Чудесная должность - конкурс: Случай в агенстве Просветление

"Остановка – Вязовая Аллея. Следующая…"

Григорий вздрогнул, очнувшись от верениц мыслей, в спешке сошёл с трамвая. Заскрежетав дверьми и посигналив, древняя машина тронулась: вновь двинулась по своему неизменному пути, а вот Григорий начал абсолютно новый для себя Путь, ступив в начало растрескавшегося асфальта, которому – по этой тенистой аллее – суждено было вести к беспокойной цели. Минутная заминка, робость перед фактом расхождения дорог: совсем недавно, ощущая длительность предстоящего путешествия, надежный металл вагона, отделявший от всех аллей и вязов, он был ещё спокоен… Теперь же сознание Григория затуманил хаос.

Решив как-то расслабиться и взглянуть на неизбежное проще, Григорий расправил плечи, огляделся, втянул легкий, резко-прозрачный октябрьский воздух с тонким ароматом подпрелых листьев. В конце концов, эти заминка и робость – не просто малодушие: это также противоборство двух элементов личности. И если один подмечал тонкий стиль и какое-то едва уловимое очарование этого места, то другой мечтал растянуть маршрут, вставить в эластичное, возникающее из ничто время побольше мыслей, создать иллюзию отдаления итога.

Он точно знал - в конце аллеи ждёт тупик, затем необходимо свернуть в арку направо, и стена дома будет выкрашена в белое. А в ней - зелёная дверь. Память смутно что-то напоминала, но никак не удавалось зацепить неуловимое.

Постояв с минуту, Григорий двинулся наконец по своему Пути, шурша ароматными листьями. Он оглядывался на фасады старых домов: серые от пыли окна - сквозь неспокойные голые кроны, чьи ветви поднимаются путаными узловатостями к рваному, нервно бегущему облачному пологу.

Несмотря на волнение, Григорий вошел во вкус: он дегустировал аромат этого места, впитывал дух каждого дома, представляя, сколько – только подумать! - прекрасных и ужасных событий они пережили, эти свидетели Истории. Он любил старые районы и дворы, высеченных из камня напрягшихся атлантов и даже самую непримечательную ветхую застройку. Он видел каждый дом почти независимым от человечества существом. Григорий в меру презирал людей, но чувствовал связь с любым местом, будь оно природное или рукотворное. Неспешно ступая, Григорий размышлял о судьбах Истории, к коим привела его романтичность натуры.

Уже только из того, что видел он за последние полчаса, хотелось вывести пару глобальных правил: старое всегда задерживается в вехах Истории намного дольше, чем обычно прогнозируется: оно всегда найдет лазейки, пыльные углы, чтобы составить этот мозаичный мир контрастов. Новое же никогда не развивается к той цели, которая прогнозируется. Старый трамвай все еще ходит здесь, перевозя редких пассажиров, хотя и не найдешь в его кабине пилота, а лишь огоньки новенькой спутниковой системы навигации и управления. И та же система отчего-то не заводит в этот район автоматических дворников. Короче, если не заглядывать в кабину – чуть ли не начало века двадцатого!

Григорий извлёк из кармана визитку - на тусклый свет догорающего где-то вдали заката. Лучи неслись под плотными тучами, но все же бумажка порозовела:
Николай Николаевич, Агентство "Просветление". Тел.:…

Во вчерашнем телефонном разговоре мягкий, но волевой бархатный голос ненавязчивыми, удивительно проницательными и порой неожиданными вопросами создал точный психологический портрет Григория помимо его собственной воли. Очевидно, эти люди строго подбирали своих потребителей, но Григорий понял это слишком поздно и - полностью раскрылся. Впрочем, с какой собственно стати Григорию что-то утаивать? Он пытался сравнить это с визитом к психологу… Бояться тоже нечего: просто они должны удостовериться, что клиент знает, на что идёт и обладает базой, способной синтезировать и в итоге прорвать тот опыт, который агентство ему продаст.

Вот и белая стена, зелёная дверь. Код, продиктованный вчера голосом. Глазок, в который наверняка встроена видеокамера. Дверь бесшумно отворилась, и Григорий шагнул в новый этап Путешествия.

В полумраке он задел шляпой что-то вроде легкой паутины, тряхнул головой и услышал вдруг чистейший хрустальный перезвон, убегающий и замирающий, словно зовущий вперед по прихожей, к началу видневшейся лестницы с резными перилами. "Музыка ветра!.." В первое мгновение Григория кольнула тень разочарования: контора, кажется, обнаруживает дешёвость не меньшую, чем проявилась в её названии; вот увидит он в конце Пути гадалку, или того хуже, целительницу с заговором на каждый случай. Но ведь он пришел за универсальным рецептом!

Только уже через пару секунд настоящий драйв, настроение истинного искателя приключений захватило Путешественника. "Я жив, чёрт возьми! Я ищу, я в пути, и вполне вероятно - это главный выбор моей жизни!" - только такие восхищенные обрывки могли проноситься в голове, созерцающей изумительное зрелище: десятки колокольчиков под потолком, организованные в три ряда, получив энергию от первых через связующие цепочки, вспыхивая синими огоньками при движении, неистово, но грациозно бились волнами, змеевидно изгибаясь во тьме тремя искристыми млечными путями; затихая тут, они несли перезвон дальше, вперед. «Да, возможно, подошло время Главного. А это – пожалуй, лучший саундтрек к нему».

Чуткий ум Григория увидел в звенящем звездном небе не бездушный дизайн, но заботу, внимание к каждой детали. Это вселяло пьянящее чувство приближения не просто к единомышленникам, ведомым той же звездой, что и он сам, но к чему-то Настоящему - заботе и вниманию к творимому. Творец Просветления, создатель маленького чуда получал вдохновение не из мира трамваев и шуршащих купюр; да, сентиментально, но Григорий уж таков. И это не последний аргумент из тех, благодаря которым голос на том конце линии во вчерашнем разговоре произнёс "да".

Поднимаясь по короткой лестнице, Григорий рассматривал странные картины, усеивавшие стены пролёта. Цветные мазки, пучки переплетающихся лент - словно разбитый рамками картин единый узор, поднимающийся вверх спирально вьющимися полотнами… И полностью сливающийся в центре куполообразного потолка.

Наверху, за коротким тамбуром с массивными резными дверями (на ручку пришлось надвить, но тяжелые створки разошлись сами собой) открылась комната, выдержанная в однотонном стиле, обставленная явно антикварной мебелью. И словно брызги от небрежной кисти, повсюду разбросаны тонко нарисованные белые спирали, свастики и другие символы разнообразных эзотерических сект. Напротив находилась еще одна дверь, у стены справа - синяя статуя сидящего Будды, а точно напротив её слева… В той же позе, с поднятой и обращенной вперед ладонью, фигура мужчины в синем деловом костюме; пронзительные глаза, крупные черты лица, вьющиеся темно-русые волосы. Не успел Григорий разинуть рот, спутав деревянную фигуру с живым человеком, как к нему, как будто из ниоткуда, направился некто.

Сделав миролюбивый жест, высокий мужчина с бронзовой кожей и восточным разрезом глаз, не обладающий кажется ни одним волосом в доступных обозрению пределах, быстро обыскал Григория. "Охрана? Этот парень, кажется, владеет телом. Серьезные ребята?.. По крайней мере, это дает надежду на натуральность обещаемого Просветления". Заговорить с таким экземпляром Григорий не решился, уж больно сурово тот выглядел, да и знал ли он язык? Не похож на притёршегося в наших краях мигранта. Человек, не изменив ни на секунду бесстрастного выражения лица, указал гостю на дверь впереди. Минутная пауза - и Григорий толкнул её. Последний взгляд он кинул в этой комнате вверх - и вновь увидел звёздное небо. А за дверью его глазам предстала страннейшая из всех виденных им компания, во главе которой за внушительным столом восседал натуральный прототип той самой статуи в предыдущем зале. По левую руку от него высился скелет, воздевающий руку к небу.

***

...Мне хотелось бы рассказать здесь об одном случае, произошедшем в конторе, где я начал работать около трёх лет тому назад: я оказался соучастником (хотя бы уже потому, что молчаливым свидетелем) событий, приведших к смерти человека. Наш босс заигрался в слишком сложную игру, которую на самом деле невозможно просчитать. Скажу без малейшей гордости, но с раскаянием: мы делали что-то невообразимое для человечества, нечто чрезвычайно странное, первое и, смею надеяться, последнее в своем роде… Однако я не собираюсь заниматься здесь мемуарами. Также воздержусь от расследований, слишком мало знаю. Пусть письмо будет просто безымянной исповедью на клочке бумаги, обращенной в Ничто, то есть к Богу.

Я назову название нашей конторы, да оно никому ничего и не скажет - мы не рекламировались: агентство "Просветление". Клиенты находились в двустороннем порядке - искали они, не сознавая ещё, что именно, и искали мы, предлагая им избавление от поисков. Короче - долгое наблюдение и жёсткий отбор. Все наши клиенты (да и я сам) были разочарованными, искателями, которые пришли в конце концов к философиям Дальнего Востока и понимали, по крайней мере на рациональном уровне, что есть (где-то есть, да не в отечестве) избавление от всех страданий и неурядиц, то самое Просветление. Хочется отчего-то написать патетически: «Мы, нервные и неудовлетворенные, остро чувствующие - те, кто видит фальшь в весельи, гниль в идеалах, и тонко ощущает красоту того, что неизрекаемо: мы, недоверчиво подошедшие к божественному, инстинктивно льнущие на лоно Изначального, но рационально понимающие, что никогда Просветления не достигнем: ведь непозволительно нервны, слишком чувствительны к призраку счастья, чересчур подавлены лицемерием мира, слишком недоверчивы, связаны путами времени наконец. У всех у нас неудачи в личной жизни, мы покинуты… В любом случае, влюбленные влюблены в Сансару – и тем несчастны, а семейные опутаны по рукам и ногам, борясь с ней от рассвета до заката. Мы не знаем, зачем живем, не знаем, кто мы. Но мы что-то чувствуем. Нечто.»

Как-то так, такое вот плаксивое и модное мироощущение. Но к нему прилеплено – для довершения картины – еще и последнее веяние времени: «всё, что можешь – доверяй профессионалам: они сделают лучше!».

Что бы ни подумал здравый читатель, таким был и я, а Босс отыскал меня, ибо я оказался удобен. В подобного рода бизнесе лучше искать сочувствующего потенциального сотрудника; а по опыту работы я стенограф.

Паучья сеть агентства - социальные сети в интернете. Опытный психолог вполне мог заключить на основе анализа моей виртуальной личности (можно сказать, моего сердца), что я не вполне адаптирован в социуме. Ну и, конечно, мои интересы в профиле… Меня много изучали, но всё-таки взяли. Обязанность - участие в поиске клиентов (естественно, окончательный выбор никогда не был за мной), ведение записей переговоров, а также частичный анализ полученного материала и ведение базы данных.

В итоге, всего в конторе было задействовано пять человек. Итак, начнём: Босс - русский по национальности, называвшийся почти наверняка вымышленным именем, ни разу не проговорившийся про свой возраст (но, верно, за сорок), невероятно эрудированный в области эзотерических практик, возглавлял некогда что-то вроде секты в достаточно высоких кругах. Странствовал по Индии и сопредельным регионам в течение десяти лет, перебывал учеником не у одного гуру… И сохранил (создал?) множество заслонов для доступа к своей сущности, так что его истинные намерения до сих пор остаются загадочными. Был ли он просветлённым в полном смысле? Ведь как возможно манипулировать этим, не будучи сутью этого? Одно можно сказать точно – не шарлатан, работает не на публику, а на какой-то, пусть даже лишь ему одному в конечном итоге ведомый, результат. Организатор агентства, лично подбиравший и ведший клиентов до конца.

Мастер – настоящий тибетский лама жёлтой школы с именем, которое здесь приводить не требуется, неизвестными путями вывезенный Боссом из дальних мест. Стар, медлителен, сдержан. Общался лишь с Боссом на своем языке: его единомышленник в роли, как я понимаю, мудреца, выражавшего окончательную оценку. Во всём своём монашеском одеянии и с посохом встречал клиентуру по правую руку от Босса в его кабинете, сидя на низком табурете. Проживал прямо на территории агентства.

Техник, назовем его Джек – индиец, очень простой по характеру, буддист по убеждениям, но ехидный и весёлый малый. Молод, на тот момент ему едва перевалило за тридцать, однако уже успел поработать в Европе в лаборатории, намеревавшейся читать мысли по энцефалограммам. Те ребята продвинулись дальше конкурентов и создали прибор, который как раз и находился в лабораторном помещении нашей конторы. Дверь в него – в кабинете Босса, прямо за креслом. Я не знаю, как удалось провернуть дело с приобретением этого оборудования. Поболтать о пустяках Джек со мной любил, но к воспоминаниям о том, как всё начиналось, компания относилась напряженно.

Ну и еще был у нас охранник: парень, знающий толк в боевых искусствах – китаец Чжен Кан.

Итак… В один из серых, но тёплых октябрьских дней два года назад я сидел в своем закутке и приводил в порядок картотеку. Босс известил, что клиент, который успел мне уже осточертеть, пока я выискивал информацию о нём, прибудет в пределах получаса. Вскоре в конторе раздался звонок. Обычно наш развязный техник усмехался: "очередное мясцо прибыло! Сигнал подан - пора заступать на смену". С этими словами он шел в аппаратную – настраивать. Прибор ему был известен как свои пять пальцев. Но через пару минут любопытствующий Джек уже стоял в дверях "переговорной". Босс ему никогда не препятствовал.

Я тоже направился в эту комнату, прихватив блокнот. Босс с самым серьёзным видом - в синем костюме с иголочки, как и подобает начальнику - восседал за большим дубовым столом. Стол всегда был почти пуст. Только на краю воздевал руку к небу полуразложившийся труп – статуэтка-копия надгробного памятника какого-то стародавнего француза. Ещё на дальней стене кабинета висела подлинная тханка с изображением колеса калачакры.

Проворный Чжен Кан не заставил нас долго ждать: створки тяжёлой двери распахнулись самым театральным и грациозным образом, и робкая фигура, чуть пригнувшись, вошла внутрь. Клиент предстал перед нами.
Я сказал: чуть пригнувшись, однако дверной проём довольно высок; должен отметить, что за время работы с клиентурой я освоился с этакой доморощенной психологией. Природная робость клиента налицо. А уж чего стоит проницательность вытягивающих душу и гипнотизирующих глаз Босса - это надо видеть! Григорий оказался долговязым шатеном с глазами неопределенного цвета, с не очень чисто выбритым лицом, достаточно старомодно одетым – широкополая шляпа и плащ до пят. Он обвел нашу компанию быстрым взглядом и, запнувшись, поздоровался. Мы не прогадали - это тот самый типаж личности в поисках - чувствительного интеллектуала, отвергавшего мир. Именно среди таких мы уверенно ориентировались, это наш хлеб. Босс откинулся на спинку кресла.

- Добрый день Григорий. Мы уже достаточно знаем о друг друге - начал он уверенным и таким океаническим, безмятежно-неизбежным голосом. Гипноз, чертов гипноз! - однако, со своей стороны мы до сих пор не раскрыли вам техники процедуры, лишь уверили в её безопасности и безболезненности; поверьте, оно именно так и обстоит. Перед тем как посвятим вас в детали с глазу на глаз, я бы хотел, чтобы вы повторили моим сотрудникам краткий рассказ о себе. Подготовка к процедуре - это не один и не два ваших визита сюда. Ребята должны знать то же, что знаю я.

-Да, конечно, Николай Николаевич – запинаясь и опуская взгляд в пол, пробормотал субъект – меня зовут Григорий… впрочем, вы знаете. Да, да, хорошо… чем я занимаюсь, тоже не важно? Ах, работаю в офисе – должность моя не имеет связи с творчеством или, скажем, управлением, так что тут рассказывать было бы нечего, даже если б это и требовалось – в голосе Григория впервые послышались насмешливые (верно, над своей долей) нотки, он вскинул наконец голову и уже уверенней оглядел всех нас. В уголках глаз его сошлась сеточка иронических морщинок:

-Знаете ли, я типичный маленький человек. И вот теперь я жажду не чего-нибудь, а самого натурального просветления.

Джек звучно помусолил губами – его проделки мне отчего-то запоминаются, наверное потому, что слышать от клиентов сотый раз одно и то же скучновато.

- Это банально, пожалуй слишком банально («даже ты это почувствовал» - скрестил руки на груди Джек), но мной потерян… смысл жизни. Нет, пожалуй не так. Знаете, мне совершенно не нравится это вульгарное выражение – «смысл жизни». Смысл-то, мне кажется, как раз очень легко найти. Знаете, как это бывает – когда наблюдаешь людей, особенно с которыми был когда-то близок, как вы идёте по жизни, будучи сначала одинаково думающими… («ну, мясцо, давай заводи свою шарманку – я всё это тысячу раз слышал и пойду покурю» - читалось в насмешливом взгляде с достоинством прислонившегося к косяку Джека).

… Можете вместе отвергать мир, но потом вы поступаете в заведения… Знаете ли – учебные, все рано или поздно приходят к стремлению обеспечить будущее… Я имею ввиду жильё, хорошую работу. Но ведь есть множество путей, которыми может быть счастлив и реализован человек одинокий… Так вот, вы наблюдаете, как они идут по жизни и всё более отдаляются от вас. Наверняка вы знаете, как меняются, чудовищно меняются люди, когда попадают в коллектив. Но это не про меня.

Глаза клиента затуманились, мысли унеслись верно на страницы его ночных дневников.

- Да, это не про меня – продолжал ожесточенно Григорий, глядя куда-то мимо нас, в окно, на голые и мокрые переплетения ветвей. - Видите, я хочу всего лишь сказать, что люди очень легко подпадают под влияние той системы, той системы целей, где они оказываются. Они уже другие личности. У них новые интересы. И у них появляется смысл жизни. Это очень легко – стоит только войти в какое-то сообщество, пусть даже самое жалкое и бесцельное – наподобие почтовой конторы… Такое ощущение, что над каждым таким… таким… институтом - довлеет и ворочается, как туча, некое бесформенное чудовище, которое придаёт цели и стремления новым своим жертвам. Такова школа, хотя и в меньшей мере, но вот позже – когда человек «осознает, чего он хочет в жизни» (он выделил это интонацией) – вот тогда это начинается. Мои сверстники решили, что выбор на некоторое время вперед есть выбор на всю оставшуюся жизнь. Это подминает человека, а не человек выбирает это. Жизненные рамки невероятно сужаются, подойдите к человеку на улице, попытайтесь с ним широко заговорить… нет, вы понимаете, именно широко. Свободно…

Босс сидел спокойно и недвижно, изучая посетителя твёрдым взглядом. Мы никогда никуда не спешили. Босс следовал в течение практически всех ситуаций одному правилу – пусть клиент выговориться, если ему это надо.

- …Так я потерял всех. Позже я часто видел, как люди, будучи самими собой по-началу, захватываются этими чудищами целей. Стать жертвой цели очень легко.
Мне, при всём моем отвращении, стоило быть может чуть-чуть поддаться, и я бы обрёл цель. В конце концов, у меня тоже были какие-то мечты юности, но куда они делись, не знаю… Я поступил в тот вуз, куда хотел, а дальше всё ушло.

Ах да, в юности я был фанатом одной певицы: но когда я привык к этому чудовищу и перестал питать его эмоциями, оно не удержалось на мне и постепенно сползло… Понимаете, не только гордость не позволяла предпринять усилие для того, чтобы окунуться в какую-нибудь цель. У меня никогда не случалось, даже со временем, непроизвольного погружения в жизнь того коллектива, где я волей судьбы оказывался (хотя бы чтобы чем-то заниматься и иметь деньги), ведь я мог видеть его целиком, видеть снаружи. И развивалось отвращение. Надо ли это пояснять знатокам сансары?..

Григорий замолчал, и в воздухе повисла пауза – сначала по инерции, но вдруг оказавшаяся слишком долгой. Сидя за перевариванием сбивчивой речи нашего разуверившегося, мы не сразу поняли, что вопрос брошен нам.

Босс сориентировался быстро:

- Конечно-конечно, Григорий Сергеевич. Мы прекрасно понимаем, что… с миром, вашим миром, мирами наших клиентов что-то не так. Вы виноваты лишь тем, что чувствуете и видите больше, чем большинство. А мы как раз тем и занимаемся, что превращаем сансару в нирвану… Не так ли, ребята?.. Он обвел нас всех глазами, обращаясь по существу лишь ко мне да Джеку. Я кивнул, Джек неопределенно хмыкнул. Удовлетворившись, Босс повернулся к Григорию:

- Просим вас, продолжайте.

- …Остаюсь я в коллективе лишь вынужденно, в силу обстоятельств. Сами понимаете, сколь нелегко мне приходится! Мне было сложно освоиться среди целей и их прислужников, поэтому я отказался от всяких амбиций, связанных с моей уже опротивевшей профессией. Вопреки воле матери, она была убита этим. Я понял, что смогу сохранять душевное равновесие, лишь работая на самых простых работах. Но и там я столкнулся все с тем же, пусть в иных формах… Однажды ночью я понял окончательно и бесповоротно, этот мир – не мой.

Джек подчеркнуто печально вздохнул. Босс не обращал внимания на него – техник всё же незаменим.

- Я даже нашёл себе девушку. Сначала была эйфория – какая-то тупая и слепая надежда, что вот сейчас-то образуется, что вот теперь есть на что надеяться!
Но моя любовь… я не знаю, как так вышло, но за эйфорией не оказалось чувств.
Никто не переступил порог. Мои отношения с ней, секс – всё превратилось в серую рутину, нескончаемый и бессмысленный цирк. Во снах я порой занимался сексом - и с ней, и с другими. Так вот – тот, воображаемый секс был гораздо ярче, насыщеннее эмоциями, нежели имевший место в реальности. Реальность притупила мои чувства. Мне пришла мысль, что сны реальнее! Что вы на это скажете?

И Григорий снова остановился, задохнувшись, как будто затормозил коня перед пропастью. Нам приходилось волей-неволей приноравливаться к его повадкам.
Снова заговорил шеф, хотя, кажется, даже он попал впросак – как никак, щекотливое приближение к тому, ради чего мы все в этой комнате и оказались:

- Гм. Интересное предположение. Видите ли, наш метод… Он связан с неким прыжком… сквозь сон. Но, скажем так, сон в нашем методе просветления – это вспомогательное средство. Что касается реальности, то ведь просветление – это состояние полного принятия реальности: вы полностью понимаете всё положение вещей как абсолютную и единственно возможную гармонию… Вы обретете покой в реальности. Поверьте, чем бы сны ни были, вам больше не придется в них убегать от настоящей жизни.

Мужчина с сомнением взглянул на Босса.

- Ну а то, что вижу я, что это значит? Вдруг, я…

- Давайте поговорим об этом, когда вы будете просветлены – с улыбкой прервал Босс. - Для нас сейчас важно другое: просветление «здесь и сейчас», не так ли?..

Кажется, и его утомила вконец рефлексия нашего чувствительного клиента.

- Сказать честно? Я не очень вам верю, хотя очень хотел бы. Я немного знаю о восточной духовности. Как можно приручить просветление? Как вы можете вот так запросто говорить об этом?..

Григорий вдруг рассмеялся.

– Признайтесь, шеф, сколько таких вот неудачников как я, но просветленных, выпускаете вы в месяц? У вас что тут, фабрика?

- Не в наших правилах выдавать клиентам всю информацию на блюдечке. Поймите, мы работаем не столь уж открыто. Наша деятельность… Видите ли, процедура вашего преображения – она так или иначе затрагивает личную свободу других людей… Не волнуйтесь – в итоге абсолютно никому вреда не приносится.

Но, увы, наш метод в стране, где живём мы с вами, с нашим законодательством - мог бы вызвать серьёзнейший интерес государственных служб. Этот метод легко обратить для целей агрессии: как это называется в сансаре - поставить на службу Родине. Настало время раскрыть карты, Григорий Сергеевич. Но напоследок повторю – мы вынуждены действовать осторожно. Мы знаем друг о друге лишь наиболее важное обеим сторонам. Многое должно оставаться скрытым.

-Ну так расскажите же – Григорий твёрдо смотрел прямо в глаза Боссу.- Обещаю, полиции вас не сдам – усмехнулся он.

- Мы не столь беззащитны. Однако к делу. Начать мне хотелось бы с введения – ответа на ваш вопрос о том, как мы можем подчинить дух нирване. Вы сомневаетесь, можно ли это ухватить и привязать к во многом материальному плану, инструкции – да что уж там, коммерческой схеме?

Григорий усиленно закивал.

- Да-да – это весьма… знаете, отпугивает. Мне кажется, это подобно квантовой механике. Если ты платишь за просветление – ты уже вносишь погрешность собственным умом. Твоё сознание уже не чисто, но необходимое условие – очистить его! Тем более, что мистические книги, которые я читал, учат – это приходит неожиданно, бесконтрольно.

- И вы совершенно правы! Но и должны быть согласны, что можете по крайней мере подготовиться к принятию благодати. Ослабление барьера до такого состояния – и есть суть нашей процедуры. Мы подготавливаем ваш мозг: от видения истинной реальности вас начинает отделять лишь тончайшая мембрана. А затем всё происходит само по себе. Или открывается истинное видение – что вся ваша предшествующая жизнь, взаимоотношения – всё это всегда было нирваной. Вы ведь не против такого рода откровения?..

- Нет, не против - сразу ответил Григорий. – Я хотел бы оказаться на месте гурмана, наслаждающегося коркой хлеба.

- Как вам угодно. Получите то, что хотите. Только вашему «я», сознанию, придётся совершить путешествие через череду миров. Смотрите.

Мы с Джеком (и, конечно же, безмолвный лама, который сидел как будто в медитации всё это время) прекрасно знали, что произойдет в следующий момент. За бордовой занавеской, полностью сливавшейся со стеной сбоку от окна, располагалась небольшая квадратная школьная доска, здесь же лежал и кусок мела. Босс отдернул занавеску и широкими движениями принялся набрасывать в меру неряшливую схему.

- Давайте реальность, свободную от ваших ментальных конструкций, которые порождают страдание, назовем нирваной. Изобразим ее точкой. – Босс очертил в центре доски круг, который густо заштриховал, раскрошив мел.

- Нам сейчас интересно, со скольких сторон вы можете посмотреть на эту реальность, оценить её. Неверный взгляд – основа страдания. Вам ведь известно преимущество бинокулярного зрения перед монокулярным? Знаете, что это?.. Отлично. Глядя с разных точек зрения - а именно, каждый глаз смотрит со своей позиции на лице – вы приобретаете дополнительное измерение пространства, более полное знание. Наш метод в нескольких словах: мы попеременно погружаем ваше сознание в разные условия. С разных точек зрения оно смотрит на мир. Оно синтезирует весь опыт внутри себя. Условия разные, как банки с химическими растворами, они отличаются от вашего повседневного опыта: в итоге ваш мозг сам прорвёт ткань иллюзии, в какой-то момент. Это не значит, что мозг не требуется немного почистить перед самой процедурой – вам придется освоить курс медитации, его продолжительность зависит от ваших способностей.

- Звучит интересно, но… что это за банки с растворами? – насторожился Григорий.

- Вполне безопасные. Мы не будем гипнотизировать вас, погружать в пучину отчаяния или счастья. Мы будем помещать ваше «я» попеременно внутрь голов разных людей. Вполне уравновешенных нормальных людей. Как легко понять – вам может быть неприятно, ибо ваше сознание как бы покроется оболочкой чужого миросозерцания, мыслей и волнующих этих людей проблем. Они могут оказаться упадническими, эти мысли. Но ведь вы останетесь просто наблюдателем, вполне сохраните своё тождество, перед вами будет как бы проходить череда слайдов, и ничего в них непосредственно вас не затронет, не проникнет, не станет вами. Вы останетесь снаружи. Но вы увидите мысли этих людей - изнутри. Это и есть суть. Смена точки зрения. Как вы нам рассказали, в своей жизни вы видели многих людей, которые разочаровали вас; вы посчитали их чуть ли не зомби.
Я понимаю; однако реальность такова, что вы, дорогой Григорий, оказались слишком внушаемы. Людям меньше надо верить, они чаще врут, а внутри могут и не отличаться сильно от вас. Потребность в просветлении у всех одинакова, поверьте мне. Мы различаемся лишь масками. Вы побываете в мозгах многих людей; чем более разными окажутся эти люди: из разных социальных слоев, религий и прочего – Босс кивнул в сторону нарисованной им схемы – тем лучше для вас. Вы как бы будете подглядывать за их собственными картинами мира.

- Но что это даёт?? – Григорий был очень возбужден.

- Да, на первый взгляд, это лишь сбор информации. Но опыт показывает, что искренняя информация, даже силой вытянутая из чужих голов – самая ценная. Здесь количество очень быстро перейдет в качество. Вы станете не просто мудрее – а обычным людям, чтобы узнать немного мир хоть одного соседа, даже супруга, требуется целая жизнь – ваше «я» прорвет ткань психо-физической реальности, и вы выйдете на абсолютно новый уровень – нирвану. Проникновение будет происходить через сон. Все эти люди – некая квазислучайная выборка вполне обычных горожан среднего класса, спокойно спящих в своих квартирах. Одинокие и семейные, подростки и старики. Всего за цикл (а для достижения нашего результата достаточно одного цикла, т.е. одной ночи) ваше «я» пройдет через пять-шесть сознаний. Этого достаточно. Видите ли, для увеличения расстояния между точками зрения, то есть для того, чтобы ваше «я» точнее позиционировало и глубже измерило Истину, мы могли бы взять совсем разных людей, в том числе бомжей, умалишенных… До великих сложнее добраться… Но все это могло бы повредить по крайней мере вашим моральным и эстетическим чувствам. Поэтому таких людей мы не берем. Технологию позвольте оставить в тайне. Естественно, используемые люди ничего о происходящем не узнают, все спят – и они, и вы.

- Хотите сказать, я увижу, что все столь же несчастны, как и я, и успокоюсь?

- Вы не поняли. Этот процесс сродни прорыву. Да, на первый взгляд вы просто подышите чужим воздухом… По сути, вся процедура – это лишь истончение барьера, форсирование вашего духовного Пути: мы перехитрили тончайшую природу, ведь в итоге вы с неизбежностью прорываете то, что, как считалось, приходит только тогда, когда Ему нужно – наставительно поднял указательный палец Босс.

-Ему? Вы говорите о Нём в среднем или мужском роде?

-Понимайте как хотите. Однако, если вы считаете, что «Он» рассердится, то.. Такие люди, как правило, не приходят к нам…

Босс бросил тягостный взгляд на меня: не упустил ли я из виду симпатию клиента к ортодоксальному христианству? Тогда ничего хорошего не жди.

- И все же… - поёжился Григорий. Все это кажется несколько грубоватым, насилие над самым тонким… духовной материей. Как хирургическая операция.

- Мы живем в славное время, когда всё ставим на службу себе, как только позволяют технологии… А наш метод - абсолютно неинвазивный и безопасный для физического здоровья – никаких наркотиков, инъекций и тому подобного. В некотором смысле метод прямо противоположен инвазивному. Не хотите, кстати, осмотреть оборудование?

Григорий сдался неожиданно, а вернее, просто устало и – как-то сникнув:

- Ладно, всё равно я не вижу иного выхода… Пусть будет по-вашему. Медитировать,говорите?..

Провожая клиента в боковую комнату, где стоял сам аппарат для ментальных путешествий, похожий на древний магнитно-резонансный томограф, Босс как-то совсем распалился, что меня удивило:

- Вы ведь понимаете – свобода… не будет свободой, если для нее останутся запрещённые зоны. Я выполняю то, что не могу не выполнять. Это и моя нирвана. Деньги – вспомогательное средство. Без них мы не могли бы нести то, что мы несём людям вроде вас.

Редко Босс бывал столь патетичен! Он ходил по комнате и махал руками. Он потерял свой львиный покой. Глаза устланы туманом. Чёрт возьми, да кто же он на самом деле?! Этого не знал никто.

Справедливости ради следует сказать, что столь же редко нам попадался клиент, так спокойно воспринимавший бредовые на первый взгляд объяснения и задававший здравые вопросы. Обычно наши гости долго утирают слезы, прочувствовавшись гениальностью метода, и тогда понимаешь: Господи, до чего же все человеческие существа – лишь загримированные дети! Ничего не стоит их пленить, образованных детей своих рациональных миров, видимой простой и красотой метода в сочетании с диким и каким-то развращённо-необузданным (так мне это видится сейчас) смешением деловитости и мистики, небудничной духовности и таким обыденным расчётом…

С Григорием первая встреча прошла чересчур гладко, на последующем обсуждении мы пришли к единодушному мнению, что обманулись первоначальным впечатлением о слишком высокой нестабильности его психики. Казалось, всё пройдет как по маслу. Курс медитации для Григория продлился примерно месяц. Вообще он заметно повеселел; возможно, он гнал от себя мысли о сомнительной моральности происходящего - по ночам?

Операцию мы провели в ночь на пятое января. Помню, как собрались в аппаратной, поздравили Григория с Новым годом. Через дверь в приёмную было видно далекое окно, за которым необычно ярко светили звезды, и бесшумно падали огромные хлопья снега, искрились ветви деревьев. Искрилась в отраженном свете улицы и фигурка трупа, воздевающего руку к небу, увитая праздничной гирляндой.
Почему-то не помню, волновался ли сам Григорий, как он себя вел… Не могу вспомнить его лицо в ту ночь.

Всё прошло как обычно. Управлял аппаратом как всегда Мастер – правда, загадочным для меня образом. На его голове Джек укреплял шлем с клеммами, от которых к «томографу» тянулись толстые кабели, и лама начинал медитацию. Я вспоминаю, что начал как-то подмечать: Мастер становился особенно раздражительным – ни следа духовности! – когда после последней процедуры проходило порядочно времени. Сразу же после неё он обычно весь светился. Мы с Джеком втайне перешучивались – лама кажется подсел на чужое просветление, и вообще к Истине как таковой у него, видимо, привыкание. Мне противно теперь, когда я задумываюсь о такой возможности.

К утру он проснулся… Нам сразу бросилась в глаза эта несуразность: раньше никогда подобного не случалось. Боль и тоска в его глазах.

То есть никакого внешнего преображения не произошло. С одной стороны, первое впечатление – штука крайне ненадёжная, с другой – вы ведь все знаете, как честны и красноречивы мелочи… В глазах Босса я тоже увидел легкое замешательство. Джек невозмутимо жевал жвачку, складывая провода. А вокруг сновал, что-то воркуя, оживевший и даже помолодевший лама. Я не люблю вспоминать это в последнее время… Он мнится похожим на сытого толстого клеща, отвалившегося наконец от своей жертвы. Наверное, всё же это мои фантазии…

Но вернемся в ту ночь. Пять часов от начала суток, однако до восхода немногим меньше. Я глотал кофе, ибо боялся больше всего заснуть на глазах у Босса (платил он мне между прочим более чем неплохо!). Итак, мы кружили по комнате, а в центре этого непреднамеренного хоровода протирал глаза и недоуменно оглядывался Григорий. Обычно люди, вылезавшие из «томографа» не являли собой образец бодрости духа, но я быстро научился распознавать свершившийся процесс по их глазам.

Эти люди говорили нам, что хотели бы побыть одни. И они уходили – спать или гулять под Луной - а на следующей день возвращались обратно и говорили. Вещали подобно Лао-цзы и Иисусу. Я не преувеличиваю. Разве пророки сказали что-то уж совсем особенное?..

Иные же и вовсе нас не навещали. Иногда информацию не удавалось собрать даже моими методами – наши просветлённые обрывали связи с миром, уходили в отшельники или монахи. Каждый поступал по своему. У кого-то разрушалась семья. Но все становились счастливыми.

Один Григорий выглядел жалко и потерянно, точно ребенок, оставшийся без матери. Растерянно принялся он изучать свои пальцы. В зеркало, специально висевшее для пробудившихся клиентов, не посмотрелся. Возникла долгая заминка. Даже Джек перестал жевать. Наконец проснувшийся, сглотнув, выдавил:

- Вот и… кончилось. - Он попытался улыбнуться. Я заметил только теперь, что он мелко дрожит.

– Я… Кажется, надо собраться с мыслями. И поспать. Не возражаете?

Он встал и неуверенно, но поспешно двинулся к двери. Мы молча расступились. Казалось, он стремился убежать.

На следующий день он не пришел. Босс явно был не в себе и совещался с Мастером. Последнего, впрочем, ничего не заботило – он выглядел крайне жизнерадостно. А на следующий день Босс отправил меня за Григорием в город.

…Я позвонил в потёртую дверь. Выждал пару минут. Позвонил ещё. Выждал. Ещё. Дверь рванула, я чуть не упал назад.

Он предстал в ночном белье, весь всколоченный, бледный, щёки его запали и всё лицо усеивала густая щетина. Но главное – глаза. От прежнего меланхоличного задумчивого Григория почти ничего не осталось. Его глаза были и безумно-лихорадочными, и застывшими в отсветах как бы далекого и широкого моря печали одновременно. Безмерное знание, безмерная ноша…

В кабинете шефа Григорий рассказывал, что он пережил. Шеф переводил для монаха, я стенографировал. Начало вполне обычное: один из «сосудов» (как мы их называли) оказался бизнесменом, спавшим в своем пентхаусе после бурного секса с любовницей; другой – пожилым пенсионером, еле-еле сводящим концы с концами; студент из студенческого общежития, и, наконец, задерганная жизнью домохозяйка. Стандартный набор. Некоторые из этих персонажей, не ведая того, были соучастниками, как я понимаю, уже нескольких наших операций. В запущенных случаях подключали отклоняющегося индивида в лице ребёнка.

Но самое главное Григорий приберег напоследок: молодую девушку.

«…Я вновь погрузился в поток видений. И снова через какое-то время начал всплывать, приближаться к поверхности. Она неслась слишком быстро, и мне всё не удавалось вынырнуть, знаете, страх - как выпрыгнуть из несущегося поезда… Вдруг какой-то кошмар налетел на меня снизу, наверное просто сон, и на гребне волны меня выбросило.

Я сел в постели, мокрый от пота. В первую секунду снова ничего не понял, удивился – что это за комната? Потом осознал и вспомнил, тело не моё. Но ощущение куда более необычное, чем прежде. Я не объясню это… сначала я почувствовал это – было смятение, затем увидел, я – женщина. Молодая.

Сперва я не ощутил её присутствия. Тело встало и подошло к окну, как и прежде, как и в обычных снах, я уже не могу сказать, руководил ли я своими действиями или просто смотрел… Мягкие волосы обрамляли голову. Помню, я трогал их. Вроде каштановые, в свете Луны. Приятно пахнущие…

Я – или она? – отдернул занавеску. Я понял, что находился в обычной спальне обыкновенного многоквартирного дома. Типичный жилой массив окраины города.И всё же…

Заболело сердце. Кольнуло, защемило. Я смотрел и понимал, этот двор – моя родина. Шумят кроны перед окном. Качели – маленькие-маленькие, там внизу. Понимаете, я до сих пор не могу отделаться от видения! Я должен был там родиться, это моё тело, это мой дом – Господи, это расположение зданий… Эти обводы вдали… Моя жизнь украдена, это я должен был стать ей… или им. Это не подлежит сомнению. Я запутался, я не понимаю, но я не могу больше жить, мне кажется, меня подменили в роддоме, чёрт подери! Объясните, что со мной? Какое к чёрту просветление?!» - Григорий сорвался на крик.

Понемногу он успокоился: «Я смотрел её глазами, но отказывался признавать, что это её глаза. Я полностью впустил в себя её прошлое и оно стало моим. Я смотрел на обстановку комнаты… Нет, это не совсем в моём вкусе, но теперь я лишь ненавижу свой вкус… Не потому, что он хорош! Я не знаю, не хватает слов… Одно слово: родное. Только и всего. Даже если бы я узнал, кто она, что с того?.. Я хотел включить свет, посмотреть в зеркало – я знаю, это запрещено, но мне было плевать… А она уже легла в постель. И всё кончилось. Как мне жить? Я теперь знаю точно – да, это прозрение: моя жизнь незаконна, вплоть до самого гроба будут лишь страдальческие мыканья, потому что… я – лишний. А она живет.» - Григорий сделал странную гримасу, я подумал – это усмешка, но нет: он пытался не заплакать. Предательские слёзы уже катились…

Он ждал ответа от нас. Что мог сказать ему Босс? Босс просто соврал. «Иногда такое случается. Несовместимость психотипов. Отдохните, успокойтесь.Через пару месяцев после курса медитаций повторим процедуру».

Григорий горько усмехнулся и ушёл.

«Надо было ему не в окно пялиться, а самой себе в трусы заглянуть» - неудачно попытался разрядить обстановку Джек.

Григорию не удалось совладать с собой – на следующей неделе мы узнали, что он покончил с собой, выбросившись из окна собственной квартиры. Босс ходил мрачнее тучи, на несколько часов заперся с ламой. Потом вышел к нам и объявил, скривив губы: «Наш мудрец считает, что Гриша просто влюбился в свой сосуд, в ту девушку. Обыкновенно нам не случалось вселять разум клиентов в тех, кто был им… предназначен» - я заметил, что он с неохотой произнес последнее слово.

«Несчастный случай» - твердо завершил Босс, надел пальто и ушел, ибо было уже поздно. Тогда я понял, что для меня в этом заведении тоже всё кончено.

… Знаете, своим первым пробуждением (я гордился, что интуитивно не желал лезть в «томограф», да и Босс на собеседовании поставил такое условие) я называл отказ от прежних душевных мук; насмотревшись на вереницу одинаковых заплаканных клиентов и со стыдом осознав тривиальность их печалей, я, сам не заметив как, преобразился: отбросил, словно сор, эти печали.

Второе – это пробуждение Ужаса, апофеозом которого стало бегство из-под крыла Босса. Как я был слеп! Но ужас не отпускает меня, и я понял: мне не убежать.

…Я задумался: что, если объяснение сумасбродного монаха оказалось верно, и Григорий действительно оказался внутри нечаянной любви? Трудно продолжать жить, найдя и глупо потеряв рай… Но что же за странная эта выходит тайна - тайна любви? Григорий испытал чувство не к Ней, но к её привязанностям, прошлому, судьбе… Что же, в действительности, любим мы в других?

Я чувствую вину за его гибель. Я вовремя не распознал, что оказался причастен к какому-то предельному извращению, испытанию мира на прочность. Я надеюсь, что человечество никогда не узнает и не запишет в руководствах по эксплуатации – что действительно мы любим в других.

Бешеный сюрреализм, приведший к смерти. Прогресс, наука, «томограф», Босс, бизнес, довольный лама, чёрствый Джек… клиенты, которые не видят, не понимают всей этой дикости. Нет, этот мир не по мне. Но я не буду бежать от него. Напротив: я хорошо подготовился. Крепко зажмурив глаза на призраки нашей конторы в любом учреждении этого мира, не веря больше в медицину, так похожую на контору «Просветление», и забывая о конце времен, я иду в бой: сегодня ночью я проникну в контору и уничтожу «томограф».

Я обрекаю каждого на одиночество в поисках ответа.

Нет ничего глупее желания всегда быть умнее всех.

Отредактировано - Коша 08 Дек 2014 20:20:07

Хочется объективной ( и чуточку субъективной ) критики

Отредактировано - Автор конкурсного рассказа 11 Ноябр 2014 12:17:21

Учтем тенденции своего пера и будем выправлять

Критикуйте, Господа, далее

Начало тоже просто ужасно. Сильно тянется, кажется так и не начнётся ничего интересного. Признаюсь честно в малодушии, чтоб хоть как-то дойти до конца попробовалось читать по диагонали. Глаз зацепился за объяснения Григория. Обычно авторам трудно даются рассужления на отвлечённые темы. А тут цепляет, заставляет вдуматься и вчитаться, что и было сделано. Не отпускало уже до конца. Так что рассказ мог бы получиться неплох. Если даже от рассуждений о смысле и цели жизни повеяло драйвом... Обидно, понимаете ли. Ведь мог получиться изумительный рассказ. Если автор доработает рассказ, хотелось бы почитать. А? Можно надеяться?

Должен - значит могу!