне нужно отдохнуть перед схваткой. Днем Тень вряд ли выйдет на охоту, а еще до темноты я вернусь. Обещаю.
И, не дожидаясь ответа ошарашенных людей, исчез в рваном предрассветном тумане.
Преподобный отец Ричард Кентерберийский
Ричард устало ссутулился, зябко повел плечами.
- Кристиан, я спать. Часа четыре, не меньше. И даже если сам архангел Михаил решит говорить со мной, не буди меня. Ясно? И узнай, где остановился давешний экзорцист.
- Знаешь, Клаус, всё это как-то странно... ты обратил внимание на слова старосты и охотников о том, что они видели в лесу? Вот то-то и оно... И выходит, Клаус, что всё что происходило в городе имеет совершенно иной смысл, чем мы ранее предполагали! Да... господам ратманам придется подумать о всех этих фактах... Отец Иоанн? Честно скажу - я не понял. Сколько лет его знаю, а тут... Тут он ни с того, ни с сего, заперся с братией в монастыре. Словно боится чего-то. Или кого-то. Давай-ка подумаем: кого или чего может бояться отец Иоанн. Месяц назад он приезжал в город, ты сам давал тогда ему ключи от архива. Не помнишь, что его тогда интересовало? Старая купчая на мельницу у трех дубов? Точно? Это он сам тебе так сказал? Странно... Скрытый текст
Мог послать какого-нибудь служку, или вообще письмо написать - мы бы сами и нашли... Ну, ладно, оставим это на потом. Факт то, что он не выглядел нисколько напуганным, и остановился в городе на три дня у отца Даниэля. Мы тогда в честь отца Иоанна в Ратуше обед давали. Отсюда следует: отец Иоанн опасается чего-то или кого-то, что прибыло или открылось в городе за последний месяц. Начнем по порядку: Таинственный черный кот - я сомневаюсь, чтоб кот, даже самый бесовской, мог бы вызвать в аббате хоть какое-то опасение. Отбрасываем. Странная смерть ночного сторожа - здесь загадка. Это явно не ограбление, и лекарь говорил, что на теле нет повреждений. Это не похоже ни на грабителей, ни на оборотней. Тут надо хорошенько подумать, но я сомневаюсь, чтоб только это происшествие заставило монахов не высовывать нос из стен обители. Далее: неизвестный колдун, попросивший в аптеке непонятный ингредиент. Я лично расспрашивал Пауля, он подтвердил - что всё было именно так. Правда, сего колдуна никто больше в городе не встречал. Возможно он был тут лишь проездом. История с запертым домом? Нет, отца Иоанна эта история либо насмешила бы, либо заинтересовала - и он самолично бы пожаловал в город для выяснения подробностей. Что дальше... Дитрих. Нет, до него была еще та пара бродяг на дороге из Вюрстхенхюгеля... Оборотни? Что ты говоришь? Повтори! Какой-то бродяга, говоришь, видел как убили Дитриха? Он в проулке между домами спать укладывался? То есть там точно был не волк?! Где тот бродяга? В подвале Ратуши сидит? Отлично! Приеду - сам допрошу. А ты, Клаус, дурак, что мне раньше об этом не сказал... И еще, больше никому об этом бродяге ни слова! Понял?! То-то же... Это хорошо, что ты и сам всё понял. Нам ведь еще надо будет добиться отмены запрета на ярмарку, и тут каждая зацепка на вес золота. Ладно, идем дальше... Падеж скота - кстати, в последние дни он прекратился. Значит сразу отпадает. Так, разбойники напавшие на обоз инквизиции... - аббат всегда с охраной из братии ездит - и никогда разбойников не боялся. Обоз инквизиции... - а вот это уже интересно! Ведь по правилам приличия, аббат мог бы посетить город сам, чтоб встретиться с отцом Ричардом. И торжественные обеды и ужины отец Иоанн никогда не пропускал, разве что только из-за болезни, а его мы нашли в отменном здравии. Не кажется ли тебе, Клаус, что все дело в Святой Инквизиции? Нет ли чего за душой у отца Иоанна?.. Тогда выходит, что его отказ дать монахов для освящения города имеет под собой... Стоп, пока эту мысль углублять не будем. А почему не будем? Вот у нас есть цепочка событий: тревожное настроение в городе, приезд инквизиции, отказ аббата. По логике выходит, что эти самые тревожные настроения и инициированы каким-то образом не без участия аббатства. И отец Иоанн именно поэтому и не желает тщательного расследования в городе. К этой цепочке событий надо еще добавить посещение отцом Иоанном городского архива. Интересно, что именно он там искал? И кем тогда спровоцировано нападение на обоз отца Ричарда? Тфу! Эти пентюхи в рясах умудрились зарубить всех нападавших... Даже допросить некого. Вот что, как только приедем в город, пошлем-ка в окрестности аббатства человечка, пусть покрутится там, разнюхает, не появлялся ли в тех краях этой зимой Кривой Отто? Моего конюха и пошлем, у меня в тех краях лесопилка - так что никто ничего не заподозрит. Что? Башня Святого Маврикия показалась? Слава Господу! Почти приехали...
(день восьмой, после полудня)
- И как же вы это допустили, господа ратманы? - бургомистр нервно прохаживался по залу заседаний Ратуши, - Вверенный вам город, вы без малейшего сопротивления отдали в полную власть представителя Святой Инквизиции. А это напрямую противоречит тридцать пятой статье Городского Устава: "...Бургомистр и ратманы, да хранят покой города, да оберегают достаток горожан, да заботятся об имуществе города..." Покой города! А вы допустили, чтоб вся городская стража напрямую стала подчиняться этому, из свиты отца Ричарда... Достаток горожан! А отец Ричард, как заполучил в руки ключи от камер в подвале Ратуши, велел выгнать оттуда всех бродяг и мелких воришек - а вы всё это исполнили... Имущество города! - А у кого теперь ключи от казначейства? У кого теперь ключи от всех городских ворот? Думайте, господа ратманы, думайте! Согласен, было бы глупо действовать тут напролом. Тут нужна помощь от кого-то из церковных кругов. Наши священники? Нет, это им не по силам... Аббат? Нет... с ним много неясного. Архиепископ? Архиепископ, я думаю, может нам пригодиться чтоб вернуть город и ярмарку, но это может стоить много денег. Согласен, деньги сейчас не самое важное... Но идея с письмом здравая. Вот только кто пойдет говорить с отцом Ричардом? Хорошо, я пойду сам. Но и вы проследите, чтоб все было подготовлено в лучшем виде, риск очень уж велик. А текст письма мы обсудим в другом месте, где заведомо нет лишних ушей...
Послано - 05 Июля 2006 : 08:51:41
Бургомистр Михель фон Глассбах Преподобный отец Ричард Кентерберийский. День Восьмой. Вечер.
Михель фон Глассбах подошел к дверям своего дома. Окна были темны, кроме одного на втором этаже. Сквозь занавеси неровно мерцало пламя одинокой свечи. Шульц, слуга бургомистра, тихо постучал в дверь, и мгновенно приоткрылось смотровое окошко. Факел в руках слуги высветил лицо бургомистра. За дверью послышался лязг снимаемого запора. Дверь распахнулась, и бургомистр вошел в свой дом. Шульц и Генрих остались стоять у порога, сжимая в руках факелы и короткие мечи. Вслед за служкой бургомистр поднялся в комнату отца Ричарда.
Скрытый текст
- Вы прислали мне записку с просьбой принять Вас, - довольно холодно встретил вошедшего инквизитор, - Я Вас принял. Что Вы хотите мне сказать? Бургомистр опустился на скамью, услужливо подставленную служкой, после чего тот столь же безмолвно исчез из комнаты. Бургомистр пододвинул поближе свечу, снял пальцами нагар. В ее неровном полусвете черты лица инквизитора казались еще более резкими. В уголках губ залегли тяжелые складки. Отец Ричард в упор посмотрел на фон Глассбаха. Бургомистру стало неуютно под этим колючим взглядом. Но нужды города, вверенного его заботам и опеке, с необходимостью требовали немедленного и решительного вмешательства против произвола этого не в меру ретивого слуги Святого Престола. Бургомистр поджал губы: "Да где же это видано, в конце концов, чтобы власть духовная так активно пыталась взять под свой полнейший контроль власть светскую? Не война же сейчас, спаси и сохрани нас Господь!" - Если вы хотите сразу перейти к делу – извольте. Ратманы не довольны Вашими распоряжениями, отец Ричард. Мы, до сих пор, всецело шли Вам навстречу, выполняли любые Ваши распоряжения, будучи уверенны в их разумности и сообразности с общей обстановкой. Но Ваши последние действия вызвали у магистрата решительное непонимание. Вы приказали изьять ключи от городских ворот, от Ратуши, от городского архива, а главное, от городской казны! Если уж Вы приехали ловить еретиков и ведьм - ловите, но не забывайте, что за жизнь в городе отвечает его штадтрат. Своими действиями Вы постарались полностью лишить законной власти магистрат, лишили его возможности осуществлять малозаметную, но жизненно необходимую каждодневную работу, и тем самым Вы нарушили нормальную жизнь города. Вы пытаетесь прибрать всю власть в нашем, я подчеркиваю, в нашем, городе. - И это говорите мне Вы? – в голосе инквизитора послышалась едва сдерживаемая ярость, - Какая власть в вашем городе!? Господь мне свидетель, я не вижу этой власти! Все Ваши действия были или нелепы или смехотворны. Это сумбурное письмо, эта глупая ловля каких-то котов…. И не перебивайте меня, глупая ловля глупых котов! А главное – Ваш отъезд из города в такое время! Горожане должны радоваться, что в городе появится настоящая и действенная власть. Бургомистр немного помолчал, взвешивая ответ. - Святой отец, позволю себе Вам напомнить, что я отвечаю не только за город, но и за округу. И мой отъезд вызван необходимостью проверить, с должным ли рвением сельские старосты исполняют свои обязанности. Вы же сами говорили, что на ваш обоз напали разбойники. Или это было не так? Так вот: старосты все как один утверждают, что в нашем округе этой весной разбойников не было. Мелкие случаи грабежей одиноких путников не в счет, там действовали одиночки, а не организованные банды. Крупной банде, подобной той, что напала на вас, надо где-то укрываться и чем-то кормиться. Но ни одна ферма в округе не подверглась нападению - это были явно пришлые. И еще одно заметьте, святой отец: за два часа до вас по той же дороге прошел обоз с пожертвованиями для монастыря цистерианок. Он был вообще без охраны - всего четыре возчика. И обоз прошел совершенно спокойно, хотя судя по оствленным следам, как сказали мне охотники из села, разбойники уже сидели у дороги. Они явно ждали кого-то определенного. - Об обозе поговорим потом. Вы, бургомистр, объясните мне, как Вы могли оставить город в такое время? Бургомистр степенно огладил бороду, готовясь продолжать дальше. Собственные логические доводы внушили ему уверенность. Кроме того, он видел, что инквизитору нечего ему возразить. - А чем это время мне должно было показаться странным? Убийство лавочника? Да у нас каждую ярмарку грабят два или три дома. На ярмарку ведь в город собирается масса пришлого люда. И далеко не все из них с добрыми намерениями. Перед отъездом штадтрат отдал распоряжение сержанту усилить бдительность стражи. Мне уже сообщали, что пойманы двое захожих душегубцев – они с неделю назад зарезали крестьянина, возвращавшегося с рынка. И еще человек пять мелких воришек тоже взяли. У сержанта есть списки всех постояльцев городских трактиров. Будем их проверять. Ричард тяжело взглянул на фон Глассбаха. - Это всё паллиатив. Или Вы не понимаете, с чем столкнулись? Городу необходима сейчас настоящая власть. Необходимы максимально жесткие меры. Ваша пара бандитов не имеют ни малейшего отношения к происходящему. Я считаю, что город сейчас вообще должен быть закрыт для приезжих. - Но ведь ярмарка, святой отец, - теперь уже в голосе бургомистра появились стальные нотки. - Ярмарки в этом году не будет! - отрезал инквизитор. - Да, - и бургомистр снова снял нагар со свечи, - Я надеялся что дело до этого не дойдет. - До чего "до этого", достопочтенный фон Глассбах? Михель достал из-за пояса футляр. Открыл его и передал свернутый лист бумаги отцу Ричарду. - Это копия. Я не люблю интриги, не привык к ним. Может для Вас, как для столичного жителя они и не в диковинку, а мы тут, в глуши, привыкли действовать в открытую. Я раскрою перед Вами свои карты. Читайте. "Архиепископу Фаррскому, - начал негромко читать отец Ричард, - Нижайшая просьба помочь в наших бедах. Уже третий день, а убийства горожан не прекращаются. Отцы инквизиторы бездействуют – только проповедь одну и прочитали. Люди крайне запуганы а ни одна ведьма, ни один колдун еще и не разоблачены… добропорядочные горожане и верные христиане боятся выйти за порог не только ночью но и при свете дня… стражников отвлекают от ловли преступников… тело убитого лавочника скрывают… ходят упорные слухи, что глава братства черноголовых кузнец Дитрих был убит совсем не оборотнем… А также вели речи на ужине… "Но важно не допускать в наших рядах нечистых на руку, предпочитающих получить выкуп с богатого горожанина, нежели вывести на чистую воду его замыслы"… "Внушать простым людям идею о послушании или пробуждать в них веру - это далеко не одно и то же. Проповедь, превратившаяся в рутину, породит самую страшную ересь. Породит еретиков, послушно выполняющих все предписания церкви, из страха, из законопослушничества, но - НЕ ВЕРЯЩИХ!"… "Нам нет нужды брать на себя заботу о поддержании веры"… "Публичные же процессами мы лишь докажем людям что ничем не лучше других и подорвем свой авторитет"… "Любое лицемерие будет раскрыто народом и обратится нам во зло"… "Такие речи звучат, так как будто вы хотите вывести инквизицию из-под контроля церкви. Создать организацию подконтрольную только самой себе"… "А кардиналы алхимики? А папы озабоченные лишь получением философского камня? Разве нет правды в словах еретиков"… " Распустил я тебя до безобразия - пользуешься тем, что я не могу заслуженно и со всей строгостию отругать тебя. Безбожник!!"… Кроме того, еще ярмарку запретили и товары принадлежащие почтенным купцам и вашему преосвященству сгниют на складах… прислать деятельных и усердных в служении нашему Господу монахов... в чем подписались лучшие люди города." Отец Ричард поднял голову. - Это что? – вкрадчиво спросил он. - Донос, - коротко ответил фон Глассбах, выдержав взгляд инквизитора, - Я повторяю, это копия. А к подлиннику приложен кошель с пятьюстами гульденами. Вы ведь знаете архиепископа. И не надейтесь, гонец уже за воротами города и ждет. Если лично я дам ему сигнал - он вернется в город. Если нет - письмо уже послезавтра будет у архиепископа на столе. Пятьсот гульденов и угроза лишиться дохода от торговли на ярмарке – этого вполне достаточно, чтобы архиепископ употребил все свое влияние и заменил состав инквизиции в городе на людей более активных и менее безрассудных. - Что Вы хотите? - и отец Ричард брезгливо отодвинул от себя исписанные листы. В его голосе была нескрываемая усталость. - Я уже говорил, - терпеливо пояснил бургомистр, - Господа ратманы и я лично недовольны тем, что Вы активно пытаетесь узурпировать власть в нашем городе…. - По крайней мере, хоть какую-то активность Вы все-таки за мной признаете, - отец Ричард дернул уголком рта, не глядя на бургомистра. - …Вы должны отменить свои распоряжения о прямом подчинении всей стражи лично Вам, публично отменить запрет проведения ярмарки. И хоть что-нибудь сделать для успокоения горожан. Что, так сложно схватить какого-нибудь колдуна?... - Придержите язык! Арестованы будут те, и только те, кто этого действительно заслуживает! Отец Ричард рывком поднялся с места. Бургомистр вздрогнул от его резкого движения. "Не перегнуть бы палку", - озабоченно подумал он, глядя на инквизитора с некоторым опасением. - Безумцы! Вы хоть представляете, что происходит в городе!? - Ваши люди слишком многое скрывают от нас, - осторожно заметил бургомистр, - а неизвестность порождает нелицеприятные слухи. Нам известно, что в городе и в округе произошло несколько убийств. Но какое они имеют отношение к делам Святого Престола и Вашей миссии? - В городе объявилась Тварь, кошмарное порождение диавола. Самый кровожадный из разбойников – невинный херувим по сравнением с этим исчадьем ада. Это не оборотень, против которого эффективна простая сталь, это и не вампир, полумифический кровопийца. Это – один из демонов. Тот, кто питается душами людей, возбуждая в них страх и притягиваемый же к источнику страха. На город пала Божья немилость, бургомистр. И только от объединенных усилий всех жителей города зависит, будет ли эта Тварь низвергнута туда, откуда она пришла в наш мир. Тварь нападает ночью, следовательно, в городе должен быть сохранен комендантский час, который я принудительно ввел в Ваше отсутствие. И город должен быть освящен, в наискорейшие сроки. - Вот как,… - бургомистр машинально протянул руку снять нагар со свечи и, обжегшись, отдернул пальцы, - Вы должны были с самого начала больше доверять городским властям. Может, наши распоряжения не всегда были эффективные в сложившейся ситуации, но ведь Вы должны учитывать, мы здесь родились и выросли. Горожане знают нас и доверяют нам. Вы, с каким бы почтением к Вам не относились люди, здесь чужаки. И любой приказ, поступающий от чужака, вызовет у людей внутреннее отторжение, а если надавить - то и сопротивление. Мы, как-никак, город, подотчетный только императору. И то лишь в вопросе назначения судебного фогта. Так что Вы должны признать, что власть в городе принадлежит все же штадтрату и бургомистру. И ярмарка должна быть, святой отец. Не будет ярмарки - и города не станет. Мы просто не можем этого допустить. Не имеем права. Мы же со своей стороны окажем любую посильную помощь. Стража пусть и далее выполняет Ваши распоряжения. Но не напрямую, и не через Ваших людей. Вы будете отдавать распоряжения только сержанту - а он останется во главе и стражи и ополчения. Завтра еще должны подойти с верховьев Флиссена два десятка нанятых мной крестьянских парней. Город растет и городскую стражу надо увеличивать. Но, еще один момент… святой отец, никак нельзя допустить, чтоб среди горожан поползли слухи о такой нечисти! Пусть все считают, что это обычные головорезы порезвились. Я боюсь паники. Стража должна и далее ловить обычных преступников. Это привычно для горожан. - Люди, не знающие правды, будут безоружны и бессильны перед лицом постигшего город несчастья, - тихо сказал инквизитор. Боль отчетливо прозвучала в его голосе. И какая-то невыразимая горечь. "А ведь он, пожалуй, действительно не станет хватать первых попавшихся людей для того только лишь, чтобы формально отчитаться перед Святым Престолом, - вдруг подумал бургомистр, внимательно и не без некоторого даже удивления вглядываясь в инквизитора, - и, пожалуй, ему действительно есть дело до нашего города…. Надо же, редкий случай." - Объявите, что послезавтра утром я обращусь к горожанам с проповедью. - Если это хоть сколько-нибудь успокоит горожан… Да, это разумно и полезно. - Далее… - Ричард помолчал несколько секунд, - А Ваш донос? - Забудьте. Пусть Ваши люди выставят на башне Святого Маврикия и Западной башне по три факела - оба гонца вернутся в город. - Оба гонца? Вы про второго гонца не говорили. - Я не дурак, - бургомистр позволил себе улыбнуться, гордясь своей предусмотрительностью, - я знаю, на что способны ваши костоломы, и сказал бы про сигнал только для одного гонца - этот бы вернулся в город, а другой отвез бы свое письмо архиепископу. - А второй лист, тоже донос? - Да. На аббата бенедиктинцев. Он и мне отказал в монахах. Я не могу понять, что там происходит. Письмо можете использовать, как Вам заблагорассудится. Там полный пересказ нашей беседы с отцом Иоанном. - Я завтра утром буду лично присутствовать на заседании городского совета. - Милости просим. С нашей стороны мы предлагаем ввести в состав следственной комиссии от города ратмана Бернарда фон Швица. Он человек рассудительный и инициативный. Ну, спокойной ночи, - и бургомистр поднялся со скамьи, довольный удачно проведенной беседой. - Насчет аббата, - сказал инквизитор, - Я надеялся на его согласие, но и предвидел его отказ. Вот приказ об аресте, подготовленный еще вчера. Фон Глассбах взял протянутые бумаги. - Но тут два приказа, - сказал он, вглядываясь в листы. - Да. Приказы об аресте отца Иоанна и ратмана фон Швица с супругой. Бургомистр застыл на месте, точно пораженный громом. Его вмиг вспотевшие ладони стиснули бумаги. Почти неконтролируемый страх напополам с яростью охватили его. - И еще, - добавил Ричард, без всяких эмоций наблюдая за бургомистром, - Отмените приказ о ношении двуручных мечей в черте города.
- Арестовывать горожан Вы в праве… - медленно роняя слова ответил бургомистр, - но даже бургомистр не в праве изменять статьи городского устава…
Послано - 10 Июля 2006 : 20:51:32
Аристарх. Вторая половина восьмого дня (ближе к вечеру).
Он уже собирался перекинуться в человека и выйти к людям – он отчаянно нуждался в убежище. Он чувствовал, что происходит что-то НЕНОРМАЛЬНОЕ, однако, точной уверенности не было… Лишь уверенность, что накладка с разбойниками в городе, имела какую-то внешнюю причину.
Скрытый текст
Аристарха остановил разговор людей у костра. - Жирдяй, так-то твою мать, что уснул, собачий сын? Я тебя, наглую морду, спрашиваю, кода Крюк притащит свою толстую задницу вместе с остальными выродками? И сколько тех собачьих детей будет? - Пятый раз говорю - через неделю обещал, старое ты мурло! А про выродков не говорил…. - Клыки – то с когтями, их налево, готовы?
- Как тот старик в хибаре, - Существо проименованное Жирдяем испустило гнусный смешок и мотнуло головой в сторону избы – Пусть длиннорясые побегают за вомперами, да перекидашами, а мы с барышом тихонько смоемся!
- Главное, чтоб крюк уродов много не натащил, а то вместо барыша, шиш лесной получим!
- Да ты не боись, можно тех выродков опосля кокнуть, - Толстый, харрактерным жестом махнул ребром ладони - да теми же зубами искромсать – пусть себе валяются, всех пугают. А главное девка, жена собачья, им всё-одно не достанется! Попользуем, да порешим после! – и залился хохотом.
-Безухий, туда тебя сюда, тащи девку, веселиться изволю,- проорал басом начавший диалог, подперев бока руками и придав своему телу позу, означавшую в его понимании царскую осанку.
-Уже бегу, ваше Дубичество! – отпустив столь нехитрую шутку, разбойник скрылся в доме. Внутри послышалась, возня стоны и несколько ударов. Похоже, разбойник тащил кого-то. Через минуту он появился на крыльце, держа за волосы молодую девушку в разорванной ночной рубашке. Не попавшие в руку бандита пряди скрывали лицо, но даже сквозь них был виден огромный кровоподтек.
Аристарх не выдержал. Мгновенно распрямив своё тело в прыжке, он преодолел расстояние от опушки до костра, пролетев, вероятно, не меньше пяти клафтеров, ударил передними лапами в спину Жирдяя. Тот испуганно взвизгнув, как поросёнок, ткнулся лицом прямо в костёр. Вопль ужаса мгновенно сменился криком боли, когда горячие угли соприкоснулись с кожей толстого бандита.
Аристарх быстро огляделся – на поляне было еще четверо противников, один из них по-прежнему держал девушку. В пяти парах глаз отчётливо читался страх, переходящий в ужас. Более того, от них пахло страхом. Тут у ближайшего противника Аристарха, совсем еще молоденького паренька, не выдержали нервы: он с воплем бросился на оборотня, размахивая длинным кинжалом. Аристарх даже усмехнулся про себя – нападать на оборотня с колющим оружием – всё равно, что пытаться срубить дерево долотом. Голова парня находилась чуть морды оборотня. Ополоумев от страха, парень попытался нанести удар в глаз Аристарха, за что немедленно поплатился. В последний момент, когда на лице парня проступила радость победы, Аристарх мотнул головой, выходя из-под удара, и рванулся вперёд. Продолжая двигаться по инерции, бандит продолжил, наклонятся дальше, оборотень схватил зубами пролетавший прямо мимо пасти локоть, и вывернул его вбок. Вскрикнув от резкой боли, парень рухнул на траву с неестественно изогнутой рукой. Аристарх на секунду наклонился, и быстро сомкнул челюсти на горле молодого разбойника. Брызнула кровь.
Аристарх поднял окровавленную морду, ощерив зубы в плотоядной ухмылке, однако на разбойников это не произвело впечатления – они и так уже были до смерти напуганы. Жирдяй со стонами отползал от костра, Безухий продолжал стоять на месте, держа дочь лесника, двое оставшихся встали плечом к плечу, и, дрожа от страха, достали оружие: Короткий меч, гладий, у главаря, и кистень у второго бандита. Эта парочка выглядела намного опаснее… Аристарха стало распирать подспудное желание перекинуться в человека и воспользоваться некромантией. Делать этого было категорически нельзя по нескольким причинам: во-первых, на обращение нужно несколько секунд, что даст разбойникам весомое преимущество; во-вторых, разделаться с ними в обличии волка было бы намного проще; ну и, в-третьих, самое главное – пользоваться боевой некромантией было бы равноценно крику на всю округу «Я тут!» (оживление, свою специальность, Аристарх ещё худо-бедно смог бы скрыть).
Опять эта секунда раздумий чуть не стоила оборотню жизни – оправившись от шока, разбойник нанёс удар: трёхсотграммовая железная груша свистнула у самого уха оборотня и ударила по правой передней лапе. Аристарх рефлекторно нанёс удар левой лапой, острые когти прорвали кожаную куртку и вспороли податливую плоть живота. Враг пошатнулся, но успел нанести ещё один удар прошедший, к счастью, мимо цели. Не отвлекаясь на умирающего, Аристарх сосредоточил внимание на самом опасном противнике. Тот, похоже, успел почти полностью прийти в себя, и выглядел много увереннее, чем мертвецы. Человек и оборотень стояли друг напротив друга. Неожиданно человек сделал быстрый выпад, намереваясь просто снести башку надоедливому порождению Тьмы. Меч просвистел над головой «порождения». Зато лапа оборотня попала точно в висок главаря, проломив кость. Тот беззвучно рухнул.
Аристарх снова огляделся. Безухий кулём валялся на земле, судя по начавшим распространяться запахам смерти и фикалий, тот просто умер от разрыва сердца. Дочь лесника с крикам убегала с поляны. «Вот до чего же неблагодарны люди: я спас её от бесчестия и смерти, а она меня испугалась больше, чем разбойников. Ни тебе «спасибо», ни «до свидания»… » - с некоторым сожалением подумал Аристарх. Сзади раздалось какое-то шуршание – Жирдяй ползал по траве на корточках, пытаясь отыскать какое-нибудь оружие. Аристарх переломил ему хребет мощным ударом лапы.
Бросив последний взгляд на поляну, оборотень скрылся в лесу.
Отредактировано - Аристарх Михалыч on 14 Jul 2006 14:40:10
Послано - 13 Июля 2006 : 20:28:49
Боевой брат Микаэль
Какие вещи могут быть у боевого брата? Кроме меча и кинжала у пояса, конечно же. Их немного, и даже человек посторонний по некоторому размышлению сможет назвать большинство из них, не заглядывая в мой походный мешок. Ничего неожиданного в мешке нет: шило, иглы и катушка суровых ниток, трут и огниво, небольшой кожаный сундучок с самыми нужными целебными снадобьями, увязанная в тючок кольчуга плотного плетения (не всякий же день ее на плечах носить), десяток сухарей, смена белья, оселок да несколько безделушек – вещей в общем-то ненужных, но дорогих мне как память… Вот разве что ошибется посторонний человек, думая, что встретит в походном мешке Писание – книг я с собой не ношу, потому как их всегда можно взять у мастера Ричарда. Словом, все – или почти все – может угадать другой человек. Но вот насчет одной вещи догадается едва ли – и даже если увидит ее, то и тогда навряд ли поймет, зачем белая холщовая рубаха уложена отдельно от прочего исподнего.
Скрытый текст
А я и не рассказываю. Зачем? Сейчас белая холщовая рубаха лежит на столе, совсем рядом с мечом, который я только что закончил чистить. Увидел бы это мастер Ричард, наверняка бы ввернул какое-нибудь мудреное слово – вроде «символично». Ибо в таких рубахах воины принимают свой последний бой, из которого уже не чают выйти живыми. Таков обычай моего народа. Помнится, как-то мастер Ричард спросил меня – а как там, на родине твоей, Микаэль? Он вообще любил расспрашивать меня о разном – какие обычаи соблюдают наши люди, почитают ли стариков, что говорят, входя в дом… И вот тогда я задумался. Крепко задумался. Потому что не знал, как ему рассказать о своей родине. Наверное, для этого нужно быть ловким на язык – словно те пииты, что слагают вирши по любому поводу, а то и без всякого повода. А мне, не умеющему красно говорить, трудно рассказать о туманах, густым молоком висящих над утренней рекой, и малиновом звоне церковных колоколов, плывущем над пологими холмами, золотящимися в лучах заходящего солнца. Слова не могут передать густой дух свежего хлеба и теплого молока, разливающийся над деревней, очарования песен, которые поют девушки, пускающие венки по воде… Я тогда долго думал. А потом сказал: - Это моя родина, мастер. Моя земля, мой народ… Я не умею говорить хорошо – поэтому я промолчу, потому что не могу сказать плохо. И он понял меня. Взгляд его затуманился, стал задумчивым. О чем он тогда думал? О далекой земле, в которой он никогда не бывал? Или о своей родине – туманном и дождливом острове, который для него наверняка прекраснее всех прочих мест на земле, как для меня наша затерявшаяся в полях деревушка была прекраснее сада Эдемского? Кто знает… А я сидел и думал о том, сколь обширна земля. Думал обо всех городах и весях, где побывал во время своего десятилетнего служения – вспоминал ажурное кружево соборов Лондона и Кельна, грязные улицы Варшавы, росписи соборов Флоренции и величественные дворцы Рима… В памяти вставали уютные домики немецких городков, тучные нивы Италии, суровые фьорды северных стран, изнуряющая жара Святой Земли… Словно наяву, я ступал по горным дорогам Альп, шел полутемными коридорами Тауэра, плутал в закоулках Неаполя, слышал хлопанье корабельных парусов, вдыхал полной грудью соленый воздух бескрайних морей… Мне вспоминались диковинные фрукты и странные кушанья, невиданные украшения и презанятные безделушки, которые я отведал и повидал в разных концах земли. Я думал о том, что мир вовсе не оканчивается за околицей нашей деревушки, как мне мнилось когда-то давно, и что многие из людей отдали бы десять лет своей жизни, чтобы повидать половину того, что довелось повидать мне. И именно тогда я понял – остро, пронзительно понял – что когда-нибудь должен вернуться домой. Пусть я вернусь на пепелище, ибо крымчаки сожгли нашу деревню – как и еще многие другие деревни в округе. Пусть я никогда не увижу родного лица – ибо из всей семьи уцелел лишь я один. Но я вернусь. Вернусь, чтобы пройти босиком по траве, испить ледяной воды, вспомнить вкус ржаного хлеба, взглянуть в серо-голубые глаза девушки, выбирая пальцами золотые соломинки из ее русых волос… Но прежде я должен вынести последнее испытание Веры, и помочь уберечь невинных от нависшего над ними Зла, от жуткой Тени, что темнее ночной тьмы. Я должен встать плечом к плечу с мастером Ричардом – человеком, не просто спасшим мне жизнь много лет назад, когда меня, голодного и израненного, подобрали монахи близ одного из польских монастырей, но и наполнившим мою жизнь смыслом. Высоким смыслом Служения – служения не только Господу, но и людям. И пусть западная и восточная церкви грызутся между собой, пусть иерархи погрязли в спорах, коим уже больше тысячи лет, пусть Рим предает анафеме Константинополь, а Константинополь призывает все кары небесные на Вечный Город – но я, простой боевой брат, знаю, что мой меч и Вера помогают защищать людей. А люди – дети одного Бога, и милосердный Создатель не видит различия меж ними. Пусть христиане разных земель крестятся по-разному и пусть славят господа на разных языках – но души их одинаково ценны для Создателя. Мы же, воины Церкви, должны уберечь паству от происков Врага рода человеческого. А значит, мы не можем отступить. Мы должны отстоять этот город – и ввергнуть нашего врага обратно в те адские пределы, из которых он явился. Я вновь гляжу на стол, где белая рубаха соседствует с отточенным и смазанным мечом. Потом аккуратно складываю рубаху, заворачиваю в вылинявшую мягкую ткань, и убираю ее на самое дно походного мешка. Ее время еще не настало. И настанет нескоро. Потому как я верю, что мы победим. А потом настанет время возвращаться. Возвращаться домой.
Послано - 15 Июля 2006 : 21:34:51
Николас. День восьмой-
Возмутительно, это просто наглость! Ничем не может помочь… Да он понимает, что противопоставляет себя святому престолу?! Может он думает, что я прибыл сюда с тайной целью подорвать его авторитет?! Да пусть бы это было и так, сейчас не время для гордыни! В городе гибнут люди, а господин аббат нянчит свое самолюбие!
Скрытый текст
Отец Ричард широкими шагами мерил комнату и временами рубил воздух ладонью.
- Хорошо если дело в одном лишь самолюбии. У меня и так есть самые серьезные основания подозревать аббата Иоанна в преступлениях против веры, да и твое ночное приключение не дает мне покоя. Этих головорезов, как я понимаю, подослал Иоанн, чтобы скрасить тебе обратную дорогу. Что его так напугало? Ведь по твоим словам ничего серьезного во время разговора не произошло. А ведь аббат паникует, за этим кроется что-то серьезное.
- По-моему, вы торопитесь, - постарался проявить рассудительность Николас, - У нас нет никаких доказательств, что эти молодчики как-либо связанны с монастырем. Это могли быть происки наших столичных врагов, а нападение и визит в аббатство совпали совершенно случайно.
- Доказательства это еще не все. Существует такая вещь как интуиция, и она говорит мне, что нельзя терять время. Я уверен, несложно будет проследить связь Иоанна со здешними бандитами, которых он нанял…
- Эти люди были опытными воинами, а не уличными грабителями.
- Николас, – усмехнулся отец Ричард, – в наше время не редкость, что безработные наемники промышляют грабежами, а даже если они и не принадлежат к почетному сословию рыцарей большой дороги, то это доказывает лишь то, что были задействованы люди со стороны. Мы все равно найдем ниточки, но время будет упущено. Аббат должен быть арестован, пока не успел нам по-настоящему навредить.
- Но вы же понимаете, арест аббата вызовет обострение отношений с местными. Особенно с бургомистром, есть обстоятельства…
- Прекрати выражаться эзоповым языком, тебе это не идет. Я не младенец и все понимаю без твоих многозначительных намеков.
На миг отец Ричард замолк, потом его глаза потеплели.
- Ты еще очень молод, сын мой, и не понимаешь, что бывают ситуации когда следует отбросить осторожность и выступить с открытым забралом. Пока мы медлим, гибнут люди, и будут гибнуть, если мы не примем решительных мер. Мне нужны монахи, мне нужен этот мерзавец в пыточной камере. Ситуация критическая, полумеры сейчас только повредят, мы должны принять решение и идти до конца.
Николас прижал холодный кубок к виску.
- Что ж, святой отец, наверное, вы правы. Будем действовать жестко. Я выступаю немедленно, с собой возьму восьмерых человек из нашего отряда, на случай неприятных сюрпризов. Думаю этого хватит. Мне понадобиться ваш письменный приказ.
Отец Ричард улыбнулся.
- Приказ давно готов. Ступай сын мой, и да поможет тебе бог.
-----------
И вот вновь знакомый поворот дороги, сейчас покажется монастырь. Все как вчера, только теперь Николас не посол. С ним восемь опытных воинов, других на службе инквизиции не было. Он поднял их утором, повел с собой, не объясняя причин, пока Странбург не скрылся из виду. Николас не думал, что среди них есть предатель, но секретность превыше всего. Наверное всадники, напялившие по такой погоде плащи, выглядели странно. Но пусть лучше неведомые наблюдатели удивятся плащам, чем увидят скрытые под ними доспехи. Николас хотел быть готовым к любым неожиданностям и велел воинам вооружиться как для сражения. Едва не затоптав привратника, кавалькада ворвалась во двор монастыря. Старик, как и вчера подметавший двор, так и застыл с открытым ртом, не закончив взмаха метлой. Вот и покои аббата. Сейчас главное – проявить полную невозмутимость и решительность. Нельзя допустить хотя бы тень неуверенности. Если аббат заметит слабость, он не пойдет с ним добром, а что бы ни говорил отец Ричард, применять силу по отношению к высокому иерарху Николас категорически не хотел. Аббат Иоанн поднялся им на встречу.
- Чем обязан такому вторжению, господа? - вполне светски поинтересовался аббат.
- Аббат Иоанн, с сожалением должен сообщить, что имею приказ о вашем аресте. Вы и все монахи вашего монастыря должны последовать со мной в город.
Такого Иоанн видимо не ожидал. На миг он побледнел и будто бы даже покачнулся. Но надо отдать ему должное, он быстро овладел собой. Кровь, как это случается с рыжими, быстро прилила к его лицу.
- Это произвол. У вас нет такого права. Ваш отец Ричард – опасный безумец, не удивлюсь, если его сослали сюда, чтобы он не мозолил глаза в Столице. Не думайте, что это сойдет ему с рук. Все, кто имел хоть какое-то отношение к этому беззаконию будут сурово наказаны.
- Как бы то ни было, я должен исполнять приказы, постарайтесь успокоиться и ответьте, вы пойдете со мной добровольно или мне применить силу?
Вот он, критический момент. Сейчас аббат либо сдастся, либо начнет изображать непреклонность и черт знает как тогда с ним поступать. Не хватать же, действительно, святого отца за шиворот? На лице аббата отразилась напряженная работа мысли. Наконец, он принял решение, величественно выпрямился и произнес:
- Что ж, выполняйте свой долг, но я заявляю, и пусть все присутствующие будут тому свидетелями, что не признаю законность этого ареста.
Николас молча поклонился.
---------
Мрачные, монахи собирались во дворе, похоже им вовсе не улыбалось покинуть на неопределенное время свою обитель, даже ради спасения кого бы то ни было. Когда собравшихся пересчитали, выяснилось, что отсутствуют девятнадцать человек. Их кельи были пусты и никто не мог пояснить куда они подевались. Оставалось только предположить, что отсутствующие решили дезертировать с поля битвы добра со злом. Николас, однако, почуял неладное. Еще больше его подозрения укрепились после визита к пещере отшельника. Николас совсем не удивился, обнаружив пещеру пустой. Его больше поразило отсутствие в пещере каких-либо следов, долгого проживания в ней человека. Да жил ли в ней хоть кто-нибудь вообще или она служила только декорацией спектакля? Попытки выяснить у братьев приметы бежавших монахов успеха не принесли. Монахи только пожимали плечами и отделывались общими фразами. По какому-то наитию Николас спросил, не было ли среди отсутствующих этакого великана. С плечищами как у кузнеца и на полторы головы выше Николаса. Наконец, один из братьев сквозь зубы произнес, что это описание напоминает монастырского садовника, брата Карла, добрейшей души человека. Николас немедленно преисполнился самых черных подозрений, но воздержался от комментариев и не сказал и без того возмущенным монахам, что он думает об этом мастере прополки.
----------
Колонна неторопливо ползла по дороге. Она просто не могла двигаться быстро из-за большого количества людей. Это заставляло Николаса нервничать, ему вовсе не грела душу мысль, что «добрейшей души человек» Карл сейчас, вполне возможно, затаился в придорожном лесу. Да не один а с восемнадцатью подручными. Если все они хоть немного на него похожи, то о схватке при соотношении сил один к двум нечего было и думать. Перед выездом Николас сообщил воинам о своем решении. Если аббата попытаются по дороге отбить, нужно наплевать на Иоанна и монахов и с боем прорываться в город. Хотя бы один человек должен добраться до Странбурга и сообщить о случившимся. Пока, однако, мрачные подозрения Николаса, ничем себя не оправдывали, путешествие протекало спокойно, лес выглядел вполне мирно. То ли Николас сделал из мухи слона, то ли беглые монахи вовсе не горели желанием вырвать своего предводителя из цепких когтей правосудия. Так или иначе, но Николас напряженно следил за всем происходящим. И он таки почувствовал неладное. В придорожном лесу были люди, они кого-то или что-то искали. Николас подал знак солдатами и едва те успели приготовиться, как на залитую солнцем дорогу вынырнули люди. Выхватив из ножен меч, Николас рванулся вперед, так же как когда-то, в сражении под Вильзенкирхеном врубился в гущу вражеской пехоты. За миг до того как по земле покатилась первая голова, Николас замер. Он увидел в глазах незнакомцев неподдельное изумление, превосходящее даже страх, и остановил руку за секунду до рокового удара.
- Мы не хотели ничего плохого, добрый господин, мы не разбойники, – запричитали пришельцы, по виду больше похожие на обычных крестьян. – Мы мирные люди и не хотели ничего плохого! Пожалуйста, не трогайте нас, добрый господин!
- Любопытно, а зачем мирные люди бродят по лесу? Только не говорите, что вы грибники.
- Нет, нет, добрый господин, мы здесь по другой причине, она недостойна вашего внимания.
- Мне решать, что стоит моего внимания, а что нет.
- Конечно, добрый господин, если вы настаиваете, мы расскажем все как есть. Дело в том, что из приюта матери Агнессы сбежала воспитанница. Неблагодарную девчонку видели в здешних краях и мать Агнесса попросила нас ее поискать.
Терзаемому подозрениями Николасу, хотелось разрешить все свои сомнения самым простым способом. Уложить всю эту кампанию голодранцев в придорожную канаву. Ему пришлось несколько раз напомнить себе , что он воин на службе Святого Престола, а не разбойник с большой дороги.
- Ладно, можете убираться отсюда. Только советую вам оставить на сегодня свои поиски, следующую нашу встречу вы можете не пережить.
Группка крестьян, рассыпаясь в благодарностях, с поклонами убралась в лес. Некоторое время Николас размышлял, а затем поддавшись неясному порыву, сказал: - Двигайтесь пока без меня, мне захотелось совершить небольшую лесную прогулку. С этими словами Николас свернул с дороги. Некоторое время он ехал ни о чем не думая, полагаясь лишь на свои инстинкты. Наконец, он остановил коня на краю поляны под могучим раскидистым дубом и прислушался к своим ощущениям. Лес был наполнен жизнью, которая постоянно умирала и возрождалась, но никакой угрозы в нем не было. Залитые солнцем деревья переливались всеми оттенками зеленого. Ветер доносил легкий аромат цветущих трав. Николас глубоко вздохнул. Насколько же здесь лучше, чем в душных городах.
- Ну что, бельчонок, кажется, ты ошиблась с деревом. На дубах не растут шишки, – сказал Николас.
- Зато на дубах растут желуди, – донесся из ветвей тонкий голосок.
- Белки не едят желудей, – авторитетно заявил Николас. – Придется тебе все же спуститься.
- А вы не выдадите мене тем чучелам, что рыщут по округе?
- Не выдам, честное слово.
- А откуда я знаю, что вы меня не обманете?
- Я рыцарь, разве тебе не говорили, что рыцари всегда держат слово?
В доказательство того, что он действительно рыцарь, Николс продемонстрировал свой меч. Очевидно, этот довод оказался убедительным и с дерева спустилась худенькая девчонка лет двенадцати.
- Здравствуй, я Лиза. А как тебя зовут?
-----------
После знакомства Николас первым делом постарался выяснить с чего это юное создание пустилось в бега. История, которую он услышал, была довольно странной.
- Я сбежала от страха. Чего я боялась? Это трудно объяснить, все началось примерно год назад. Из приюта стали исчезать девочки. То есть, не совсем исчезать. Нам говорили, что они заболевали. Девочку переводили во флигель, чтобы не распространялась зараза, и потом ее больше никто не видел. На кладбище появлялась новая могила. Я ничего такого не думала, но вот что случилось месяц назад. Мать Агнесса утром увела куда-то мою подругу Марту, их не было довольно долго. Когда Марта вернулась, она рассказала, что ее показывали каким-то странным монахам, они задавали матери Агнессе всякие непонятные вопросы, а потом сказали, что она подходит. Марта побоялась спросить для чего. А вечером за ужином ей вдруг стало плохо. Сестры объявили, что она больна и увели во флигель. Я очень волновалась за Марту и хотела с ней поговорить. Ночью, когда все спали, я выбралась во двор и по стене добралась до окна флигеля. Это было трудно, но ты видел как ловко я лазаю. И знаешь что? В комнате никого не было, постель даже не разбирали. А наутро нам сказали, что Марта умерла. А вот позавчера меня тоже показывали монахам. И они тоже говорили странные вещи. Нет, не помню какие. Что, как выглядели? Один такой невысокий, кругленький, с каштановыми волосами, он и говорил. А второй такой здоровенный, как горный тролль, но он все время молчал, я даже подумала, что он немой. Клемент, Карл? Нет, таких имен я не слышала, они имен вообще не называли.
- Знаешь что, бельчонок, похоже тебе придется поехать со мной и поговорить с одним моим другом. Ты не против? Вот и здорово.
Посадив девчонку впереди себя, Николас направил коня к дороге. Похоже, у отца Ричарда прибавится работы.
- Нападай! Бью – деревянный тренировочный кинжал, зажатый в правой руке, устремляется к животу Микаэля. Кажется, еще миг – и «клинок» врежется в плоть… Какое там! Боевой брат неуловимым движением уходит в сторону – да нет, даже не уходит, а всего лишь отступает на маленький шажок. А в следующее мгновение кинжала в моей руке уже нет – я лишь успеваю почувствовать, как стальные пальцы сомкнулись на моем запястье, и отпустили его. Кинжал перекочевал в руки Микаэля. Опять! Уже в десятый, наверное, раз… Несмотря на прохладу – стоит раннее утро – и то, что мы облачены лишь в холщовые безрукавки и домотканые штаны, нам не холодно – ни Микаэлю, ни тем более мне. Скорее наоборот. Да и немудрено – мы уже успели дважды пробежаться до городских ворот и обратно, после чего Микаэль заставил меня множество раз отжиматься и приседать.
Скрытый текст
А потом настало время упражняться с тренировочным кинжалом – в полторы ладони длиной, вырезанным из плотной, темной от времени древесины, с обвитой кожаным шнуром рукоятью. Микаэль возвращает мне кинжал. - Теперь защищайся. Готов? Чуть согнув ноги, я немного выношу вперед руку с кинжалом. - Готов! Излишне говорить, что ни одного выпада Микаэля я не успеваю парировать – деревянное острие не больно, но ощутимо касается моих предплечий, левой стороны груди, шеи, на возврате задевает пальцы… - Убит, - ровным голосом говорит Микаэль. Я отступаю, тяжело переводя дыхание. Время от времени по двору проходят люди – прачки несут корзины с бельем, повар потащил чистить закопченный котел, грум проносит ведро ячменя на конюшню. И каждый проходящий обязательно посмотрит в нашу сторону – грум или повар мимоходом, стараясь скрыть интерес, а вот прачки глядят во все глаза, да еще шушукаются меж собой, и смеются. А одна – с соломенного цвета прядями, выбивающимися из-под чепца, и удивительно красивыми темно-синими глазами – посмотрела на меня так… так… Заметив, что я поймал ее взгляд, она быстро отвернулась, но я успел заметить, как легкий румянец окрасил ее щеки. Аж сердце заходится… Неужели… Святые угодники! - Не о том думаешь, - отрывает меня от сладостно-тревожных мыслей голос Микаэля. - А? - Думаешь, говорю, не о том, - боевой брат, держа тренировочный кинжал за кончик клинка, легонько стукает меня его рукояткой по лбу. – Отвлекаешься все время. Потому и толку нет от занятий. - Да не дается мне этот ножевой бой! Руки словно деревянные… - Голова у тебя деревянная, Кристиан, прости Господи. Ну сколько же можно показывать? - Ну вот такой вот я глупый! - Не ерепенься, - мягко говорит Микаэль. – Ты не глупый – ты много знаешь, в науках и теологии мне с тобой не тягаться. Но поверь, просто поверь, что некоторые вещи другие люди умеют делать лучше, чем ты. - А я разве спорю? - А чего ж тогда все норовишь по-своему сделать? - С непривычки… Да и вообще – говорю же, не дается мне эта твоя наука! - Человек всему может научиться, если захочет. Понял? - Понял… Да что толку-то? - Что толку… Восприми это как руководство к действию, и постарайся превзойти других в игре на их поле! - Так уж сразу и превзойти… - Ну, не сразу, конечно. Если что-то делать хорошо, на совесть, то это нельзя сделать быстро. - Да… Ты вот сколько учился с оружием обращаться? Уж наверняка не пару вечеров. - Этому можно учиться всю жизнь, Кристиан. Как и любому другому делу. Учиться всю жизнь – а потом встретить человека, который будет на голову выше тебя. Который будет читать все твои уловки, словно раскрытую книгу, и которому каждое твое движение будет известно раньше, чем ты о нем подумаешь. Да-да, не смейся – бывает и такое. Мне приходилось встречать людей, перед которыми я – словно годовалый младенец. К счастью, они были на нашей стороне, и поэтому я сейчас стою здесь, а не зарыт в безвестной могиле. Но мы же не стремимся превратить тебя в мастера меча, так? Ты же не надумал сменить рясу монаха на доспех ландскнехта? - Нет. - И правильно. Каждому свое. Но постоять за себя ты сумеешь – это я тебе обещаю. Ну-ка, давай попробуем еще раз… Микаэль вкладывает мне в ладонь рукоятку кинжала. - Вот так держи, понимаешь? Правильный хват очень важен – а ты держишь клинок, словно это ложка. Вот так – совсем другое дело. Чувствуешь разницу? Я киваю. Рукоятка кинжала и в самом деле лежит в ладони как-то… иначе. - Хорошо. А теперь скажи – куда ты будешь бить? Странный вопрос. Я вспоминаю, куда целил Микаэль. - В живот. В горло. В грудь. Микаэль ухмыляется. - Ну, это или от большой простоты или если противник сам подставится под клинок – так, как это делаешь ты. Но рассчитывать на глупость противника – самая большая ошибка. Ударь в грудь – попадешь, скорее всего, в ребра. Это больно, но не смертельно. К тому же ты забываешь, что тело обычно защищено – не доспехами, так одеждой. А она иногда может отклонить клинок. - А куда же тогда бить? - Проще всего – в руки, - Микаэль напрягает предплечье. – Смотри. Под загорелой, словно выдубленной, кожей видны темные канальцы вен, струны сухожилий и мышцы играют, когда боевой брат шевелит пальцами. - Руки очень уязвимы. Режь вены – от потери крови враг будет слабеть, да и удержать мокрую рукоять ему будет трудно. Рассекай мышцы – враг не сумеет сжать кулак. Рви сухожилья – тогда рука и вовсе станет бесполезна. Срубай пальцы – желательно на «рабочей» руке врага. И держись подальше от его клинка! Меня передергивает. Все это слишком… красочно. - Каждое движение твоего клинка должно причинять врагу боль, - продолжает, не обращая на мою гримасу внимания, Микаэль. – Ни одного выпада напрасно, ни одного взмаха впустую! До живота или горла дотянешься не вдруг, а руки всегда ближе. Теперь я по-новому гляжу на оплетенные сеткой старых шрамов руки боевого брата. - А тебя, наверное, много раз так ранили? - Было дело, - кивает Микаэль. - И как же ты тогда бился? Как, если клинка в руке не удержать? - Как… Ну, можно нож или кинжал в другую руку перебросить, не раненую, - клинок, как живой, прыгает из ладони в ладонь – да так быстро, что у меня аж в глазах рябит. – А если тебя в ладонь или предплечье ранили, то можно еще вот так сделать… Но это уже крайний случай. Микаэль крепко зажимает кинжал в локтевом сгибе, и наносит ряд стремительных ударов. Челюсть у меня отвисает от удивления – сроду бы не подумал, что можно так биться. Боевой брат ухмыляется. - Да, Кристиан, настоящий ножевой бой – это не то же самое, что поножовщина в грязном кабаке. Я сглатываю. Да уж понятно… - Ну что, будем еще тренироваться? Или устал? Мотаю головой – не устал. - Правильный ответ, - снова ухмыляется Микаэль. – Все равно никуда ты со двора не уйдешь, пока хотя бы раз не дотянешься до меня ножом. Святые угодники… Значит, это надолго. Видно, мысли мои ясно отображаются на лице – Микаэль хохочет: необидно, по-доброму. - Нападай!
Послано - 04 Сент 2006 : 13:54:37
Бургомистр Михель фон Глассбах День Девятый. Утро.
Ну, что ж, господа, начнем,... - произнес бургомистр, садясь во главе стола, - Я имел честь пригласить сегодня на заседание городского магистрата его преподобие отца Ричарда Кентерберийского. Мы с ним имели вчера вечером крайне содержательную беседу. Я думаю, большая часть досадных разногласий, возникших между комиссией Святой Инквизиции и властями славного города Странбурга из-за случайно возникшего недопонимания, разрешена. Я правильно описываю ситуацию, святой отец?
Скрытый текст
- Да, большая часть разногласий устранена. Ваши общие предложения по взаимодействию рассмотрены мной и, принимая во внимание весомость ряда аргументов, приняты. Сержант ван Зваан может подтвердить, что сегодня утром ему были вручены ключи от всех городских ворот. Ключи от Ратуши, Архива и казначейства, - и отец Ричард выложил на стол тяжелую связку, - перед вами.
- Я извиняюсь, - встал со своей скамьи Иоахим Бок, - почтенное купечество гильдии Святого Олава просило меня узнать, будет ли отменен запрет на проведение ярмарки? В город скоро начнут прибывать негоцианты из Нижних земель...
- Святая Инквизиция, по тщательному рассмотрению, не видит более необходимости накладывать запрет на проведение ярмарки в этом году. Бумаги об этом уже подписаны и переданы секретарю Ратуши.
Все присутствующие оживленно зашумели, переговариваясь между собой. Отец Ричард оглядел присутствующих. "Суета сует и все суета, - подумал он, - эти добрые горожане озабочены своей ярмаркой точно дети новой расписной лошадкой. И они практически не оставляют мне шансов уничтожить Тварь до того, как улицы наводняться толпами народа, продавцами и покупателями. Сколько их еще погибнет из-за моего бессилия и их страсти к наживе? Мой Бог! Быть может, правильнее было бы спустить этого провинциального интригана с лестницы вместе с его паршивым доносом? Но епископ… епископ действительно может сильно мне помешать. И гораздо больше, чем полагает фон Глассбах. Бургомистр сам вырыл себя яму!! Он не понимает, что делает! А что, если Тварь устроит резню прямо на ярмарке и посреди бела дня!? А Странник…".
"… Когда мы говорили со Странником, было ясно, кто враг. Тогда, во время ночного разговора, не вызывало сомнений, что Странник горит желанием уничтожить Тварь, что он мой союзник. И что он чувствует ответственность за то, что Тварь появилась в этом городе. Но по прошествии времени сомнения терзают меня все сильнее. Не продался ли я диаволу по слабости духа и преступному неведению!? Не стремлюсь ли я уничтожить Тварь силами же ада? Ведь диавольские отродья никогда не живут в мире и грызуться между собой по любому поводу. Почему я решил, что диавол не мог намеренно спасти мне жизнь, что бы после погубить душу уж наверняка!? Мой Бог, что мне выбрать – гибель людей, которые сейчас так радостно гомонят здесь о предстоящей ярмарке, или сотрудничество с тем, чей природы я не понимаю, хотя и не могу однозначно отождествить с диавольской природой? Мой учитель выбрал бы гибель людей – сотрудничество с диаволом принесет вред несоизмеримо больший!"
Отец Ричард еще раз обвел взглядом всех присутствующих.
"Не прошло и трети объявленного срока милосердия, а арестовано уже двое. Бургомистр еще смеет обвинять меня в отсутствии активности!! Хотя епископу-то было бы все равно, прошли положенные пятнадцать дней или нет. Увесистый кошель, мои пьяные высказывания на ужине в Ратуше, за которые он всегда так охотно цепляется, ну и, разумеется, безнаказанно шныряющая по городу Тварь – более чем достаточно, что бы отозвать меня! Двое арестованных… И от них ниточки тянутся дальше и дальше, опутывая весь город незримой, но прочной паутиной. Оба арестованных убеждены в том, что вера есть только лишь инструмент церковников держать народ в повиновении. Они прочтут "Credo" не моргнув глазом и даже заставив дрожать свой голос в имитации религиозных чувств. Но сердца их холодны, а души пусты. Хочет ли того бургомистр или нет, но ему придется сжечь и аббата и ратмана с женой. Интересно, догадываются ли все эти люди, собравшиеся здесь, что если город будет признан еретичным, то будет уничтожен весь со всеми жителями? И что мне достаточно подписать необходимые бумаги, что бы сюда были присланы карательные отряды? И что, быть может, именно этого и хотел Святой Престол, посылая меня сюда? Зная, с какой нетерпимостью я отношусь к нерадивым и неискренним в вере? Только не грех бы помнить Святому Престолу, что нет ничего ценнее заблудших душ, возвращенных в истинную веру. Я не оставлю этот город. И не позволю воцариться здесь диаволу, вселяющему в сердца равнодушие и безверие…"
Бургомистр откашлялся и все присутствующие смолкли. Со своей скамьи встал невысокий полноватый человек пожилого возраста в черной судейской мантии. Его румяное добродушное лицо резко контрастировало с маленькими цепкими глазками, спрятавшимися под густыми клочковатыми бровями.
- Отец Ричард, разрешите представить Вам нашего городского фохта - господина Рихарда фон Стайлханга. Последние несколько дней он отсутствовал в городе, объезжая округу, чиня суд и восстанавливая справедливость. Бургомистр кивнул фохту, тот взял со стола увесистый том в дорогом кожаном переплете с золотым тиснением. Открыл его на закладке и, слегка щуря близорукие глаза, зачитал: "Статья 40 Властью, данной мне Богом, дарую городу Странбургу привилегию не впускать в его стены человека любого звания, будь он дворянин, горожанин, крестьянин или клирик, если вооружен он клинком длиннее пяди. Да снимет он оружие и несет его во вьюках или в повозке или еще как недоступно и да произнесет он перед чиновником города клятву, что не вынет это оружие, находясь в стенах города. Всякий, кто нарушит данную привилегию, да предстанет перед ратманами и да будет подвергнут штрафу в пять имперских марок, а оружие его да будет отобрано в пользу города. А ежели кто повторно нарушит данную городу привилегию, да предстанет он перед ратманами и будет казнен до смерти по званию его. Писано в городе Мюнихе первого июня 1323 года. Император Священной Римской Империи Людвиг IV Виттельсбах". После этого он аккуратно закрыл том, положил его на стол и взглянул на отца Ричарда.
- Я, по просьбе уважаемого господина бургомистра, рассмотрел Вашу просьбу о предоставлении разрешения на ношение клинка длиннее пяди в пределах городских стен. К сожалению, как гласит зачитанная мной статья городского устава, это невозможно.
Отец Ричард попытался возразить, но фон Стайлханг мягким движением руки остановил его.
- Но, - продолжил он своим хорошо поставленным размеренным голосом, - как было мне сообщено сержантом городской стражи, при въезде в город, Ваш меч был упакован во вьюки и находился в карете. А потому клятва не обнажать клинка, как того требует закон, была стребована с одного из Ваших слуг состоявших при карете. Рассмотрев тщательно и беспристрастно эту ситуацию, мы склоняемся к мысли, что если сей слуга будет и дальше носить этот меч открыто, но укрыв сей клинок в ткань, то закон нарушен не будет. И если в случае опасности, грозящей его господину, он передаст ему этот меч для защиты его жизни, и его господин обнажит меч - закон тоже не будет нарушен, так как господин не давал клятвы не обнажать клинок, и не носит его при себе. Даровать же полный иммунитет от привилегии кому-либо город не может, так как по возникновении прецедента появятся требования предоставить аналогичный иммунитет и другим лицам, что неминуемо приведет "de-facto" к утрате городом своей привилегии.
Отец Ричард несколько секунд сидел, обдумывая слова фохта.
"…Вот ведь крючкотворы паршивые! Подумать только, что стряпанье витиеватых законов и еще более витиеватое избежание некоторых спорных моментов становится профессией!"
Он кивнул головой, соглашаясь со словами фон Стайлханга. Фохт сел на свое место и с добродушной улыбкой глянул на инквизитора. В это время в зал вошел слуга, неся на подносе кувшин с пивом и серебряные кружки. Все встали со своих скамей на непродолжительный перерыв.
К отцу Ричарду подошел ратман Франц Краних.
- Вы не будете ли столь любезны, святой отец, ответить на один вопрос?
Отец Ричард с интересом взглянул на худощавого светловолосого мужчину лет сорока, заговорившего с ним по-итальянски. Его выговор выдавал в нем человека пожившего в Вероне.
- Смотря по тому, каков вопрос.
- Бургомистр перед заседанием пересказал нам содержание вашей беседы. Но и у него и у нас остались вопросы относительно той твари. Вопрос чисто практический: какие средства может употребить обыкновенный человек для защиты от нее? Вы ведь понимаете, наши семьи, мы сами...
Отец Ричард помолчал несколько секунд. Если бы он только это знал!!
- Вряд ли Вас удовлетворит ответ, что "сидеть по вечерам дома и не открывать дверей даже знакомым людям".
Собеседник взглянул на него с некоторым удивлением.
- Вижу, что нет. Поверьте, меня тоже. Могу только сказать, что вечера стали в этом городе небезопасны. Но даже и днем лучше не ходить в одиночку в безлюдных местах.
Ратман выглядел явно озадаченным.
- Вы хорошо владеете итальянским, - довольно резко перевел разговор отец Ричард, он терпеть не мог говорить о том, чего не знал, - кажется, Вы бывали в Вероне?
- О! Времена моей молодости! – оживился Краних, - Я был отправлен отцом в один из известных торговых домов того города. Знаете, их система бухгалтерского учета, что столь блестяще описана в книге почтенного Пачолли...
"О, да! Бухгалтерский учет – это вот самое то, чем должен заниматься молодой человек в Вероне!", - почти с брезгливостью подумал инквизитор.
К счастью, пиво кончилось, а с ним и перерыв, и все снова рассаживались по своим местам.
Отец Ричард уселся на скамью и попытался вникнуть в суть рассматриваемого магистратом дела. Некий торговец рыбой, взявший в жены дочь пекаря, место на рынке, которое по уверениям рыбника должно считаться частью наследства умершего пекаря, уверения цеха пекарей, что данное место не может считаться частью наследства, поскольку принадлежит цеху. Доводы обеих сторон, и решение магистрата, что место на рынке вообще является собственностью города и не может быть наследуемо за пределы цеха его первоначального держателя. Хитрые аргументы и контраргументы, статьи городского устава, прецеденты, ссылки на право Кёльна, Бремена и Магдебурга так и сыпались со всех сторон. За всю свою долгую жизнь, отцу Ричарду не доводилось присутствовать на обычных заседаниях магистратов городов. Город, который он привык воспринимать, как некое единое целое, как единую общину, мозаично распался. На первый взгляд, ничтожные заботы мелких групп проступили на поверхность, сложный механизм города завертелся прямо перед его глазами и явственно пришли в зацепление бесчисленные зубчики статей, параграфов, традиций, частных интересов и личных договоренностей. Механизм шумел, ругался, но постепенно, шаг за шагом, приводил стороны к решению, которое, если не полностью удовлетворило всех, но, максимально учтя всё и вся, сняло остроту конфликта. Отец Ричард еще находился под впечатлением услышанного, как заметил, что уже обсуждается следующий вопрос: о размещении пополнения для городской стражи. Он откинулся на спинку скамьи и прикрыл глаза. Вопрос, на его взгляд, мог быть решен за пару минут, но когда посыпались вопросы о стоимости ремонта казармы в Холмовых воротах, о досках, гвоздях, извести, кирпиче, соломе для тюфяков, медных котлах, пивных и винных бочках, говяжьих тушах, кожаных колетах и прочем. " Vanitas vanitatum omnia vanitas", - снова повторил про себя отец Ричард. Тема обсуждения уже перескочила на приготовлениях к освящению нового алтаря, о лентах, цветах и новых одеяниях для певчих. "И эти все мелочи свалились бы на меня... И вряд ли казарменное положение упростило бы ситуацию – все те же мешки, котлы, гвозди,… - подумал инквизитор, - да будет благословен Господь, избавивший меня от всего этого... бардака!" - закончил он с усмешкой.
Эпопея с попыткой взять на себя контроль над целым городом показалась ему в этот миг сущим мальчишеством, достойным лишь Кристиана.
"Да уж так ли много проку будет от местного ополчения, которое я так стремился заполучить? Мои лучшие люди поломали зубы на этой Твари! А тут кучка плохо обученных крестьян. Похоже, Странник – моя единственная надежда. И похоже, простым числом Тварь не одолеть. Нужно что-то иррациональное. "Если потерял коня – иди пеш", но все-таки иди, не останавливайся и не сдавайся. А моя завтрашняя проповедь должна, по крайней мере, избавить людей от страха".
- Вы говорите, что приезжие актеры просят разрешения сыграть что-нибудь на городской площади? - услышал отец Ричард голос бургомистра, магистрат явно обсуждал что-то новое.
- Совершенно верно, - ответил смотритель рынка Андреас Шварц, - я думаю можно дать им разрешение на вечер субботы. Если почтенным горожанам понравится, можно будет дать разрешение еще на несколько представлений.
- Хорошо, а что они хотят представить?
- Ну, есть фарс о судье и черте, фастнахтшпиль о двух студентах и мельнике, и нравоучительная комедия "Фридрих в Каноссе".
- Пусть начнут с нравоучительной... Остальное потом... На ярмарке, там наши ревнители нравственности не будут столь придирчивы.
"Еще только спеть и сплясать осталось! Просто пир во время чумы! Город пытается жить своей обычной жизнью, полагая, что я разом избавлю их от всех напастей. Или, по крайней мере, точно укажу, что и как надо делать, чтобы избежать этой Твари. Но никто не задумывается, что, быть может, вся их жизнь, все более удаляющаяся от Бога, и послужила причиной прихода демона.
Но от спектакля, пожалуй, будет польза. Хорошие актеры зачастую в состоянии успокоить людей.
Однако хватит уж. Пора мне и настоящими делами заниматься!"
В зал снова вошел слуга с новым кувшином пива. Отец Ричард поспешил откланяться, и, сославшись на неотложные дела, ушел. Заседание вскоре продолжилось...
- Знаю, что арестовали Бернарда с женой, знаю... Суть обвинений известна? Нет... Это плохо. Тут мы все должны хорошенько подумать... Да, это стоит сделать - пусть фрау Шварц едет в Фарр, к архиепископу и похлопочет за свою сестру и за зятя. И конечно не с пустыми руками... А мы, тут в городе, проследим, чтоб из Бернарда и Гредехин не выбивали показания, которые не удастся потом опротестовать. За допросами будет следить городской врач Генрих Винд, он пойдет нам навстречу, будет смотреть, чтоб в пытках, ежели их применят, не превысили допускаемого законом. Да, пусть еще Рихард фон Стайлханг как городской фохт проследит за всеми формальностями при допросах. Чтоб ни один пункт, который можно было бы трактовать в пользу допрашиваемого, не был упущен. И надо выяснить, в чем конкретно Швицев обвиняют, какие есть улики и свидетели. Я, кажется, знаю, через кого мы можем это выяснить...
Послано - 05 Сент 2006 : 21:21:55
Преподобный отец Ричард Кентерберийский
Микаэль
Николас
День Десятый Утро
C высокого помоста Ричард смотрел на людей, собравшихся на площади по приказу бургомистра – волнующееся море голов и пестрых одежд, нестройный гомон и обрывки разговоров, пропитанные неуверенностью и страхом. Ричард отчетливо ощущал недоверие, рожденное этим страхом и непониманием происходящего. А еще – сильное раздражение, направленное на него, инквизитора. Впервые за много лет он подумал о том, какую заманчивую мишень для лучника или арбалетчика он собой представляет. Хорошо, что помост предназначен только для одного человека.
Скрытый текст
С каждым разом такие проповеди становились для него все тяжелее. Инквизитор перестал видеть веру в глазах людей. Какой бы яркий и живой пример из Писания он не выбирал, он не мог сделать так, чтобы они верили… верили дольше, чем длилась его проповедь. «Наверное, я все-таки плохой проповедник. Или у меня что-то с глазами, - невесело попытался пошутить сам с собой Ричард. – Нет, просто я на редкость паршивый проповедник! Несмотря на то, что говорил мне Джон… царствие ему небесное. И мой покойный учитель… храни Господь его душу. Сколько людей, которые были мне дороги, уже у престола Господнего. Вот только моей матери там нет, и не суждено мне с ней свидеться даже после смерти.»
Глаза Ричарда встретились с глазами какой-то женщины в толпе. Волосы цвета червонного золота. Такие же были у матери. В глазах женщины ничего, кроме страха и непонимания. Ричард дернул уголком рта, с трудом заставив себя смотреть поверх голов.
Он расправил плечи, несколько раз глубоко вздохнул.
«Начинай же, - язвительно пискнул голосок в его подсознании, - славненькая проповедь получится у того, кто из-за любви к математике легко признает множественность миров, у того, кто почему-то до сих пор не предал огню вампиршу, у того, кто до сих пор не может поймать одного-единственного оставшегося оборотня, у того, кто не в состоянии справиться с Тенью…»
Ричард скрипнул зубами. «Пусть я и паршивый проповедник, но об этом кроме меня никто не должен догадаться».
- Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, - едва слышно прошептал он, склонив голову, - и по множеству щедрот твоих изгладь беззакония мои. Многократно омой меня от беззакония моего и от греха моего очисти меня. Ибо беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною. Тебе, Тебе единому согрешил я и лукавое пред очами Твоими сделал, так что Ты праведен в приговоре Твоем и чист в суде Твоем. Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя…
…Золотые волосы, разметавшиеся по плечам, глаза, налившиеся кровью от боли и едкого дыма, перекошенный в исступленном вопле рот: «Отпустите,… помилуйте,… во имя Господа-а-а!...» «Гори, ведьма, гори ярче!!!» - с остервенением орет толпа…
Пауза на площади затягивалась.
- Почему он молчит? – Николас недоуменно смотрел на Ричарда.
Микаэль медлил с ответом, внимательно глядя на погруженного в себя инквизитора и одновременно не забывая отслеживать возможную угрозу. Пока Брюс выбыл из строя, работы Микаэлю прибавилось.
Ричард по-прежнему молчал, смотря перед собой невидящими глазами. «…О Иисус, умирающий на кресте, помилуй меня в час моей смерти…»
Моей смерти!?
Ричард словно очнулся от забытья. Поднял голову. Море лиц. Раздражение. Нетерпение. Золотоволосая женщина затерялась в толпе.
Странно, куда это пропала Виктория? Да и оборотня что-то не видно и не слышно. Последнее обстоятельство можно, конечно, отнести на счет хорошо организованного патрулирования города… И мучительно обидно, что единственная свидетельница возможных преступлений матери Агнессы оказалась слишком маленькой, чтобы отвечать на конкретные вопросы. Даже, увы, для того, чтобы показать место, куда по ее словам, отводили девочек и откуда они уже не возвращались… Впрочем, об этом потом.
- Начну словами Христа: "Приходит господин рабов тех и требует у них отчета". О ком говорит Он? О вас, жители города Странбурга! Иисус говорит о всех нас, не делая исключения ни для кого! Потому что мы все и каждый из нас даст отчет перед Богом, – разнесся мощный голос отца Ричарда над притихшей толпой. Знать, расположившаяся на балконах окружающих площадь домов, перестала перебрасываться шуточками и тоже притихла. - Но об этом отчете мы слишком мало задумываемся. Наша каждодневная жизнь слишком часто убеждает нас в обратном. Ведь все те несправедливости и неправды, свершающиеся в наши дни, не получают должного наказания. Когда… когда же убивают или казнят… невинных, когда торжествует несправедливость, то почему, спрашиваем мы, не разверзается земля, почему отступников, предателей, убийц и клеветников не поражает молния!? Почему не свершается справедливый Суд Божий? Как сказано у Экклезиаста, «не скоро свершается суд над худыми делами; от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло»! Но настанет день, когда приходит господин рабов и требует у них отчета! Правосудие свершится на Страшном Суде и ни один грешник не уйдет от возмездия. Посмеет ли кто-нибудь из вас сказать, что тут есть ошибка, и что взгляд Евангельской мудрости был менее проницателен, чем наш!? Господь наш потребует с вас отчета о том, что вы, - инквизитор властно простер в толпу руку, - что ты, ты и ты сделали для того, чтобы мир и спокойствие воцарились в Странбурге! Что все мы сделали для того, чтобы раз и навсегда истребить заразу, омрачающую своим смрадным дыханием жизнь всем христианам этого славного города? Посмотрите на меня, жители Странбурга, я такой же человек как и вы - я не больший праведник, чем вы, и не меньший грешник, чем вы…
- Что он говорит? – тихо произнес Николас, недовольно поджав губы, - предупреждал ведь я его, неоднократно предупреждал, что публичное самообличение никогда не принесет пользы… Кажется, пьяная болтовня у бургомистра в ратуше находит свое продолжение. Мало ему того, что достопочтенный паразит фон Глассбах использовал наши разговоры, чтобы скомпрометировать перед его святейшеством! Того и гляди епископ узнает о злоупотреблении отцом Ричардом светской властью, а нам еще только этого не хватало… И вот он опять! Слава Богу, не в языческом древнем Риме живем, где для избрания на должность консула надо было облачиться в рубище и вымаливать голоса народа, демонстрируя раны, полученные в сражениях. Не вижу смысла в таком риторическом приеме отца Ричарда. Рискованный ход, рискованный.
Микаэль скупо улыбнулся и ответил также вполголоса.
- Мне кажется, ты несколько сгущаешь краски. Возня с настоятелем делает тебя чересчур подозрительным.
- Может быть, - довольно сухо сказал Николас, - только повидал я, как толпа, со слезами на глазах встречавшая святых праведников, потом этих же праведников отправляла на костер. Причем за те же самые слова!
- Посмотри, как его слушает простой народ. Они, конечно, не отличат Кориолана от Цезаря, но зато фальшь проповеди почувствуют наверняка. Народ – это не только бездушная толпа.
- Дай Бог, - буркнул Николас, - дай Бог. И все-таки зря он так. Вот Бернард Ги никогда бы не поставил себя на одну доску с чернью.
Николас настороженно смотрел на толпу, смотрел, как общее раздражение постепенно сменялось некоторой заинтересованностью. Ну еще бы! Инквизиторы такого ранга никогда не позволяли себе опускаться до уровня народа и говорить с ним на равных. Но толпа так переменчива… Пока Ричард вел ее, но надолго ли? Вот ведь любит святой отец играться с огнем! Особенно Николаса бесила любовь Ричарда к одиноким прогулкам в незнакомых городах – чтобы быть ближе к народу, так сказать. Глупость и верх безрассудства, больше ничего!
- …Также как и вам, мне ведом страх. Также как и вы, я часто чувствую себя слабым и беспомощным. Я уже давно немолод, силы мои уже не те, что были раньше…
Микаэль скользнул взглядом по двуручнику Ричарда, который держал стоящий у помоста слуга, и вновь едва заметно усмехнулся.
- …Я, недостойный слуга Господа нашего, стою перед вами. Я вижу страх и недоверие в ваших глазах. Пришло время знать правду о событиях, происходящих в вашем городе здесь и сейчас. То, что я вам скажу, потребует вашего мужества. Но лучше знать правду, чем трястись от страха, забившись в свои дома и со страхом же безропотно ожидать, когда за тобой, за твоими родными и близкими придет смерть. Ибо смерть пришла в ваш город! И если не объединиться, если не дать отпор диавольской Твари, что ради пищи и забавы охотится по ночам на людей, точно на свою законную добычу, то все – все, один за другим – погибнут страшной смертью! Мы все равны перед Господом и на всех нас лежит ответственность в искоренении зла! И Господь наш, суровый, но справедливый к детям своим, потребует отчет, что сделали все мы здесь и сейчас, чтобы уничтожить Тварь! Что мы можем сделать, спросите вы меня? Что может сделать каждый из нас? Что же по силам людям, спросите вы, не искушенным в тяжелых боях и военных походах?
Ричард обвел взглядом безмолвную толпу. В его глазах постепенно разгорался огонь…
- Я послан сюда Святым Престолом, чтобы очистить город от диавольских отродий и еретиков! Благодаря вашим неоценимым усилиям, из сердца города вырвана еретическая зараза. Отец Иоанн – проклятый сатанист, убивавший младенцев в грязных застенках своего монастыря, давно превращенного в оплот лжи и скверны, ныне надежно заточен в подземелье и ожидает справедливого наказания и Божьего суда!...
Толпа ответила нестройным радостным гулом.
- Какие еще младенцы!? Ричард разве уже допрашивал настоятеля? - как можно тише спросил друга Николас, склонившись к самому его уху.
- Нет, - едва шевельнул губами Микаэль, стараясь не привлекать внимания.
- …Скоро, уже очень скоро в Странбурге воцарятся долгожданный мир и покой. Ярмарка будет проведена в срок…
Толпа разразилась радостными воплями.
- Ну просто отлично! Теперь нам надо расшибиться в лепешку, но расправиться с Тварью и выжечь осиной гнездо сатанистов дней за десять, не больше, - угрюмо сказал Николас, - а все почему? Потому что бургомистр грозится написать епископу, если Ричард запретит ярмарку.
- А все почему? – подхватил Микаэль. – Потому что кое-кто в разговоре с отцом Ричардом на банкете позволил себе несколько неосторожных высказываний.
Николас побагровел.
- Ричард тоже хорош! В конце концов, не я затеял этот разговор о статусе Инквизиции! Хотя…, - он в сердцах махнул рукой, - чего уж теперь.
- …Общими усилиями мы сделали много, но не все. Залог нашей победы – в нашем мужестве и стойкости, наше единство – в вере и уповании на Господа! Уже пойман оборотень, раздиравший клыками женщин и детей в вашем славном городе. Пойман и будет казнен завтра утром, здесь на площади…
Из толпы снова раздались радостные возгласы. Удобно устроившийся на одном из балкончиков бургомистр удивленно взглянул на инквизитора – о публичной казни, да еще и назначенной на завтра, фон Глассбах услышал впервые.
- …Неужели же, сделав так много, мы вдруг остановимся, отринем все достигнутой ценой стольких жизней и шагнем во мрак!? Тварь питается страхом людей, она жаждет нашей слабости. Страх делает Тварь сильнее, наше мужество обессиливает ее…
- Не думаю, чтобы отец Джон был трусом, - тихо заметил Николас, - однако это его не спасло.
Микаэль впервые нахмурился.
- Паника не принесет пользы в любом случае, - сказал он, - люди должны осознать, что они действительно много сделали и, самое главное, они должны быть убеждены, что против Твари есть оружие.
Николас помолчал, но было видно, что этот довод не убедил его.
- Просто я боюсь, как бы это не обернулось всеобщей беспечностью. И тогда жертв будет гораздо больше.
- Жертвы будут в любом случае, - жестко ответил Микаэль, - Тварь с равной легкостью убивает людей на улицах и врывается в дома.
- Стало быть, у нас единственный выход – убить Тварь как можно быстрее, - несколько неуклюже пошутил Николас, но его собеседник не улыбнулся.
- Я боюсь, - тихо сказал Микаэль, больше обращаясь к самому себе, - как бы мастер Ричард не пошел на Тварь всего только вдвоем с тем странным незнакомцем, который спас нас во время ночного нападения.
- Я так и не понял, кто был тот человек, - честно признался Николас.
- Я пока тоже… Да и человек ли он? – они оба осенили себя крестным знамением. - Знаю только, что мастер Ричард говорил с ним той же ночью.
- И что?
- Если коротко, то как убить Тварь по-прежнему неясно. А если более подробно, то спроси лучше Кристиана. Парнишка говорил, что они там ушли в глухую теологию. Нашли время!
- …Восславим же Господа, что дарует нам мужество и силы противостоять диавольскому отродью! – гремел над площадью мощный голос инквизитора. - Да воскреснет Бог и расточатся враги Его, и да бегут от лица Его ненавидящие и хулящие Его. Как исчезает дым, да исчезнут они! Так тает воск от лица огня, так погибнут грешники от лица Божия, а праведники да будут пред престолом Его! Господи Боже Всесильный, всех уповающих на милость Твою не оставляй, но защищай их, будь им милостив, огради их от врагов! Да не падем мы перед врагом нашим, и да не порадуется враг наш о смерти нашей! Укрепи нас и утверди в вере, дай силу противостоять врагам твоим, Господи! Господь Всемогущий, положим душу за Тебя, за Твою любовь к людям, за Тебя, возлюбившего нас, недостойных грешников, и положившего за нас на кресте душу Свою. Спаситель наш! Ты заповедал и нам полагать души свои за друзей наших и за ближних наших.
Ричард упал на колени, подняв руки к небу.
- Вот я весь пред тобою! Радостно иду я исполнить святую волю Твою!! Вооружи меня крепостию и мужеством на одоление врагов наших, а если судишь погибнуть мне на сем поле брани – даруй мне умереть с твердой верою и надеждою вечной блаженной жизни во Царствии Твоем. Подкрепи от ужаса смертного и от смущения диавольского, и сподоби нас всех непостыдно предстать пред Тобою в час страшного и праведного Суда Твоего!!
Звенящая тишина воцарилась на площади. Людское море вдруг всколыхнулось и как будто пошло рябью – люди один за другим опускались на колени. Вот теперь Ричарда слушали. Теперь его услышали! Коленопреклоненная толпа застыла перед ним как готовое к любым приказам море перед пророком Моисеем…
«Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой, и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему», - вдруг ввинтился в мозг инквизитора вкрадчивый голос…
- Изыди, сатана! – яростно взревел Ричард, тряхнув гривой густых волос. – Господь Милосердный! Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной!!!
- ...Господня земля и что наполняет ее, вселенная и все живущее в ней,… - нестройным эхом донеслось из толпы.
- Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной!! – снова выкрикнул Ричард. Его волосы разметались по плечам, глаза полыхали огнем.
- …Ибо Он основал ее на морях и на реках утвердил ее,… - вторили люди на площади.
- Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной!!
- …Кто взойдет на гору Господню, или кто станет на святом месте Его?... – едва слышно повторил вместе со всеми фон Глассбах.
- Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной!!!
- …Тот, у которого руки неповинны и сердце чисто, кто не клялся душою своей напрасно и не божился ложно ближнему своему,… - произносили сотни людей, все как один.
- Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной!!! – Ричард запрокинул голову в небо.
- …Тот получит благословение от Господа и милость от Бога, Спасителя своего,… - повторяли коленопреклоненные ратманы.
- Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной!!!
- …Таков род ищущих Его, ищущих лица Твоего!...
- Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной!!!
- …Поднимите, врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери вечные, и войдет Царь славы!...
- Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной!!!
- …Кто сей Царь славы? - Господь крепкий и сильный, Господь, сильный в брани… - гремели над городом слова.
- Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной!!! – инквизитор раскинул руки, как будто обнимал всех людей, как будто передавал им свою силу, свою бешеную неукротимую энергию.
- Поднимите, врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери вечные, и войдет Царь славы! Кто сей Царь славы? - Господь сил, Он - царь славы!! – взревела толпа.
- С нами Бог!! – Ричард вскочил на ноги, благословляя народ.
- С нами Бо-о-ог!!!
Ричарда трясло, ноздри широко раздувались, лицо было мокрым от пота… Тяжело дыша, инквизитор обводил взглядом толпу.
И вдруг из толпы к помосту рванулся какой-то человек. Микаэль и Николас отреагировали мгновенно – два меча оказались возле незащищенного горла. Человек упал на колени.
- Святой отец,… - прошептал он, - святой отец,… я… я не могу больше молчать,… святой отец! Настоятельница цистерианского монастыря, мать Агнесса,… она,… она проклята Богом, она проводит диавольские обряды… там девочки… там… Я знаю, я видел, я покажу! В заброшенных рудниках есть пещеры… Я там был, я видел, я покажу… Да хранит вас Господь, отче…
- Николас! – хрипло крикнул Ричард, по звериному легко спрыгнув с высокого помоста и хватая за шиворот склонившегося перед ним человека. - За его жизнь отвечаешь головой! Отведи его в дом бургомистра!
Версия для печати
Послано - 17 Мая 2006 : 02:34:40
