Дед-Мороз: кризис - За пределами течения...

Мягкий неон скользил в темноте сквозь жалюзи. С потолка он сползал по стенам на спинку двуместной кровати, которая была слишком широкой для тесного номера. Мужчина лежал на кровати, умиротворенно вытянувшись в блаженной тишине. Он наблюдал за безмолвной игрой вывески мотеля. Номер был из дешевых, и кроме кровати, уборной и тумбочки по правую руку ничего предложить не мог. В конечном счете, прогресс – производная времени, размышлял он. А телевизору, кроме фальши и грязи, удивлять нечему. Время все, что есть и все, что было.

Он подпер руками голову. Главное, все прошло удачно – студент справился превосходно .Прямо на зависть, с грустью признал он ,но мечтательно прикинул, что стажировка подходит к концу и скоро студента примут на работу.

В потолок ударил жесткий свет. Блаженная тишина наполнилась жутким вибрирующим гулом. Чертова штуковина, не без раздражения подумал он. Нигде нет спасу от контактов. Прогресс, мать его. Одиночество стало синонимом архаизму. Мигающий поток белого света блеснул вновь. Раздалось тревожное жужжание телефона. Неотвратимая нужда взять трубку заставила тяжело вздохнуть.

- Ах ты сволочь поганая, - разразилось из динамика в ответ на дружелюбное «Алло?».

- Дорогая, привет, - он не сомневался, что слащавость в тоне соблазнительна для любого, но она - исключение.

- Почему ты так долго не отвечал?

Он едва открыл рот, как голос выдал новую порцию раздражения.

- Просто ответь, почему ты не взял меня в свой отпуск, а?

- Дорогая, это не отпуск. Мы же обсуждали много раз. Я здесь на несколько дней. Задание, знаешь ли…

- Да херня это все! – не дослушав вспылила она. – Ты даже не попытался выбить для меня место.

Он никак не мог внять, откуда она узнала этот номер.

- Дорогая, - как можно манерней начал он, - скажи, как ты пробилась сквозь белый шум?

- Тебя только это заботит, кобель ты похотливый?!! – её тон походил на пламя, в которое кинули канистру с бензином.

- Послушай, успокойся. Я потратил кучу времени, чтобы исколесить проблемные зоны, где влияние сказок катастрофически низко. Тут даже снега не бывает, а ты любишь…

- Снега?!!! – перебив ,завопила она. – Да ты снег отродясь ненавидишь! Ты там по шлюхам бродишь, пока я томлюсь в одиночестве. Ты хоть понимаешь, как я соскучилась по земным благам?

- Да, милая, понимаю.

- Да ни черта ты не понимаешь! Я хочу секса, хочу наслаждений! Ты помнишь, когда мы в последний раз выбирались хоть куда-то?

- Я ведь извинялся за тот эпизод много раз.

- Да причем здесь твои извинения! – её голос скрежетал, как мел по стеклу. Мужчина недовольно отвел телефон от уха. – Это ведь из-за той малолетней славянской потаскухи тебе скостили отдых вот уже...

- На 50 лет, все верно, - сдержанно вставил он. – Скоро все поменяется, я обещаю.

- Скольких ты успел оприходовать, а? Нет, просто скажи мне.

Он тяжело вздохнул. Ошибки прошлого он воспринимал, как гнилой зуб, который болезненно ноет при случайном касании. Что говорить, если причиной стала скука и водка. Чертова грань, которую так сложно уловить. Тонкая грань. Голос из динамика поутих, и он приложил телефон к уху.

- … и я узнаю от придворного ангела, что 1/6 суши представляет тебя рядом с мелкой прошмандовкой в шубке. Ты хоть раз поинтересовался после этого, каково мне на душе? С нас и так вся округа со смеху помирает, пока ты…

Песня пошла по проторенной дорожке. Он выслушал достаточно упреков, чтобы очерстветь к выходкам и пропускать шумный поток громогласных возгласов мимо ушей. «Если бы ты просто переспал», «я знаю, что ты думаешь о ней», «ты внушил им, что эта шалава в синих лохмотьях – твоя внучка, но я не дура». До чего же угнетающая монотонность, с сожалением подметил он.
Ты хуже, мысленно противился он. Ты зацикленная на прошлом истеричка.

- А знаешь что, твори что хочешь. Ты и так ни черта не добьешься…

Мысленно он понимал, чего она добилась. Однако стена уверенности дала течь, и он почувствовал слабое постукивание внутри.

-..как был бугименом для эмоционально недоразвитых идиотов, так им и помрешь. Сдохнешь позабытым идолом вымерших племен. Тебе никогда не увидеть повышения…

Её голосовой надрыв отбивался в висках кровавой пеленой гнева. Он желал видеть эту тварь рядом, чтобы обвить руками её шейку и изорвать в клочья, как тряпичную куклу.

-… так и останешься нянькой для кучи сопляков. Будешь наблюдать за ними, пока они не повзрослеют. А потом они обзаведутся такими же ревущими уродами, которых тебе придется слушать, ДОРОГОЙ!!!

Её методичное давление наползало, как гигантский экскаватор. Издевательски нежный финал стал последней каплей. В голове замерцал дикий ритм, кровь закипела, а связки натянулись, как струны.

- СУКА!!! – завопил он. Затем прокричал снова, а затем еще раз. И еще много раз, пока слова не перешли в звериный рев. Он вскочил с кровати и швырнул телефон в стену. Кровавая пелена медленно отступила, оставив после себя пульсирующую боль. Он утомленно промычал, облокотился о стену и присел в свободном углу.

- Строптивая тварь, - в наступившей тишине голос показался ему инородным, лютым злом. – Но когда-то я её именно за это и полюбил.

В такие моменты он уходил в молодость. «До всей этой реорганизационной христианской чепухи», - как любил вторить он. С ностальгическим теплом он проникался бытностью «Великого Старца Севера» - повелителя холода и пурги, где он предавался воспоминаниям о силе. О том, как неустрашимые кельтские варвары, завидев его на пороге с холщовым мешком, сходили с ума от страха. Как он с упованием любовался наготой юных девственниц, обласканных морозом до мертвенной синевы. Как друиды развешивали потроха на ветвях. Тогда же перед глазами предстала она – богиня с нескрываемым ужасом в глазах и робким «Гера, меня зовут Гера» на устах. Будоража кровь, в памяти проносилось беззаботное время, когда они облачались людьми и сливались в страстном порыве любви, вдыхая воздух сожженных деревень.

Реорганизация принесла безбрежный мрак, и не унимающийся голос скорби. Спасибо, верховный ты наш. 2000 лет наблюдений за визгами, ссаньем под себя и пальцами с козявками во рту. Он готов был поклясться естеством, что, будучи съеденными или замороженными ,эти гадкие карапузы принесли бы куда больше пользы.

Он посмотрел в сторону, где в последний раз видел телефон. Осколки разбрелись по комнате, как внутренности зверей: крышка отлетела на кровать, на полу чернел аккумулятор, куда-то залетела плата.

- В наше время… - задумчиво произнес он в пустоту и повторил сызнова.

***

Вдыхая свежесть вечернего воздуха, он подвис у витрины. По ту сторону - бар в предпраздничном ажиотаже. Мебель под темное дерево, аккуратно вымощенный декоративный кирпич. Вдоль стен пышной змейкой раскинулись зеленые новогодние дождики. Мягкий желтый свет соперничал с тусклыми разноцветными лампочками гирлянды. В этом уюте копошились привороженные толпы счастливых зевак.

- Радуются, что скоротали еще один год, - пробормотал он про себя. – Тысячи лет эволюции, а толку…

- Мама-мама, а вот дядя Санта. Можно я скажу ему, что хочу себе телефон?

Омерзительно высокий писк заставил лицо вывернуться в гримасу. В нескольких шагах застыл стандартный набор: круглая рожица лет пяти, в глазах пустота, нелепое подобие улыбки без переднего зуба, заплетенные в две косички темные волосы. Она стояла, прицелившись в него указательным пальцем, будто на месте «Санты» находилась коробка мармелада. Следом объявилась мать: 35 лет, разведена, секс нерегулярен, черное одеяние слишком экстравагантно, чтобы позволить себе лечь под первого встречного. В голове обозначилась цепочка действий. Она настигает дочь, резко хватает за руку, внезапно примечает его. Неловкая пауза, виноватая улыбка:

- Деточка, ну какой это Санта-Клаус? Санта бородатый, в красном костюме. А этот дядя в черной куртке и без бороды.

Дочка недовольно вырвала маленькую ручку, и, нахмурившись, стала походить на маленькую свинью.

- Мама, я хочу себе телефон!!! – не увидев перемен, покрасневшее личико выдало истерический вопль и женщине не оставалось ничего, кроме как одернуть её и, пригрозив словами «будет тебе телефон с таким поведением, вот увидишь» шлепнула свободной рукой со всего маху по жопе. Девочка завопила и залилась слезами, мать перевела взгляд на мужчину.

- Дети, понимаете? За эту неделю окончательно достала. Прямо нервы на пределе.

- Дети - цветы на могиле родителей, - хладнокровно подметил он.

За доли секунд дочь стихла. Мать раздвинула уголки губ. На щеках обозначились очаровательные ямочки. Она впилась в него глазами, но искра угасла столь внезапно, сколь вспыхнула и мать удалилась прочь. И впрямь стандартный набор, решил он наедине с собой.

Пока туда-сюда сновали безликие прохожие, а по бару растекалась аура алкогольной раскованности, он терялся в догадках. Как получилось, что даже серьезные мысли изливаются дружеским очарованием и всепоглощающей харизмой? Где наступила точка перегиба, за которой он лишился леденящего кровь ужаса? Маховик дурных мыслей раскрутился по новой. Он стыдился, что глубоко внутри он получает жгучее наслаждение от пускающихся в грустный пляс мыслей. Буквально вчера он собирал души людей, а теперь подбивает толпы лилипутов на веселье, которое окончится однообразной работой, долгами и безрадостными женами, которые станут пилить за отсутствие денег, времени и жизни. Вместе с тем он прекрасно осознавал, что холод в глазах – дело давно угасших дней. Он вовсе не хотел возвращаться к варварам… От этого становилось еще печальней, но мысли о тихой гавани вершителя кармы согревали его. В своих грезах он уже работал в коллективе, ломал и строил судьбы, безнаказанно пускал их на самотек. И пока весь отдел растерянно блуждал вокруг случайно умершего персонажа «великого плана», он ловко перекраивал судьбу неудачника и спасал всех «кармистов» от гнева босса. Это раньше жизнь была на вес золота. Все течет, все меняется. Документы для перевода готовы, стаж накоплен и осталась пара мгновений. Самое время прогнать стаканчик наудачу.

***

- …но все визжат бородачу, который закрывает им глаза на сточную яму, в которой, так или иначе, они захлебнутся собственной блевотой несбывшихся надежд.

- Да, парень, в чем-то ты прав, - бармен призадумался. Зеленый жакет с белой рубашкой и утонченные манипуляции выдавали в нем эстета. – Все мы были детьми, но все течет ,все меняется.

С другого конца стойки последовал жест рукой, и он спешно ретировался. Вокруг длинной полированной стойки, равно как и у столиков по-над стенами, окучивались толпы разношерстных людей, ведомые инстинктом потребления и смерти…

- Не хочешь угостить даму выпивкой?

Так он и поступил. Избитый прием вывел из транса. Захватывающее дух синее платье со стразами плотно облегало её бедра. В нем прекрасная незнакомка виделась изящной амфорой вина, о чем он не постеснялся сказать.

- Я Линда, - произнесла она, манерно протягивая руку. – Ты не представишься?

- У меня много имен. Ты можешь звать меня Николай.
Она беззаботно рассмеялась.

- Как? Николай? Так официально.

Слово за слово, Николай незаметно обводил её оценочным взглядом. Синее платье врезалось в мозг, наполнило его ветром бесконечности и унесло прочь. Мысли блуждали, но неизменно возвращались к этой роскоши за соседним табуретом. И скажи, что это платье вылечит рак, он бы и не вздумал усомниться в верности этого умозаключения. Он чувствовал себя попавшимся на крючок, но ничего не мог с этим поделать. Так они осушили пару стаканов. Напряжение спало, разговор складывался, как детский пазл. Неловкость и скованность растворились, открылась даль. Кто не рискует, тот больше всех рискует, отметил Николай. Думать больше было не о чем.

- Я люблю играть на своей территории, - она крепко провела языком по верхней губе. Николай взял её за талию, и они вместе отправились навстречу судьбе.

***

Едва входная дверь щелкнула на замок, Линда впилась в него губами. Страсть набухала ,невидимый туман похоти окутал их. Сначала он крепко ухватился обеими руками за талию, потом принялся водить ими по телу, неспешно выписывая на изгибах спины иероглифы утраченных цивилизаций. В мире не осталось ничего. Только Линда в синем платье. Оно сводило с ума. Жажда рвалась пробиться наружу. В руках обозначилось сопротивление, но от этого кровь только закипала в венах, даря всепроникающее освобождения от оков верности. Наконец она извернулась и вышла из чарующих объятий.

- Погоди, тигр. Нам некуда спешить.

Квартира оказалась настолько просторной, насколько и пустой. Голые стены, из мебели только самое необходимое. А высокие потолки придавали ей сходство с заброшенной пещерой. По указаниям он принял душ и надел заготовленный белый махровый халат. С кухни повеяло свежезаваренным кофе.

- Квартира досталась от бывшего вместе с халатом. Ублюдок разбился со своей «соской» пару лет назад, - выпалила она резко, обрубив дорогу домыслам, и отправилась в душ.

Кофейный досуг на кухне он разделил с мыслями о последнем дне, легком головокружении и о доме малознакомой особы. Музыка горячей воды то притихала, то разряжалась симфоническим плеском.

- Тщательно готовится, - сказал он то ли чашке, то ли стенам. В голове вертелись смазанные обрывки прошлого. Силуэт Геры, первая встреча. Она держалась статно - непокорная стихия ветра и грома. И теперь, лишенная работы и встреч с ненавидящей её родней, из наваждения она обернулась проклятьем.

- Николай, - протянула она, - ты чего это загрустил?

Линда объявилась в вишневом шелковом кимоно и полотенцем на голове в виде тюрбана.

- Да все прекрасно.

- Тогда о чем ты так задумался?

В ответ тяжелый вдох.

- Ну же? – нетерпеливо повторила она.

- Ты мне нравилась в синем платье.

- Ты хочешь, чтобы я его опять надела?

Он утвердительно кивнул. Она усмехнулась во власти его чар и скрылась в ванной.

- А ведь как мало надо нам для счастья. И так много, чтобы это понять, - произнес он, когда мелкие стразы платья засверкали в кухонном свете.

- А ты, я погляжу, любишь пофилософствовать. А ты знаешь, почему я тебя привела сюда?
Разумеется, из-за чар, подумал Николай.

- Нет, - произнес он, словно не догадывался о харизме, жажде близости и неуемном страхе Линды перед одиночеством, которое, в конечном счете, изглодает её.

Линда достала пару стаканов, из тумбочки показалась зеленая бутылка виски. Она щедро наполнила стаканы и неловким движением руки поставила один перед гостем. Затем залпом опрокинула свой, словно готовилась к любовному признанию.

- Знаешь, у всех нас есть личные предпочтения, - Николай обвел сверкающую синеву платья и утвердительно кивнул. – И вот мне запомнился один случай из детства. Мне тогда было лет пять, и мы гуляли по улице. Я обратила внимание на одного из этих Санта-Клаусов. Он не был похож на всех этих, понимаешь, - она надула щеки и обвела в воздухе руками подобие шара. – То есть, он был, как полагается толстый и бородатый, но было в нем нечто такое…

Она мечтательно закинула голову, подбирая правильные слова. Боже, подумал он, эти светлые локоны ниспадают с плеч, точно ниагарский водопад. А какое же это волшебное платье. Оно взывает самым потаенным инстинктам, зарытым под толщей профессиональных обязанностей.

- …нечто, ну понимаешь, непередаваемый шарм на его лице. И эти глаза. Я знаю, что была слишком мала, чтобы нормально соображать, - она запнулась в легком смешке, - но было в них нечто от человека, которого глубоко в душе тревожит дивная печаль. Тогда я слабо понимала, что это вообще за слово - печаль. Но вот сейчас вспоминаю, и мне кажется, что в них таилась тоска по прошлому. Вот у тебя его лицо. Вернее, похожее на то лицо. Николай, ты слушаешь?

- Да, слушаю.

Она пощелкала пальцами в воздухе, привлекая внимание.

- Ладно, оставь стакан. Пошли в спальню, там теплее.

Поцелуи медленно подпитывали пламя. Он водил рукой по её оголенным участкам тела, нежно касаясь шелка. Она отвечала ему учащенным дыханием и дрожащим напряжением от наслаждения. Их языки сплетались во рту, руки подпитывали ауру страсти. Линда расцветала, как молодой бутон розы. Руки проникали под платье тактично и медленно, но решительно. Затем плавно отступали обратно, продолжая ласкать шею, руки и плечи. С каждым наплывом она все больше отдавалась в блаженную власть собственного тела.

Хоть с женщинами управляться не разучился, довольно заметил про себя. Сам он трепетал от неуемной энергии. Пока рука нежно исследовала живот под шелковой тканью, а влажный язык боролся за место во рту, его пронизывали мощные заряды влечения.

«О да, - сквозь поцелуи подбадривала она. – Я знала, что ты не пустышка». Её тело судорожно вибрировало, наэлектризовываясь медленно, но верно. К моменту, когда она крепко обхватила ногами бедра, а руки обвила вокруг его шеи, он высвободился из халата. Возбужденные тела отделялись миллиметрами.

- Резинки в столике справа, - сладострастно шепнула на ухо.

- Не жую, - ответил окрыленный ловелас.

- Да нет же, - она внезапно стала серьезней, - презервативы. Без резинки нет любви. Прости, дорогой.

Он полез в ящик и достал упаковку размером с леденец. Неуклюже он оторвал один край и достал комично торчащий пупырь с резиновым кольцом в основании.

- И как это должно помочь мне?

- Милый, давай не будем все усложнять. Просто надень и сотвори чудо.

Всплеск из разочарования и досады пронизали с ног до головы. Как школьник, он осваивал непривычную вещицу. Линда, не теряя времени, скинула платье и заняла выжидающую позицию.

- Ой, я вижу у тебя проблемы, - она пристально уставилась глазами ниже пояса.

- Я…

- Ничего, дорогой. Все нормально, бывает со всеми. Давай помогу.

Она с энтузиазмом исполняла ритуал призыва утраченного запала. Его беспокоило одно –ласки прерванные "резинкой" навлекли на него ассоциации о работе. Эгей, на работу, мой друг, не оплошай. Все невпопад. Ты хотел игр, а тебе подсунули комбинезон.

- Послушай, а ты можешь надеть свое платье еще раз? В нем ты смотрелась неотразимой богиней.

- Ах ты ж, чертов фетишист, - прошипела она с ненавистью. – ТЫ гребаный импотент! Я думала, что тебе я нравлюсь, а ты хочешь трахнуть какое-то платье???

В её глазах засверкали молнии, а слова копьями пронзили Николая.

- Смазливый импотент. Хочешь платье? Пшел в ванную и сиди себе там с ним до потери пульса. Чертов лузер. Лузером был, лузером помрешь.

Властный тон, ревнивый холод в глазах, безжалостная гримаса - не спутать ни с кем. Перед глазами ему предстала она – жестокая Гера.

- Ах ты ж мстивая сука, - завопил он и глаза затмила кровавая пелена. Скопившаяся ненависть вцепилась в глотку, стиснув клещами руки. Ослепленный яростью, наружу вырвалась жажда власти и насилия. Милуясь, он наблюдал, как полные губы безуспешно хватают воздух, словно выброшенная на сушу рыба. Полсотни лет он не видел, как в глазах гармонично угасала надежда на жизнь. Все течет, все меняется. За исключением людей и неподконтрольного экстаза, когда энергия чужой жизни перетекает в него сквозь сжатые пальцы.

Она не поняла главное – синий цвет заставлял таять самые мерзкие мысли. Блестящая прохлада синевы возбуждали в голове далекие времена, когда невежды вывешивали на елях девственниц, а могущество Владыки оставалось неоспоримым. Никто не понимал. Когда растворившееся в прошлом сознание вернулось, конечности покорно расползлись, принимая незавидную участь бездыханной массы на кровати.

- Получай, фригидная тварь, - безумной мантрой повторял он. Николай не скучал по прошлому. Просто оно было ему дорого. Все течет, все меняется. Но привычки остаются навсегда.

Нет ничего глупее желания всегда быть умнее всех.

Отредактировано - Дервиш 17 Янв 2016 20:47:00

«превосходно .Прямо на зависть, с грустью признал он ,но мечтательно»
"превосходно. "Прямо на зависть", - с грустью признал он, но мечтательно"
Пробелы перед точками и запятыми... Тексты следует вычитывать перед отправкой.

«Прогресс, мать его.

- Да херня это все!

- СУКА!!!»
Вот автор вроде и пишет неплохо, но ругательства никуда не годятся Это же новогодний рассказ, а не мальчишеский боевик, где отборная ругань - неотъемлемый элемент. Как-то фу. Плюс капс, плюс везде по три восклицательных знака... Вам одного не хватает, что ли?

Ссора супружеской пары настолько типичная, что даже противно: дура и истеричка жена, покладистый муж, БОЛЬШЕ капса, больше "!!!" Что-то как-то не заходит мне подобный текст, но постараюсь домучить.

В целом рассказ написан уверенной рукой. Описания очень живые и красочные. Единственное, вся эта жестокость, маты и насилие, облаченные в сказку, не по мне. Уж лучше бы сделали атмосферный мрачняк, чем грязный триллер. Но посмотрим, что за рассказы есть у других. Спасибо за чтиво)

Отредактировано - Eric 22 Дек 2015 19:28:51

Хроник.

"- Дорогая, привет, - он не сомневался, что слащавость в тоне соблазнительна для любого, но она - исключение."
У кого слащавый тон - у неё? У него? Кто кого соблазняет?

"- Просто ответь, почему ты не взял меня в свой отпуск, а?"
... ты не взял меня с собой
... в отпуск мы поехали не вместе
В чужой отпуск человека взять нельзя.

"Он никак не мог внять, откуда она узнала этот номер."
ВНЯТЬ, внял, -ла, вняло; буд. и повел. нет; св. кому-чему. Принять во внимание что-л., посчитаться с чем-л. Я внял его просьбам. Не внял уговорам.

На этом моё терпение иссякло, и напротив пункта "Язык, стиль, грамотность" появился жирный минус. Есть попытки сделать язык краше - это замечательно. Но над их конкретизацией ещё работать и работать.

Логика, мир:
Идея "старые боги мимикрируют", особенно в контексте образа деда Мороза, увы, не нова, но может быть интересно обыграна. К сожалению, особого обыгрывания, кроме бесконечного депресняка ГГ и истерик его жены, не вышло.
Полагаю, с христианством автор знаком весьма поверхностно, отсюда и придворные ангелы, и кармисты, и голос скорби, не умолкающий две тысячи лет. К примеру, святитель Николай, ставший прообразом Санта-Клауса и Деда Мороза (последний вообще изобретение 1930-х), скончался в IV веке.
"Силуэт Геры, первая встреча. Она держалась статно - непокорная стихия ветра и грома." Да вроде в первую встречу она была в ужасе и робко пищала? И то ли я чего-то недопонимаю, то ли Гера (Юнона), к этой не имеет никакого отношения. И кто тогда этот северный бог, не Один же.

Персонажи.
Не вызывают сочувствия ГГ, которого "глубоко в душе тревожит дивная печаль" - то есть скучает он по сожжённым деревням и развешанным внутренностям. Его истерикующая жена тоже не особо привлекательна. А когда не переживаешь за персонажа, и рассказ не затягивает.

Резинки не жую - пошло, но весело.
Хотя странно - о жвачках он знает, а о презиках - нет.

Смысл:
«Она не поняла главное – синий цвет заставлял таять самые мерзкие мысли. Блестящая прохлада синевы возбуждали в голове далекие времена, когда невежды вывешивали на елях девственниц, а могущество Владыки оставалось неоспоримым. Никто не понимал»
Вот и я не понимаю. Что-то не особо они у него таяли.

Итог: ещё один не вышел из кризиса. Эх, и что ж ему синюю шубку не дали-то!

Лучше кошки зверя нет!