4 слова: Подключайтесь еще

На задолженность по свету пока еще закрывали глаза, сказали, ну ладно уж, но последнее предупреждение, учтите, а вот с горячим водоснабжением уже не вышло. Доставка газет держалась на честном слове вместе с самими газетами, хотя тоже со дня на день грозила отключиться.
В долг уже никто не давал, чесали в затылке, косили взгляды в сторону, говорили: ну что, С., не переживай ты, всё наладится, главное постарайся. Я стараюсь - вздыхал С. - совсем не дашь?
Это было, конечно, унизительно, но еще не так, как на работе.
Хуже всего вышло со снами. Сначала пришло извещение: осталось сорок восемь часов, наши сожаления, подключайтесь еще. С. бегом подорвался в конторку - умолять. На его счастье, в приёмке сидела молоденькая девочка, не слишком добрая, но и не злая, нашла какую-то программу, согласилась оставить вещание за незначительную сумму, только сны, понимаете ли, будут разве что прошлогодние. Станете пересматривать? С. тянулся целовать ей руки и попытался от избытка нахлынувшего счастья потерять сознание - пусть прошлого года, пусть хоть прошлой жизни, но будут же!
Любимая женщина, разумеется, сказала бы: что же ты делаешь, дурак, лучше бы купил себе вменяемый пиджак на эти деньги. Но любимая женщина больше не следила за его расходами и вообще уже съехала вместе с аптечкой, поэтому сны остались, но с первого марта, без официального извещения, пошли по второму кругу.

- Скажите, вы как относитесь к творчеству Гоббса?
- Всего читал, - торопясь блеснуть, горячо заверял С. - Обожаю - не могу, больше сказок. Особенно всякое такое, лирическое где про любовь.
- Лирический Гоббс, подумать только - отвечала во сне прекрасная незнакомка, породисто кривя губы.- Вы глупый, но вообще-то милый.
С. подскакивал раньше будильника, носился по квартире в одних трусах, мурлыкал кофеварке, что сердце красавицы склонно к изме-е-ене и ближайшие три бутерброда смаковал подробности сна. В голове оседали какие-то мелкие, но тоже очень значительные детали: белая шея с прожилками, завитая прядь, томные взгляды и колени - бывают ли колени томными? С. преувеличенно громко смеялся собственным мыслям и втягивал живот, будто верил, что она все еще рядом.

В первый раз сердце прихватило на службе - С. вернули со съемок в кабинет, он бросил взгляд на рабочий стол и забыл, чем дышать. Приступ, крики, вызывали скорую, совещались тихо, если что, заслужил ли простой оператор пышных поминок. С. откачали, дышать всё еще не хотелось: на столе почти год стояла фотография любимой женщины с ним за руку, внезапно пробило, что приходила каждую ночь тоже она. Любовь из снов уже родилась - страшная, живая, почти осязаемая, направить ее оказалось некуда, взаправду любимая женщина - персонаж не из тех, кто возвращается назад. С. бы предпочел по ночам классическую роковую даму, пусть с не менее роковыми изъянами и скверным характером, но не имеющую живых прототипов. Влюбляться как-то не с руки - надо работать, возвращать долги после запоев, искать себе новый смысл открывать глаза по утрам, желательно подостойнее.
А у него тут приветы из прошлого, сны с момента, когда еще общались на «вы» и он боялся предположить, что не безнадежен.

Рамку С. спихнул куда-то в стол, вспоминая, что в середине прошлого марта его накрыло с головой. Значит, дальше будет только хуже - тогда днями они гуляли под руку и брали мороженое на углу, а по ночам С. видел такое, что подушка промокала от пота, а самого бросало в жар и стыд, стоило вспомнить хоть самую малость.

Ещё с неделю С. терпел как мог - до утра голова не понимала кто есть кто, поэтому состояние счастья держалось до первой чашки кофе. Песни он больше не пел, жевал молча и сосредоточенно, посвящая внимание газете и проблемам Родины. От любых признаков когда-то обитавшей женщины хотелось выть даже громче, чем в январе, по расставании.
Тогда пил и не думал. Сражался во снах со страшными чудищами и мировой инфляцией, гордо, достойно. Весь такой одинокий бродяга без роду-племени, которые обычно спасают мир и отказываются от королев, выбирая старые сапоги, прогрессирующий алкоголизм и вечную погоню за адреналином. Какие женщины, ну что за ребячество, право!

Решение пришло само: не спать.
- Сколько человек способен прожить без сна? - допрашивал С. немногочисленных окружающих.
- Надеюсь, тебе за это хоть платят? - вздохнула мать тоном "горе-ты-моё".
- Неделю до теорвера - как два пальца, - пошатывался в ответ племянник-студент.
- Суток через десять, говорят, что-то в мозгу уже накрывается. Галлюцинации еще раньше. - поведал приятель, - как там у тебя, кстати, с финансами сейчас?
- Э-э-эмнбл. - содержательно отозвался С. и, ошалев от собственной наглости, бросил трубку. "Я скоро. Я позвоню" - пообещал он аппарату.

Первая ночь прошла легко: за четверть часа был откопан канал "Дискавери", неприкосновенный запас пива и какие-то мелкие рыбешки.
- Дикообразы занимаются этим и им не колется. - поведал поутру зеркалу С. - А у акулы тридцать тысяч зубов. Снимают же люди.
Работа оказалась в радость, даже глупый рекламный ролик мази от прыщей с врачом-носорогом. С. улыбался некрасивой помощнице режиссера и иногда зевал в кулак.
Вторую ночь разделил с кофе и фильмами про мафию.
На третьи сутки случайно задремал в переполненном вагоне, прислонившись к чьей-то широкой спине. На Невском вынесло с толпой, очнулся в ужасе - уже обволакивало чувствами.
Ночь. Кофе, анальгин. Генеральная уборка.
Подумал, что пытка прорастающим бамбуком не такая уж и пытка. Там можно лежать и даже закрыв глаза.
Четвертый день просидел в офисе, монотонно пиная стол. На все вопросы отвечал "нет", походя отказавшись от премии и обеда.
Энергетическая дрянь в полосатых банках.
Пятый - выходной - ходил по городу, стараясь не приваливаться к столбам и стенам. Энергетики кончились.
На шестые сутки, еще затемно, пришла любимая женщина.
- Ура, - приветствовал её появление С. - Я тебя уже заждался.

*

У любимой женщины оператора С. имелось человеческое имя - Влада и нечеловеческое, пожалуй, терпение, которое вышло в резерв как раз к концу января.
Ей и самой, впрочем, не верилось, что почти год она пыталась исправить вот это, на рынке отношений проходящее под грифом "человеческий мусор". То есть, как бы, совершенно нормальный для женщины порыв - я его сейчас умою, одену, заставлю читать правильные книжки и вообще подтяну по ланкастерской системе. Сказка будет, а не мужик. Но нормальные порывы уместны только у нормальных женщин, а если всю жизнь ставила на собственную уникальность, то как-то несолидно.
Влада злилась на саму себя - может в двадцать такое и прокатило бы, но ведь уже не двадцать. Что и кому пыталась доказать, спрашивается?
Чёрт знает.

Не сказать, что С. был совсем уж безнадёжен - послушно впитывал всё, чем с ним делились. Кафка так Кафка, можно сверху еще всякого солипсизма и порнолирики Тинто Брасса, но стоило его отпустить - опять расползался и терял человеческий облик. Возвращался к мятым рубашкам, питался полуразмороженными полуфабрикатами, читал по десятому кругу плохие детективы и снова - словно и не было влияния извне.
Приятельницы лениво оттачивали остроумие - как там твой деятель искусств? так и не научился сам стирать носки? У Влады морщился лоб и уверенность в собственных начинаниях. С. тем временем благополучно прогуливал тренинги личностного роста, оставаясь дома с пивом и дешёвой фантастикой.
Единственная близкая подруга, из тех, про кого не станешь говорить гадости за спиной, слушала Владу вполуха, подливая в стакан коньяк.
- И хоть был бы он совсем никчёмным - я бы бросила уже, честно, бросила! А так и привыкла, и каждый раз кажется: вот сейчас совершенно точно последний шанс, пусть только попробует опять в чём-нибудь слажать! А он? Он пробует. Он не просто пробует, он делает как будто мне назло, но ведь не назло, просто так, как дурак. Люблю? Не знаю. Привязалась страшно. И времени уже столько ушло, как быть-то. - Причитала сквозь рыдания любимая женщина оператора С.
- Угу. - Кивала подруга. - Ещё?
Драма "последний шанс" разыгрывалась каждые две недели, все уже выучили свои роли до автоматизма и суфлёрами не пользовались. С. трепал нервы - неосознанно, Влада страдала - сознательно, окружение терпело - кое-как.
Под рождество главная героиня сказала "хватит" и быстрее, быстрее, пока не включилась в ней прежняя путеводная звезда и спасительница, покидала в сумки всё, до чего дотянулась. Платья, папки, кремы, рамки, синие простыни, ну, аптечку тоже можно выпотрошить. Всхлипнуть и растереть по своему неслучившемуся мирку. Дверью - хлоп. Ключи кинула в почтовый ящик. Котлет ему на пару дней нажарила, а, да впрочем, какая разница уже.

- Милая, я тебе пирожных взял, - сообщила трубка с обожанием. - Пробка тут, автобус на кольце стоит, думаю, минут сорок выйдет. Ты как там, не скучаешь?
-Что ты, - пробормотала Влада, залезая в такси - Всё прекрасно, можешь не торопиться.

Влада вернулась в собственную квартиру - вдвое просторнее операторской - для острастки напилась, в последний раз поревела и, в общем, настроилась на существование во имя собственных капризов. Поругала себя за принципиальность - ну, чего не приворожила его намертво, или хоть в голове бы покопалась, почистила от всяких мерзотных привычек, полчаса и всё как у людей. Есть возможности - так пользуйся, идиотка, мало ли, что ты там себе пообещала?
Рука не поднималась - Влада каждый раз бессильно кривилась и повторяла себе: нет уж, в этих отношениях всё будет по-честному. Никакого ведовства.
- Ум-ни-ца, - бесстрастно произнёс внутренний голос. - За что боролась, с тем и. Запиши, чтобы не повторять.

Подруга посоветовала психотерапевта - не столько помощь, сколько модное в зимний сезон развлечение - а Влада решила: не худшее, что можно сделать из любопытства.
С терапевтом общение не заладилось.
- Расскажите о себе, лучше откровенно, не стесняйтесь меня, - потребовал он в первые же полминуты, в упор разглядывая пациентку. Та машинально поёжилась и попыталась натянуть юбку на колени:
- Мне двадцать шесть, я одинока, не работаю. Люблю цветы, арт-хаус, когда волнуюсь - обязательно ем сладкое, тоннами. Недавно пережила тяжёлый разрыв и теперь учусь жить для себя. - Подумав, добавила - И ещё я ведьма.
- Ну конечно, все вы ведьмы... - Процедило сквозь зубы модное развлечение, помечая что-то в блокноте.
Влада не поняла, чего в этом было больше: нелюбви ко всему женскому роду или непрофессионального намёка, что пора бы уже перестать играть в тридесятое королевство. Она хмыкнула, но ходить на сеансы не передумала.
После третьего посещения специалиста ("о, да у вас ещё и дереализация, вы просто букет") в приёмной был замечен другой пациент, гладко выбритый менеджер далеко не среднего звена (холост, немного за тридцать, вполне привлекателен) и любимая женщина оператора С. отстраненно подумала: почему бы не стать любимой женщиной бизнесмена Р.?
Его даже не пришлось специально к себе привязывать, хватило пары заговоров на внезапную страсть и каких-то примитивных женских уловок: улыбаться, поддакивать, восхищенно ахать в нужных местах и чётко регулировать собственный внешний вид каждое свидание. Через пару недель и несколько ресторанов, в одном из них, фешенебельном баллов на восемь, бизнесмен Р. с высоты собственной исключительности сообщил Владе, что сейчас они едут к нему, на монраше и любование ночным городом с двадцатого этажа.
Влада улыбалась и не возражала.

Привыкнуть к Р. было несложно - вариант оказался на редкость хорош. После постоянно рефлексирующего С., что не сумел сам принять ни одного верного решения, спокойствие и уверенность новой пассии не могли не радовать. Влада и привыкла - враз, словно так и должно было быть с самого начала.
Р. казался неистощимым и неисчерпаемым, он ни на что не жаловался и уж точно не нуждался ни в чьем плече. Если кто и мог показать контраст личной жизни "было" и "стало" как в рекламе, то Влада выбрала удачно. Р. не слишком разбирался в высоких материях и редко выслушивал ее внутренние переживания и пережевывания, зато мог совершенно невзначай сказать: одевайся, заеду через час и отвезти на закрытую премьеру новой кинокартины с ужасно сложным названием. В другой раз он предупреждал, что уместнее будут драные джинсы и тащил с собой - танцевать что-нибудь совсем непоэтичное, вроде блюза или хастла. За полтора месяца она убедилась, что Р. не чужды почти любые радости жизни, а еще, что он крайне прагматичен. То есть, С. постоянно витал в облаках и Влада рядом с ним чувствовала себя, что называется, крепко стоящей на ногах, очень даже земной. А Р. оказался еще чуть более земным - то есть, фактически бетон. Он спокойно мог подарить дорогой гаджет вместе с чеком - мол, обменяешь, если что не так. Р. не гнушался подкупать госслужащих и давить конкурентов любыми средствами, вплоть до обращений к жёлтой прессе. Разумеется, понятно, чье удовольствие в постели стояло для успешного бизнесмена на первом месте. Для Р. военным полигоном оказался весь мир, а на войне, как известно, все средства хороши.
Но он все еще мог устроить сказку (бытовую такую сказку, где за все нужно платить – уточнял внутренний голос), поэтому Влада не вставляла ни слова поперек.
Когда первые восторги касательно друг друга поутихли, Р. постепенно снова стали затягивать рабочие вопросы, а Влада потихоньку становилась предоставлена самой себе. Стоило бы обновить заговоры, но она все тянула. Наверное, хотела посмотреть - а нужна ли она будет Р., когда эффект пройдет окончательно?

*

Влада сама не могла понять каким ветром ее занесло в спальный район, из которого с таким облегчением сбегала несколько месяцев назад. Гулять ночами вообще плохая идея, даже если бояться нечего. Но мало-помалу - знакомый универмаг, старый парк, давно изученные ряды панельных многоэтажек - дом нашелся сам собой. Она задрала голову, высматривая седьмой этаж и крайнюю квартиру - свет в окнах горел. Кажется, в бытность её любимой женщиной оператора С. такой расклад с совиной сущностью раздражал до невозможности. Но теперь-то уже бизнесмен Р., новые планы, новые платья, никто больше не висит на шее мертвым грузом. А С. - ну, что С.? Понять и простить.
Влада поднялась на лифте, немного помялась перед квартирой, стоит-не стоит и взялась за ручку. То, что дверь открыта, её даже не удивило.
Там вообще толком нечему было удивляться - то ли время застыло, то ли С. действительно не менялся от слова совсем. В коридоре так же громоздились коробки бесконечного хлама - старые книги, банки, тряпки, воспоминания операторской юности, чьей-то старости и что только не - зеркала снова в слое пыли, из кухни всё так же доносится телевизионное бормотание. И как ещё не отключили?
Влада прошла на звук, не снимая уличных туфель.
Оператор С. выглядел так, что краше в гроб, а в некоторых случаях и из гроба тоже достают покраше.
- Ура, - прохрипел С. - Я тебя уже заждался. Мне сказали, галлюцинации приходят на пятые сутки бодрствования, а я шестые держусь.
- Заметно, - хмыкнула любимая женщина, которая галлюцинацией не являлась. - Может, поспишь всё-таки?
- Нет, я же так старался, зачем...
Влада протянула руку - погладить оператора по небритой щеке и успокаивающе прошептала несколько слов. Мужчина осёкся, с тихим вздохом падая лбом на стол, а разом с ним перегорела лампочка над плитой и телевизор зашуршал помехами.
- Вот как всегда, - скривилась Влада. - Опять не рассчитала.
Оператор давно не расчесывался и явно пренебрегал душем, но - понять, простить - любимая женщина посмотрела на него с неожиданной нежностью. Месяцы словно были, а словно и нет - бизнесмен Р. со всей своей уверенностью как-то отошел на второй план, он, конечно, может и влюблен еще, но прекрасно без нее обойдется со всеми своими увлечениями. А для С. она совершенно точно останется тем самым светом в окошке и всеми пошловатыми "ты у меня одна - словно в ночи звезда". Бизнесмен Р. в очередной командировке, может взаправду конференция в Австрии, а может обсуждает демографическую ситуацию на чьих-то уже измятых простынях, с глаз долой - из сердца вон, его дело, в общем-то. А вот, в полуметре, впечатавшись лбом в дешевую столешницу лежит С., готовый сделать все так, как захочется ей, а не как он за нее решит. Милый, привычный, изученный до морщинки, каким только чудом без нее тут смог?
Влада потрогала зачахшее подобие фиалок, которое при ней еще вовсю цвело, перечитала все записки на холодильнике - от ее строгих "купи молока и выкинь коробки" до его неуклюже-трогательных посланий с началом "моей В.", аккуратно сложила прожженное кухонное полотенце.
Психотерапевт говорил чаще прислушиваться к себе. Девушка прислушалась: бессознательное тихонечко скулило и просилось остаться здесь. Разгрести, вымыть, помочь, спасти, стать родной матерью.
- Что за дела, - спросила она сама себя, - А как же предел терпения?
Чем-то внутренним, казалось, уже понимала: не уйдет. Выкинет мобильный, чтобы бизнесмен Р. не мог дозвониться по приезде, а сама останется здесь - перетряхивать коробки и журить оператора. Может, заставит его найти работу поприличнее и непременно тоже запишет к терапевту. Ей-то что держаться за Р.? Она и так, спасибо родителям, обеспечена и самодостаточна.
Телевизор, изредка прорываясь сквозь помехи, сообщил, что "прогнозы наших специалистов не кажутся благоприятными, что вы советовали про смену гражданства?". По столу, мимо сборной кухни по чашкам, пробежал немаленький такой таракан и Владу передернуло от омерзения.

- Ольховский, какого чёрта там с девятым микрорайоном?
- А я в курсах? Подстанция барахлит.
- Что, вся?! Два десятка узлов?
- Так замыкали последовательно, как гирлянду. Один передатчик перегорает - ложатся все.
- Уроды.
- Не говори. Мерзавцы.
- Кровопийцы.
- Пять утра! Людям сны кто крутить будет? Три улицы без ночных кошмаров остались, а всё эти козлы, сэкономили...
- Меня больше волнует, кто на вызов поедет.
- Я на прошлой неделе поднимал.
- Ольховский!
- А что? Что сразу я?

Влада зло стучала каблуками по асфальту, сбегая подальше от потенциального ярма, так льнущего к ее тонкой шее. Отвращение перевесило. Она заталкивала подальше картину с небритым С. и думала, какими словами будет встречать Р. через двое суток. Надо бы все-таки затеяться с серьезным приворотом, да и так уже присматривать перспективы - с родителями его, может, познакомиться или начать потихоньку перетаскивать вещи. Или завести общее животное?
На дежурной станции ругались два диспетчера, ни один из которых не хотел ехать восстанавливать искаженные сновидения.
На кухне собственной квартиры без задних ног и каких-либо страданий спал оператор С. и впервые за долгое время ему не снилась его роковая женщина - двадцати шести лет, с тёмным блестящим хвостом волос и в очередном вычурном костюме. Не снились ему и прошлые его несчастья, включая запой, бедность и полное неумение себя куда-либо пристроить. Оператор С. глупо улыбался - из-за помех на линии ему снился чужой сон, про невысокую тихую блондинку, живущую через два дома, которая ни разу не уникальна, но уж точно всё поймет, когда они снова столкнутся в хлебном.

Играя словами, мы движемся в ночь, где наши слова - не игра.

Отредактировано - Коша 28 Сент 2013 11:25:02

Истинная любовь - состояние, несовместимое с жизнью.

Отредактировано - Огнелис 29 Июня 2013 13:35:22

Лучше кошки зверя нет!

Я со своим несложным, но не фентезийным чтивом уже пролетаю

Истинная любовь - состояние, несовместимое с жизнью.

Отредактировано - Огнелис 30 Июня 2013 10:04:20

И - не Огнелисичке, а к предыдущим комментариям. Меня тоже смутили С. и Р., а потом подумалось, что они именно безликие С. и Р., не индивидуальности вроде Влады с её нестандартным именем.

Лучше кошки зверя нет!

Истинная любовь - состояние, несовместимое с жизнью.