Здравствуй, нечисть... Конкурс: Сказ о Иване-царевиче, Кощее Бессмертном и Василисе Премудрой

Какая же Васька дура! И кто мог назвать её Премудрой? Если бы у неё была хоть капля мозгов, она бы вцепилась в меня обеими руками. Вон, другие проходу не дают, а эта нос воротит. И кем её после этого считать?
Я ведь царевич. Младший, конечно. Так ведь это пока. А она кто? Дочка купеческая? У нас в царстве купцов этих на пучок десяток. Вот и ловила бы своё счастье, пока само в руки плывёт. А то ведь я могу и передумать.
И вообще, чем она занимается? Нет, чтобы вышивать там крестиком-ноликом или пироги печь – она книжки читает. Типа, ага, погремуху свою оправдать хочет. Мой батя таким всегда говорит: «Ты ж умница-красавица – никогда никому не говори, что умеешь читать!»
И правда. Подойдёшь иной раз к Ваське с намереньем, а она тебе сказанёт в лоб чё-нить умное, и думай: это она тебя похвалила или оскорбила? И всё намеренье пропадает!
Влепить бы ей в шею разок, да только она ж моего удара не выдержит. Сила-то у меня молодецкая.
А ещё вьётся вокруг неё недомерок один – типа тоже сильно грамотный. Тощий, хлипкий и противный – без слёз не взглянешь. И здесь он Ваську подловит и там. Не, я, конечно же, понимаю, что там всё чисто. Ну не на что там смотреть. Да ещё и рылом своим быдлячьим он прямо из навоза вышел. Отца нет, мать – Яга с болота. Даром что мой папаня лично его в столицу определил на учёбу. Это он от старости, наверное. Ну ничо, вот поедет папаня на войну или, там, в гости за тридевять земель, я этому заучке-недоделышу объясню, где раки зимуют и где чьё место.
Я, правда, ему и так уж пару раз объяснял, только он непонятливый какой-то, даром, что из книжек носа не высовывает. Первый раз сунул кулаком под дых. Он отлетел метра на два, подымается и смотрит на меня так, будто убить готов. Я аж онемел от неожиданности. Я-то думал, он с первого удара загнётся, а если и выживет, на карачках ползать будет, прощенье вымаливать.
Не по себе мне от этого взгляда стало.
На первый раз я его простил.
Но прошла неделя, а он на меня всё также смотрит, будто убить готов. Это меня-то, царевича! Законного наследника престола!
Второй раз учили его втроём с друзьями моими верными. Так учили, что все рёбра ему переломали, всё нутро отбили. Думал, после этого он в чувство придёт. После этого на меня правильно смотреть будет. Снизу вверх, как быдлу и положено.
А он посмотрел на меня и сказал:

- Убью я тебя!

И так сказал, что меня опять до мурашек проняло. Я, конечно же, из него дух вышиб. Думал, до смерти, решал, что батяне скажу. Мол, сам Кощей и напал на меня, как пёс бешеный. Ну и пришлось мне … как это … самооборониться! А что, не в первый раз!
А Кощей каким-то бессмертным оказался. Выжил, тварюка.
Ну, ничего, третий раз последним окажется. Вот только батя уедет, и …

Я ублюдок. Сын ведьмы из дремучего леса. А отца у меня нет. Может леший, может Соловей-разбойник, а может и кикимора болотная. И место моё в самой чаще, подальше от честных людей.
Там я и рос до шестнадцати лет. Мать меня одна воспитывала. Грамоте обучила, книжки умные читать заставляла. Силу свою передать хотела. Не повезло ей – сын не дочка. Силы у него от природы другие. Это она может рану любую залечить и хворь отогнать (если, конечно, её хорошо попросить). А я наоборот – только ломать и крушить способен.
Но людям это знать нельзя. Они и на мать мою недобро смотрят, сказки про неё страшные сочиняют. А она их лечит, скотину их лечит и непогоду отводит.
Люди, они такие.
Так бы и жил я у себя в лесу, но полгода назад ехал мимо царь-батюшка. Мать как узнала об этом, собрала котомку и вышла со мной на дорогу, по которой царь ехал. Встретила его карету, поклонилась в пояс. А царь взял и вышел к нам. Мать ему так и сказала:

- Прими царь-батюшка сына моего в услужение. Шестнадцать годков ему исполнилось.

Посмотрел царь на меня грозно и кивнул слугам. Меня окружили, посадили на коня и повезли в столицу. А там царский толмач расспросил меня подробно, что знаю, что умею. И направили меня в учёбу не к кому-нибудь, а к звездочёту заморскому, все тайны знающему. Он только лучших людей царства премудростям разным обучает. И меня вот, ублюдка лесного, до кучи.
Первую неделю я так счастлив был, что ничего не замечал. Ни как смотрят на меня другие, ни что говорят обо мне. Подумаешь, в деревне ко мне так же относились!
Оказалось, в деревне меня любили. Для этих благородных я был скотом, по неразумению попавшим в их кампанию. А уж когда я один из всех учеников смог словом свечу зажечь, как звездочёт на занятиях нам рассказывал, так и вовсе житья мне не стало. И разве я виноват, что премудрость книжную постигал, пока они гуляли и веселились!
Особенно глумился надо мной Ванька-царевич. Ну да, остальные-то дети боярские да купеческие. А он-то наследничек. Для него обидней всего сидеть за одной партой с быдлотой из дремучего леса пришедшей. И быдлоту эту надо непременно на место ставить.
Первый раз, как он меня ударил, я даже не понял, что произошло. Зачем всё это. Но вот со второго раза до меня дошло. Ведь ему, царевичу, за то, что он меня убьёт, грозит штраф, как за угнанного коня. А мне, если я ему палец оцарапаю, голову отрубят.
Законы у нас такие … цивилизованные.
Нет, ежели я толмачом царским стану, или, там, главным писарем, тогда даже Ванька-царевич задумается, стоит ли меня убивать – это ему в сорок раз дороже по деньгам выйдет.
Задумается, и просто меня покалечит.
Умом я понимаю, что должен был в ножки этому … герою былинному … поклониться. И просить, чтобы он меня не убивал до смерти. Только ум у меня для того, чтобы книжки читать, да знаний мудрых набираться. А не для того, чтобы пресмыкаться перед царевичами всякими, и не для того, чтобы каждому купцу сапоги целовать.
В тот момент, когда Ванька меня бил, я всё понял. Всё для себя решил. И зарок я себе дал, если жив останусь – отомщу.
Я выжил…

Первый раз мне не повезло при рождении. Я должна была родиться мальчиком, а родилась … Обидно, в общем!
В пять лет я научилась читать. Это папа виноват. Любит он из стран разных заморских книжки умные привозить с картинками дивными. А ещё он любит книжки эти вслух читать. А когда уезжает, всё его сокровище без присмотра остаётся. Ну, я и освоила сначала нашу грамоту, потом латинску с ромейской, а годам к десяти уже и по-фряжски читать освоилась и по-немецки.
Год назад приехал к нам звездочёт из стран заморских, все тайны знающий. И повелел царь-батюшка собрать смышлёных отроков земли нашей и отдать их ему в учёбу. Я молила батеньку, чтоб он за меня перед царём заступился, и меня тоже к звездочёту направили. А батенька только головой покачал: где ж это видано, чтобы девка наукам училась? Наше дело детей рожать да мужей ублажать.
Я три дня в светлице плакала. Косы хотела острич, чтоб за парня себя выдать. Только и в этом не повезло – волосы-то острич не беда, а вот грудь мою девичью ни под какой одеждой не спрячешь. Не доска я гладильная и не пампушка сдобная, чтоб хоть как-то за парня себя выдать.
Пройдусь по улице – все мужики зенки свои бесстыжие на меня пялят, да слюной давятся. И за что мне такое наказание дадено? Женихи наш двор десятками осаждают, как мёдом им намазано!
А потом нашла я лаз тайный к избе, в которой звездочёт отроков уму-разуму учит. Тоже мне, отроки! Все сплошь дети боярские да купеческие. А верховодит ими Ванька-дурак. И то, потому что царевич. Мне матушка всё детство говорила: «Вот вырастешь красавицей – выйдешь замуж за царевича, станешь царицей, и будет тебе счастье!»
Только если все царевичи такие, как наш Ванька – лучше б я уродиной выросла! У него всё в силушку ушло богатырскую. Он и читать-то еле-еле по складам может. А зачем ему читать? За ним постоянно дружки его верные ходят - всё прочтут, всё расскажут. Им звездочёт науки тайные открывает, а они всё хи-хи да ха-ха. Он им уже и земли дальние через свет-зеркальце показывал, и клубки волшебные путеводные делать учил, и жар-птицу из яйца огненного выращивал. А этим добрым молодцам наука не впрок.
Даже я, тайком подглядывая, научилась клубки волшебные делать. Сплела один и загадала, чтоб привёл меня к суженому-ряженому. Только, видно, напутала что-то. Привёл меня тот клубок обратно в место моё тайное, с которого я за учёбой наблюдала. Но в этот день появился в учёной избе новенький. Парень из лесу дремучего. Высокий, тонкий, волосом чёрный, а взгляд аж в оторопь бросает. Говорят люди добрые, ублюдок он от бабы-Яги и нечисти лесной. Что колдовать умеет и сглаз с порчей на людей наводить.
Только всё это брёх собачий. Кощей, даром, что без роду-племени, к учёбе охоч. Он всё-всё за звездочётом заморским записывает, и даже повторить может. А один раз даже поправил его. И так звездочёт этому обрадовался. Так и сказал: «Это первый мой ученик!»
Жаль только, он меня не замечает. Один раз я перед ним прошла - он головы не повернул. Второй раз – тоже не заметил. Я тогда на пути у него как-то стала. Он в меня стукнулся, извинился и дальше пошёл как ни в чём не бывало. А глаза у него такие огромные-огромные, будто небо ясное в день солнечный, и смотрят сквозь меня.
Мне сначала обидно стало. Как кобель какой – так он меня взглядом раздевает, а как парень стоящий – в упор не видит! Но это всё из-за книжек умных, да знаний тайных.
Вот бы мне хоть на минуточку его внимание на себя обратить! Я ведь тоже умная. Я тоже много чего знаю.
Нет, я его обязательно подловлю! Никуда он от меня не денется!

Пришла на землю Русскую беда лютая. Заполонили её гады мерзкие. Все сёла на полудне застонали от неё. Смерды, кто выжил, в столицу бросились. А батюшке и встретить ту беду нечем было. Все богатыри отправились в землю басурманскую Тугарина-злыдня воевать. И старшая дружина со старшим братом и малая с братом средним в поход ушли.
И понял я, шанс это мой. Бросился я в ноги к батяне с друзьями своими верными – не вели казнить, дай царство оборонить. Гады, они хоть и мерзкие, да ползучие. Мы их конями богатырскими потопчем, даже мечей из ножен вынимать не придётся! А слава за мной пойдёт по всей земле русской.
Так я думал.
Дурак я, что с меня взять.
Смерды-то наши не великого ума и храбрости такой же. Это для них гад ползучий страшнее басурманина, а добрый молодец басурман десятками на копьё насаживает.
Посмотрел батя на меня сурово да кивнул головой. Собрал я друзей верных и кинулся на врага лютого, конями богатырскими его топтать да мечами вострыми сечь. Всё как деды-прадеды завещали.
А кони наши необучены против гадов оказались. Как увидели нечисть поганую – на дыбы повскакивали и седоков сбросили. И, даром, что все друзья мои верные были в железо закованы – двоих покусали на смерть. Смерть та была страшная. Забурлила-закипела кровь в телах молодецких и чёрною пеною изо рта пошла.
Не к добру принимать добрым молодцам смерть такую лютую. Да ещё от гадов, которые и по десять саженей и по двадцать в длину будут. Их пополам перерубаешь, и вместо одного гада два получаются.
Пришлось мне возвращаться несолоно хлебавши.
Увидел меня батя, помрачнел ещё больше. И клич кинул, кто царство от гадов ползучих оборонит, тот мешок золота получит. Ну, то есть, не мешок, а кошель, рублей десять полновесных. Но так уж принято говорить – мешок золота. Чтоб, значит, все наши соседи о богатстве нашем знали.
Хотя, понятное дело, награда эта просто так была назначена. Для того чтобы смерды знали, что царь-батюшка о них заботится и над бедами их думает.
Так-то, сразу гонцов послали к моим среднему и старшему братьям, чтоб замирились они с басурманами и выменяли у них коней, которые обучены против гадов воевать. В общем, всё как положено сделали.
А тут возьми и выйди на площадь перед всем честным народом слизняк этот недоделанный. И скажи, что одолеет нечисть поганую.
Я сначала даже обрадовался – не прошла моя наука этому ублюдку даром. Повредил он голову. Сожрут его теперь гады, и некому будет за Васькой хвостом ходить. Одумается девка и не будет больше от меня нос воротить.
В общем, я этому быдлу дал в подарок кольчужку древнюю дедовскую и мерина старого, но ещё крепкого. А выродок этот совсем страх потерял – вернул мне мои подарки со словом благодарным.
Я и это стерпел. Ждать-то оставалось недолго.

Мне повезло.
Пришла на землю русскую беда неслыханная. Ну как неслыханная – в первый раз за полвека. Только людская память короткая. Помнить о прошлом некому.
Заполонили землю русскую гады ползучие. А от укусов их кровь чернеет и пузырится, и падает человек замертво. Живут эти гады обычно на дальнем юге в земле басурманской, и лишь после жарких зим в наших краях объявляются. Где-то раз в пятьдесят лет.
Как потянулся народ честной в город да как начал рассказывать о беде лютой, я сразу книжками умными обложился и звездочёта заморского пытать стал – что он о беде этой знает.
А Ванька-царевич прославиться решил. Он ведь младший наследник. Ему трон достанется, только если братья старшие без потомков помрут. Он их даже по имени не называет.
И поехал наш герой на битву славную. Одного не учёл наш герой. Конь – животина умная. И не хочет он жизнь свою просто так отдавать. А гад ползучий коня одним укусом убить может, если хотя бы на сажень вырос.
В общем, вернулся наш герой в изрядном унынии и половину дружков своих закадычных замертво привёз. Вой материнский стоял по всему городу.
Понял царь-батюшка, как сел в лужу сынуля его ненаглядный, и клич кликнул по всей земле русской: «Кто землю оборонит, тому награда царская!»
А я-то что. Мне звездочёт заморский всё про этих гадов рассказал. И кто они такие и чего они боятся. И понял я – вот он, мой шанс единственный.
Вышел я на площадь и при глашатае царском бил шапкой оземь, что спасу царство от нечисти поганой.
Я такого не ожидал. Поклонился народ честной мне в ноги. А потом стали слать мне кто меч дедов-прадедов, кто бронь заветную, кто коня доброго. Правда, желающих отправиться в бой вместе со мной не было. Но и на малом спасибо.
Десять рублей полновесных. На это я и дом новый матери справлю лучше прежнего и за учёбу сам платить смогу без подачек царских. Ну а ежели голову сложу – так не велика беда. Одним ублюдком больше – одним меньше. Много нас, ублюдков, в земле русской сегодня стало. Пропажу одного никто и не заметит.
Отказался я от всех доспехов и от коней боевых. Не нужны они мне в этом деле. Вышел я из города поутру с одной лишь холщёвой котомочкой. А в котомочке той соль да полынь травушка. Большего мне и не надо было.
Рассказал мне учитель, звездочёт заморский, что боятся гады ползучие дрожи земной. Ибо не ходят они, а ползают. И то, что мы лишь слегка почуять можем, по всему их телу откликается. К вечеру пришёл я на полдень земель наших. И стали попадаться мне первые гады ползучие. Разложил я котомку свою. Достал соль да полынь траву и начал шептать слова заветные, учителем сказанные.
И затряслась земля подо мной от слов этих. И испугались гады ползучие – и побежали они от меня прочь. А я встал и пошёл вперёд, постоянно повторяя слова истинные. И тряслась земля передо мной, и бежали гады. И шёл я безостановочно ночь и день. А ко второй ночи приблизился я к границе земли русской. И не осталось позади меня ни одного гада ползучего, а впереди меня всё бежало.
И увидел я чудо. Один гад ползучий был о трёх головах, и каждая голова ползла в свою сторону. А, в итоге, сам он на месте оставался - не мог уползти. Читал я о таких чудесах ранее. Рождались в нашей земле и телята двухголовые и гусята. Только не жили они долго, помирали кто на третий день кто на пятый. А этот гад, даром что трёхголовый, дорос до двух саженей.
Воистину, неисчислима на чудеса земля русская.
Прикормил я гада этого трёхголового мышами полевыми, и к матушке своей отвёл. Звездочёт рассказывал, что разума у гадов меньше чем у пса домашнего, но этот сообразительным оказался. Видать, три головы всяко поумней одной будут. И признал он меня за хозяина. Стал на каждый свист мой откликаться.
В общем, когда привёл я Змея своего к матушке (А как ещё этого гада ползучего назвать), он уже слушался меня лучше пса цепного. Даже жалко расставаться с ним стало. Только надо было мне в город за наградой возвращаться.
А в городе меня уже ждали слуги царевы. Как явился я, скрутили они меня и в поруб бросили. Кто ж знать мог, что не положено ублюдкам всяким царство от напастей спасать да награду за то требовать. Для того существуют сыны царские да богатыри верные.
Ну так теперь я это знать буду.
Если выживу …

Разбились все планы мои на жизнь счастливую. В один день разбились.
И не в тот, как пришла на землю нашу беда дивная, заполонили её гады ползучие. Та беда к нам раз в полвека приходит. Гады ползучие, они только летом страшны. Как наступят холода – вымрут они, и вся беда. А смердам, которые год не пахали не сеяли, царь отворит амбары царские, специально для такого случая наполняющиеся, и выдаст зерна и на прокорм и на посадку по следующей весне.
Так что гады ползучие – не беда, а несчастие малое.
И как вызвался Ванька-дурак воевать с гадами ползучими, я только обрадовалась. Мне ни его, ни дружков его подручных в жизнь не видывать! Мне только коней их добрых жалко было. Кони у них все как на подбор, с царёвых конюшен набраны, цельным зерном кормлены.
И вернулся наш герой с головой опущеной, да с плечами поникшими. И друзей закадычных у него поубавилось. Завидев это кликнул царь-батюшка клич по земле русской – кто победит гадов ползучих, тому награда будет царская. Только какая ж это награда – десять рублей полновесных. У меня одни только сапожки фряжские больше стоят! Видать, совсем оскудела земля русская!
А потом сердце моё остановилось. Как зачитал глашатай указ царский – вышел перед честным народом Кощей и шапку бросил, что избавит землю русскую от гадов ползучих. И всё ради каких-то десяти рублей!
А ведь от одного укуса гадов этих у человека кровь кипит и чернеет. И спасения от яда того нет. Позабыла я и себя и честь свою девичью. Бросилась батюшке в ноги. Спаси Кощея от беды напрасной, выдай ему броню франкскую, заговорённую, и коня персидского обученного. Знала я что прошу, ведь те броня с конём половину дома нашего столичного стоят. Посмотрел на меня батюшка, но ничего не сказал – я ведь его любимица.
Ближе к полночи привела я к коморке Кощея коня персидского, гружёного бронёй франкской и оставить хотела под оконцем. Только он как раз во двор вышел. Посмотрел на меня и улыбнулся. У меня от улыбки той жар в груди поднялся. А он спросил:
- Ты ведь Василиса Премудрая?
Я лишь кивнуть смогла. Вот ведь, оказывается он и имя моё знает!
- Не нужны мне ни доспехи добрые, ни конь верный. Всё равно я ни мечом махать не умею ни верхом ездить. Но спасибо тебе красавица за то, что помочь хочешь и за сердце твоё доброе.
Улыбнулся он мне и обратно в каморку свою зашёл. А я потом полночи рыдала, какой же он дурак. Разве можно справится с гадами ползучими без снаряжения богатырского да без друзей верных. Эти гады ведь до тридцати саженей вырастать могут.
И почему он такой гордый уродился? Разве кровь у него царская? Почему не хочет принять помощь от меня?
Утром он ушёл.
А днём Ванька-дурак прислал к моему батюшке сватов женихаться. Меня мамки-няньки тут же обрадовали: была ты дочкой купеческой, а станешь царевной русской. Вот ведь счастье привалило несказанное!
Бросилась я батюшке в ноги, просила прогнать сватов ненавистных. И послушался меня батюшка, не стал неволить. Прогнали сватов с двора нашего. И охочих людей кликнули со всех деревенек наших, чтоб ежели Ванька захочет силой меня взять – отпор бы ему был действенный.
Ванька потом целый день под забором нашим ходил, слова срамные выкрикивал про меня, про Кощея, про то, что он с ним сделает. Даже хотел ворота наши дёгтем мазать. Только тут его слуги наши верные под рученьки приняли и с улицы нашей выкинули. Он, конечно, царевич, только и ему не всё позволено.
А потом слух покатился по городу – одолел Кощей гадов ползучих, прогнал их с земли русской. И возликовал народ честной, хотел уж Кощея, как спасителя встретить. Но не пришёл Кощей вовремя. А Ванька начал слухи распускать, что это Кощей сам и наслал гадов на землю нашу, чтобы себя, ублюдка лесного в лучшем свете выставить. И что готовит он заговор, хочет власть царскую извести. И выбрал он из гадов ползучих самого мерзкого и гадкого. И приведёт он гада этого в город тайный, и горе будет всем.
И народ русский, позабыв своего спасителя, обратился к царю-батюшке, чтоб нарушил он слово своё царское и вместо награды даровал Кощею смерть четвертованием. Такой вот он, народ наш богобоязненный, быдло сиволапотное, добра не помнящее!
Разослала я гонцов по всем дорогам и тропинкам, чтобы встретили они Кощея и предупредили о каре лютой. Но разминулись мои гонцы с ним, не смогли предупредить.
Как только вошёл Кощей в город, приняли его дружки Ванькины, и бросили в поруб. А на площади стали помост готовить для четвертования.
Жить Кощею осталось сутки.
И мне вместе с ним.
Потому что нет больше правды в земле русской.

Вот ведь тварь бессмертная! Зашёл я к нему в поруб в ночь перед казнью. Должен же он знать, за что на самом деле смерть принимает. Нечего было Ваське голову дурить. Я ж не слепой. Я ж вижу, что колдун он. Заворожил он Ваську, даром, что девка она умная. Глаз она от него отвести не может.
Вот за то ублюдок этот и смерть примет.
Думал, хоть теперь он осознает, где его место. А всё равно смотрел на меня так, как не должно быдло смотреть на хозяина. Смотрел так, будто убьёт меня на месте.
Хотел я ему всё нутро отбить, да руки марать не захотелось. Всё равно ведь четвертуют завтра этого … прости господи!
И так я спал в эту ночь, как никогда в жизни. И снилась мне Васька. Как встречает она меня хлебом-солью на пороге дома своего, и как идём мы вместе под венец, и как становлюсь я царём.
Хороший сон мне приснился.
А утром прибежали стражники и запричетали. Сбёг Кощей. Из под семи решёток, из под семи цепей. Цепи разорвал, решётки поломал и полказны царской унёс.
Ну казну, допустим, сам казначей и разворовал, да под шумок обелиться захотел. За это его батя и повесил. А вот цепи, на которых я только прошлый день Кощея видел, действительно порваны оказались, и решётки поломаны.
И сбёг Кощей не куда-нибудь, а в свой родной дремучий лес. Хотел я сразу в погоню кинуться, только друзья мои верные отговорили. Ведь хотя Соловей-разбойник и был пойман и четвертован о прошлом году, но только сволочь его по-прежнему в том лесу прячется и тиунов царских в окрестных сёлах бьёт нещадно. Хотел батя с этой сволочью разобраться, да всё недосуг.
А теперь там ещё и чудище новое объявилось. Я ведь, когда про Кощея поклёпы сочинял, придумал, что он гада ползучего приручил на погибель всем честным людям. А оказалось – придумка в руку. Этот ублюдок действительно приручил одного гада, да не простого, а трёхголового. И ни стрелой этого гада ни копьём поразить неможно – большой он очень. Если только мечом все три головы срубить. Так для этого к нему подъехать изловчиться нужно.
Так что решил я, пусть вернутся братья мои старшие из похода дальнего, приведут дружины свои верные – и вычистим мы этот поганый дремучий лес до последнего деревца.
А начнём мы с бабы-Яги – матери Кощеевой. Всё у неё вызнаем, и от кого ублюдка своего родила, и какому колдовству его научила, и как бате-царю своего выкормыша пристроила. И вызнавать будем огнём праведным да плетью семихвостой – всю правду расскажет.
Одно у меня счастье было от побега Кощеева – некому теперь Ваське голову дурить. Явился я к ней на двор с друзьями верными, а там только отец её стоит, слезами горькими обливается. Выкрал Кощей дочку его после побега.
Выкрал и спортил теперь уже, наверное.
Неделю я пил меда хмельные – горе своё заливал. Ведь не могу я, сын царский, жениться на порченой. А потом понял. Созвал всех сказителей со двора царского и крепко-накрепко велел им придумать сказы правдивые про зверя лютого Кощея Бессмертного, про дела его подлые, про сущность его непотребную, про подручных его окаянных. И про Василису. Только не Премудрую – она ведь всё равно дурой оказалась, променяла меня на ублюдка безродного. А про Василису Прекрасную, которую ирод Кощей похитил и держит в плену-заточении.
В общем, дал я приказ сказителям, чтобы объяснили они народу русскому, как оно есть на самом деле. А когда народ правду узнает – пойду я в лес дремучий и сожгу его до тла, а гарь солью засыплю, чтоб век там ничего расти не могло. А Ваську назад верну.
Или я не царевич!
Вот так оно в земле русской деется!

Негоже девушке честной делами мужскими заниматься. Только забыла я про честь свою девичью, обрезала косы девичьи да кликнула холопов наших боевых. И сказала, что иду выручать кощея из поруба. А за это грозит мне смерть лютая. И прошу я пойти со мной всех по доброй воле. А кто не хочет, тот пусть с батюшкой моим остаётся, потому что не в праве я приказывать.
Надежда у меня была, что хоть один из десяти откликнется. Мне бы и трёх помощников хватило. Да только все наши холопы боевые как один встали и пошли со мной.
А как подошли мы к порубу так увидели и стражу мертвецки пьяную и цепи разорванные. Опередили меня люди добрые, спасли Кощея из неволи. Только домой теперь мне всё равно ходу не было. Кто ж примет меня с волосами обрезанными? И снова я спросила холопов боевых, пойдёте вы со мной супротив царя-батюшки или вернётесь к отцу моему родному.
Ответил мне дядька Черномор, старший холоп:

- Пойдём мы с тобой до конца, Василиса Микулишна.

И от тех слов так тепло на душе мне стало. Первым делом бросилась я к матушке кощеевой, Яге. Обняла я ноги её, в дочери просила принять. Я ведь всё понимаю. Я для Кощея не ровня. После всего, что ему Ванька-дурак сделал, кровь моя ему порченой кажется.
Матушка Яга приняла меня как родную и заплакала. Не знаю, почему.
Я ведь рядом с Кощеем. Люд окрестный приходит к нему за советом и помощью от тиунов царских. А он так говорит с каждым, что сердце гневом праведным загорается.
И кто на этот гнев откликнется, да остаться захочет, того холопы мои начинают обучать ремеслу воинскому, бою пешему, стрельбе меткой да командам правильным.
А я тем временем науку древнюю ведовскую постигаю у своей новой матушки. И знаний она мне столько новых даёт, сколько ни в одной книжке заморской не сыщешь. Только знания-знаниями, а интерес у меня в другом.
Пусть Кощей меня сейчас в упор не замечает, делами мужскими занят. Только вот всё равно он от меня никуда не денется. Любит он свою матушку. А значит, если матушка ему прикажет на мне жениться, что ему ещё остаётся?
Я ради этого и с гадом его ползучим трёхголовым подружилась. Зверюга эта, конечно же, страхолюдная, и одним видом своим способна человека до смерти запугать, а за Кощеем бегает, как собачонка мелкая. Ну а теперь ещё и ко мне ластиться начала – видать, сообразила, кто в доме главный!
Кощей всё мечтает Змея своего научить плеваться огнём. Ну так я вот что придумала, сговорюсь я сегодня с его матушкой и поспорю с ним – ежели научу гада его бою огненному, женится он на мне.
Мужики ведь, они только с виду грозные да сильные, а против женской хитрости ничего они сделать не могут. Как бы ни ненавидел он кровь мою порченую, женится на мне, как миленький. И в лесу дремучем жить не хлопотно, коли счастье своё сама выбрала.
А то, что мечтает Кощей о справедливости на всей земле русской и обо мне даже не думает – это даже хорошо. Это значит, не будет он на баб других смотреть, да по сторонам гулять. Разве стоит желать большего?
Чай не в землях заморских живём, не амурами грезим.
Простые мы, и жизнь у нас простая.
Русская.

Нет ничего глупее желания всегда быть умнее всех.

Отредактировано - Дервиш 26 Июля 2016 20:21:44

Попадались, конечно, и блошки, вроде этой:

Разве можно справится

Но впечатлений от рассказа не испортили. Браво, автор!

Надо возжаждать смерти, чтобы понять, как хороша жизнь. (с) А. Дюма

Отредактировано - Eric 04 Июня 2016 12:17:35

«Косы хотела острич, чтоб за парня себя выдать»

Тут сначала не понял. Выдать - думал в значении "выдать замуж", автору стоит тут изменить слово, во избежании двусмысленности. Да и остричЬ - с мягким знаком пишется.

Отредактировано - S.T. 13 Июня 2016 15:01:08

«Только людская память короткая. Помнить о прошлом некому.»
Очень порадовало. Ведь действительно: простые люди того времени слабо ориентировались в далеких события, - жили, так сказать, одним днем.

1. Тема:
Раскрыта. И непонятно тут: кто большая нечисть: анархист Кощей, эгоистка Василиса или типичный представитель верхов русских - Иван. Пять.

2. Сюжет и замысел:
В целом, понравилось. Да, штампованные герои, штампованный "любовный треугольник", но читается-то интересно! захватывает! Единственное, что не понравилось: плохо передан мотив Кощея - с его характером и намерениями, вдруг, старорусским Махно стал. Ну и "рояль в кустах" в виде безымянного звездочета-учителя тоже немного огорчил. Четыре.

3. Мастерство исполнения:
Несмотря на "погремуху" и несколько других мелочей, - молодцы! Хоть и написано тремя разными людьми, как я понял, но все отлично подогнано под общий стиль. А про "быдло" там, выше, кто-то писал, - так такое понятие уже в средневековье существовало. В общем, тут спорно: мог такое дурачок Ваня сказать или нет. Пять.

4. Общее впечатление от рассказа.
Пять. Без комментариев.

Отредактировано - Rarity 13 Июня 2016 20:11:57