Чудесная должность - конкурс: Смотритель маяка

Раз, два, три... Сто сорок ступеней, шестьдесят метров над уровнем моря, яркий фонарь, и волны, танцующие вокруг скалистых берегов маяка. Это и был мой мир. Не переполненный людьми, словами, крадущими жизни. Пустой. В уединении.
Ничего не напоминало о прошлом, хоть были свежи воспоминания, когда каждый день я надеялся на то, что он станет последним. Чтобы не продолжать преступлений, совершенных во имя мнимой свободы, навязанных идеалов и дьяволов, возомнивших себя богами.
Маяк находился на вершине, на восточной стороне острова. Узкая извилистая тропа, поднимаясь по крутому склону, растягивалась на шесть километров. Я привык к этому маршруту. Даже сейчас мне часто снится, что я все еще поднимаюсь по привычной дорожке, узнавая каждый изгиб, каждое дерево.
Вечерами мы собирались в баре у старика Бечра. Он закидывал белое, уже ставшее почти прозрачным, вафельное полотенце на плечо и, стоя за барной стойкой, громко и хрипло разглагольствовал. Он говорил, что настоящие мужчины должны обсуждать только три темы: женщин, религию и деньги.
Женщин мы обсуждать побаивались, - жена Бечра Эльза всегда была где-то поблизости, и могла все наши аргументы разрушить решительным ударом сковороды по черепу.
Религию мы обсуждали пару раз, но, поняв, что никто из нас не готов биться, защищая своего бога, мы потеряли всякий интерес. Да и как могли мы защищать бога, когда на наших руках было столько крови. Крови врагов. Крови друзей.
Деньги? Может, если бы они имели хоть какое-то значение на этом острове. У меня скопились все месячные оплаты смотрителя маяка, и я даже не представлял, куда их тратить. Так надежда обсуждать темы настоящих мужчин и покинула нас.
Каждый вечер с заходом солнца фонари маяка загорались ярким слепящим светом. Я давно перестал пользоваться календарем, и почти безошибочно знал, во сколько взойдет и сядет солнце.
- Роб! - крикнул Бечр хриплым голосом, когда я выходил из бара: - Сегодня что-то обещают.
- Очень точный прогноз, - ответил я, не оборачиваясь.
- Тюлень, - добавил Бечр. У него была особая манера разговаривать. Если он принимал человека в круг близких, - тому несдобровать, Бечр придумывал тысячи оскорблений, которыми щедро осыпал, как осыпают цветами невесту на свадьбе. Мы все к этому привыкли, и иногда принимали его слова за комплимент. Например, когда Бечр восклицал, ударяя себя по крутым бедрам: «Ну, тупица, ты завернул», он имел ввиду примерно: «Молодец, все правильно сделал». Хотя иногда «тупица» означало просто тупица.
«Тебе бы жениться, и жить в нормальном городе, что ты забыл на этом чертовом острове!» - ворчал Бечр. Но все, что мне было нужно - это мои сто сорок ступеней вверх.
Вечером погода начала портиться, как и обещал Берч, «что-то будет». Небо исчезло за низкими темно-пепельными тучами. Это было целое море, готовое вот-вот обрушиться. Непогоду я всегда пережидал в башне. Это безопаснее, - мое жилище ни раз теряло крышу, которая, наверное, потом еще долго бороздила океанские просторы, пока ее не прибивало к какому-нибудь далекому берегу.
Начался проливной дождь. Шторм вообще всегда начинается безобидно. Ветер мощными рывками поднимал волны, будто они были совсем невесомые. Я уселся на бетонный пол на самой вершине маяка, закутался в плащ, и ждал. Прочный навес укрывал нагретый фонарь, под которым я спрятался.
Конец шторма - всегда нечто потрясающее. Небо проясняется за секунды, будто вовсе не оно обрушило тонны дождя и ветров. Чайки парят над волнами, радуясь тому, что пережили очередной налет. Но бывало, что конца приходилось дожидаться долго.
- Роберт, Роберт! - звал голос из рации.
- Я на связи! - я пытался перекричать шум бушующего океана.
- Будет сильный шторм! - ветер уже разгонялся и набирал силу.
- Я вижу!
- Чертов олень! Смотри в оба! Будь на связи! - это был Бечр, который кроме хозяина бара, был еще и местной метеослужбой.
- Отбой!
Я продрог до костей, холод пробирался все глубже. Мне уже показалось, что я совершил ошибку, оставшись на башне. Я подполз к краю и глянул на хижину. Ее судьба не внушала надежду. Волны были в два раза выше несчастного дома и накрывали его, каждый раз унося с собой сувенир.
Мне показалось, что вдалеке мелькнула вспышка. Я напрягся, пытаясь разглядеть, что это могло быть, но ничего не увидел. Я решил, что мне просто привиделось, но все равно включил сирену. Сильный дождь с ветром построили плотную стену, скрывающую от глаз все, что находилось дальше, чем за полметра. Вдалеке снова мелькнул огонек - было похоже на сигнал о помощи. Я бросился к рации.
- Бечр! Это маяк! - я кричал изо всех сил: - Ответь сейчас же!
- Что? Тебя смыло? - ответил Бечр.
- Вызывай спасателей! Сигнал о помощи! - я чувствовал, что мои связки вот-вот лопнут от перенапряжения.
- Чертовы браконьеры!
- Вызывай! Спасателей вызывай!
Я отложил рацию и продолжал всматриваться в серое пространство, которое заволокло все вокруг. Я потерял точку, где заметил сигнал. Больше никаких знаков о своем существовании судно не подавало.
- Бечр!
- Идиот! Я уже давно вызвал!
- Нет больше сигнала!
- Подожди! Найдут!
Я даже не знал, был ли это сигнал о помощи, или просто очередная шутка небес. Но ложный вызов меня волновал куда меньше, чем поиски затонувших.
Не знаю, сколько времени прошло с момента, как я поднялся на башню. Я заснул. Когда привыкаешь, то можно заснуть даже под жуткий грохот грома, жужжание сирены вперемешку с ревом разъяренного океана. Очнулся я, когда утреннее солнце невинно выглядывало из-за облаков, пытаясь замести следы вчерашней вечеринки.
Я огляделся по сторонам. Меня беспокоило мое жилище. Во время вчерашнего набега хижина казалась такой беспомощной. Клумба, которую я недавно развел, превратилась в могилу для этих прекрасных цветов. Эльза подарила мне розы разных сортов. Что ж, они погибли совсем молодыми, надеюсь, они попали в лучший мир. Моя хижина с героизмом выстояла, обвалилась только одна половина крыши, что не так уж плохо.
Я сразу же пошел к Бечру. Бар он открывал только по вечерам, - днем любил возиться в гараже. Я застал его у дома, он с увлечением занимался перекладыванием хлама с места на место.
- А, морской тюлень, - сказал он, увидев меня.
- Как дела, - спросил я, пожимая его большую руку.
- Ищу мотор для лодки.
- Среди этого хлама? - я пнул ногой какую-то железку непонятной формы.
- Хлам у тебя под черепом, командирская крыса, - Бечр ненавидел военных, а я, впрочем как и он сам, был военным, хоть и бывшим, так что это было самым ласковым из того, как он меня называл, и я не возражал: - Эта куча хлама ценнее, чем твоя башка! Смотри, здесь и шлем, и наручники, и … мотор! - Бечр вытащил старый наполовину сгнивший мотор и начал его любовно разглядывать и гладить.
- Есть новости со вчерашнего шторма?
- Штормило крепко! - ответил Бечр.
- Это я заметил.
- Ничего они не нашли. Таму думал, что это браконьеры, и не торопился.
- Идиот!
- Сами приплыли, - засмеялся Бечр: - на двух шлюпках, - я смотрел на Бечра, ожидая подробностей. Помолчав немного, занятый своим мотором, он продолжил: - Какая-то экспедиция. Ученые! Что они изучали, я не понял, но ни один ученый череп не пострадал.
Мы пошли с Бечром к лодке. Мотор на ней отлично смотрелся, - лодка тоже была изъедена ржавчиной.
- Собираешься рыбачить?
- Нет, буду сдавать в аренду ученым. Дорого.
- Все-таки хочешь их утопить?
Я отправился в свой обычный обход по городку. Двадцать четыре дома. Один магазинчик. Бар. Причал. И маяк. Отсюда до материка сотни километров. Уже не помню, когда в последний раз был на большой земле.
После обеда все собрались у Бечра. Эльза приготовила отменный ужин - осётр в каком-то одеянии, с соусом и ароматное вино, приготовленное из местного винограда. Такого вкуса, как у этого вина, нигде нет - это особый виноград, он с морским характером, закаленный, терпкий.
Мы сидели в своей обычной компании. Берч вошел в бар с торжественным видом.
- Сегодня вам подарок! - с воодушевлением заявил он, вставляя кассету в старый видеомагнитофон. Казо привез с собой записи последних матчей, за что удостоился почетных хлопков по спине, плечам и щекам. Это был сын Рубена, хозяина единственного магазина. Когда они ездили за товаром, он обязательно привозил с собой какие-нибудь кассеты. У него не было друзей среди сверстников, потому что и сверстников-то здесь никаких не было. И он всегда ошивался в кругу взрослых бездельников и пьянчуг, как мы. И ему это, похоже, нравилось.
Мы уселись поудобнее. Под вкуснейший ужин мы наслаждались игрой. И даже если нам было абсолютно все равно, кто выиграет матч, мы болели, как настоящие фанаты. Иногда у нас разгорались серьезные споры, доходящие до комичных взмахов кулаками.
- В этом цирке мне только их шортики нравятся! Дети! - сказала Эльза, единственная скучавшая в нашей компании.
- Что ты вообще понимаешь, женщина! - ворчал Бечр: - Уйди на кухню! - и напоследок выдал: - Тетка!
О, конечно, же Бечр знал, что «тетка» ему просто так с рук не сойдет. Для Эльзы это было величайшим оскорблением. Она начала лупить его полотенцем, потом перешла на более тяжелые предметы. Она была уже далеко не молодой, но ее лицо сохраняло свежесть и было красивым с правильными чертами лица, хоть и немного полным. Бечр потащил ее из бара, закрыв за собой дверь. Через несколько минут они вернулись довольные и примирившиеся. Эльза села рядом с Бечром и тоже начала смотреть матч, ехидно поглядывая на мужа. У них не было детей, но каждый был ребенком для другого. Наверное, это и был секрет долголетия их любви.
Когда матч заканчивался, дверь бара распахнулась. Четверо вошли в наш забытый миром бар. Это были те самые ученые. Они привлекли всеобщее внимание. Нечасто нам приходится видеть новые лица.
- Добро пожаловать в нашу конуру! - пригласил их Бечр, распахнув объятия.
- Спасибо, - сказал самый старший из гостей. Это был профессор Фельдман. Как оказалось, он и организовал неудавшуюся экспедицию Его седые волосы торчали в разные стороны, разделенные полосой сверкающей лысины, как два берега извилистой горной рекой.
- Мы всегда рады гостям! - сказала Эльза, накрывая для них стол.
- Особенно, неожиданным! - добавил Бечр: - Чем же вы занимаетесь? То есть занимались? - он бесцеремонно расспрашивал их. Вся наша компания разглядывала гостей, не стесняясь, как зверей в зоопарке.
- Изучаем, мой дорогой друг, - отвечал профессор, разжевывая ужин так, будто зубов у него не было, и он жует одними деснами. Его голос был похож, скорее, на голос пожилой доброй женщины. Было сразу ясно, что он так и прожил свою жизнь, что-то изучая, вырванный из реальности жизни. Хотя, возможно, это мы были оторваны. Скорее всего.
- Это слишком громко сказано. Мы просто описываем то, что видим - сказала девушка, сидевшая рядом с профессором. Она была одета в мужскую клетчатую рубашку, волосы были собраны в небрежный короткий хвост, и она совсем не выделялась из мужской компании.
Как только она открыла рот, все пары глаз уставились на нее. До этого момента будто никто и не заметил, что в компании ученых была девушка. Бечр начал подавать мне знаки и подмигивать, указывая на нее. Надо сказать, что я бы никогда не согласился пойти с ним на разведку, - его знаки заметили все, в том числе и девушка.
Хоть мне и было любопытно узнать об ученых больше, мне пришлось оставить компанию, - отправиться на маяк, включить фонари для очередных исследователей океанских волн.
Я вышел на улицу, свежий ветер кружил, мягко обвиваясь вокруг меня. Листья деревьев тихо перешептывались, и я почувствовал такое тепло, что мне хотелось обнять каждое дерево, которое стояло на моем пути. Но из страха, что кто-то застанет меня за этим занятием, я сдержался. Солнце клонило ко сну. Последние красные лучи мигнули на прощанье, и остров провалился в ночь.
В пять часов тридцать минуть солнце взошло. Я быстро вскочил со своей жесткой кровати, которая жалобно заскрипела в надежде удержать меня. Я побежал выключать фонари. Раз, два, три... сто сорок - и я на вершине. Рассвет - самое потрясающее зрелище. Я немного постоял на башне маяка, наслаждаясь легким утренним ветром. Утро с самого детства было моим любимым мгновением. Будто я всегда боялся умереть во сне, как мой отец, и удивлялся, когда просыпался живым. А в это утро я был живее, чем когда-либо.
Вдалеке, на скалистом выступе берега, я заметил чью-то фигуру. Редко кто из местных приходит на эту сторону берега, южный пляж гораздо удобнее для прогулок, да и безопаснее, потому что эта сторона - сплошь скалы и камни.
Я вооружился биноклем и стал шпионить. Это была девушка из экспедиции. Наверное, она хотела что-то высмотреть для своей научной работы.
Весь день я провозился со своей клумбой. Мне хотелось навести порядок вокруг моей хижины после недавнего погрома. Это, конечно, ненадолго, - близится сезон дождей, и снова все будет смыто. К Бечру я пошел только после того, как включил фонари, поздно вечером.
- Мой дорогой тюлень, - крикнул Бечр, увидев меня. Он был пьян и висел на профессорской шее, - хочу сказать тебе, что профессора не такие уж зануды, как ты их описывал! - никаких профессоров я ему, конечно, не описывал. Фельдман явно попал под чары Бечра, он широко улыбался, обнажая желтые зубы, его лысина сверкала под светом ламп и освещала бар еще ярче.
- Подойди, Роберто! Хочу угостить тебя своим раритетным ромом!
- По какому поводу, - поинтересовался я.
- По какому, по такому, - у него заплетался язык: - Что к нам приехали замечательные люди! И мы их встретим, как полагается! Музыку! - заорал Бечр.
Эдгар немного играл на пианино. Он всегда нас развлекал своими музыкальными способностями и доводил нас порой до исступленного смеха. Он безжалостно забил по клавишам. Начались пляски. Профессор схватил Эльзу за обе руки, и потащил ее на импровизированную танцплощадку. Ром потихоньку разливался по всему телу, затуманивая сознание и веселя кровь.
- А ну-ка, Роб! Станцуй! - заорал Эдгар.
- А-н, не хочу! - отказывался я, а кровь уже ускорила ход и настоятельно требовала разгула.
- Это не просьба, мерзавец! Это приказ старшего по званию!
- Приказ старшего пьяницы! - ответил я. Кто-то схватил меня и потащил в центр. Бечр тоже выскочил и заплясал, смешно подбрасывая то одну, то другую ногу.
Меня понесло. В нелепых движениях я крутился в центре и видел, как мелькают покрасневшие лица. Мне казалось, будто я стал невесомым и могу делать невероятные па. Когда, наконец, Эдгар довел пианино до измождения и сделал паузу, я остановился. Вернее, меня остановили, - тело по инерции продолжало выделывать странные изгибы. Я уселся за столик и скомандовал двойную порцию.
- Сегодня все за мой счет! - кричал Бечр.
- Старый скряга! Почему только сегодня? - выкрикнул Эдгар. Я повернулся в его сторону, и увидел, - о, стыд и позор! - девушку. Все это время я и не подозревал, что в баре находится кто-то из приезжих. Кроме профессора, - его Бечр уже принял в круг «местных». Она сидела и смотрела на весь этот цирк, улыбаясь и не принимая в нем никакого участия. Чувство стыда мгновенно отрезвило. Я полез за барную стойку, чтобы отыскать сигары. Мне хотелось раствориться вместе с дымом.
Я вышел на улицу. Свежий воздух привел меня в чувства, выветрив туман из головы. Я вспомнил, как выплясывал и показался себе законченным болваном. Когда пьян, всегда кажется, будто танцуешь грациозно, но на самом деле это движения пингвина, притворившегося божьей коровкой.
Мне расхотелось возвращаться в бар, и я поплелся к себе, раздосадованный. Не знаю, почему это меня так потрясло, я никогда не отличался излишней самокритичностью.
Я поднялся на башню в поисках какого-нибудь занятия. Погода была ясной. В небе сверкали тысячи маленьких ярких точек. Иногда я поднимал телескоп и наблюдал за звездами. За этим занятием проходила ночь. Я заснул на башне, постелив на бетонный пол куртку. Я давно стал неприхотливым к условиям и заснул сладким сном, будто подо мной была самая удобная и мягкая кровать в мире.
Солнечные лучи просочились сквозь закрытые веки. Я казался себе старой клячей, все мышцы ныли, в голове гудело. Не знаю, что именно гудело, но гул был страшный. Я поднялся на ноги, выключил фонари и снова увидел знакомую картину. Девушка сидела на выступе скалы и смотрела на океан. Мне было неприятно видеть ее. Факт, что она была свидетелем моего пьяного позора, заставлял меня почти ненавидеть ее. Если бы она тоже напилась и вытворила какую-нибудь чепуху, мне бы, наверняка, было приятно ей сейчас крикнуть, поприветствовать ее.
Пока я разговаривал с собой, девушка заметила, что блеск маяка исчез, и подняла голову. Я резко упал на колени, спрятавшись от нее, и ушиб ногу.
- Ну, и придурок! - возмущался я на себя.
Весь день я не высовывался из хижины. Сидел у маленькой клумбы, которую снова засадил цветами и тихо напевал под гитару.
Так я повел целую неделю. Каждое утро я наблюдал за девушкой, имени которой не знал. Меня удивляло, зачем она каждое утро шла так далеко, чтобы полюбоваться на океан, если соседний пляж был в нескольких метрах от дома, в котором она жила. Но разве поймешь этих ученых.
Я увидел, как кто-то поднимается по тропинке. Это был Эдгар. Он был единственный из моих старых друзей, оставшийся в живых. И хоть я никогда ему этого не говорил, я любил его, как родного брата, отца и мать, которых он мне всегда заменял, хоть и был моим ровесником. Он заглянул в дом, разыскивая меня.
- Роб! - крикнул он: - Куда это ты запропастился? - Он увидел меня и вошел в башню: - Черт возьми! - выругался он, отдышавшись: - Что за номер? Хоть живой! - он крепко хлопнул меня по плечу.
- Живой, как видишь.
- Приходи сегодня к Бечру.
- Зачем? - Эдгар подозрительно посмотрел на меня.
- Что это с тобой? - он влепил мне хорошую оплеуху и начал меня разглядывать, прищурив один глаз, как он это обычно делал, когда хотел показать, что заподозрил что-то неладное.
- Я с алкоголем завязал, так что мне нечего там сидеть, - выпалил я с серьезнейшим видом, Эдгар не просто засмеялся, он заржал, как ломовая лошадь.
- Почему? - продолжал он ржать: - Дай угадаю... ты испугался, что свалишься отсюда, чертов пьяница? - он продолжал смеяться, потом глянул вниз и с серьезным видом добавил: - высоко, понимаю...
Обычно, когда Бечру хотелось связаться со мной, он пользовался рацией. Но раз он отправил Эдгара, значит повод был серьезный.
Вечером после того, как я включил фонарь, я пошел в бар. Было немного прохладно, и я закутался в свой дурацкий клетчатый шарф. Когда я подходил к бару, я сбросил его и вошел, нарядный в свежевыглаженной рубашке, чем всех удивил.
Бар был, как никогда, заполнен. Кажется, весь остров собрался здесь.
- Что празднуем?
- Казо поступил в университет. Провожаем его, - улыбка Казо растянулась на все лицо, оголив белоснежные зубы. В баре были профессор, один из его коллег и девушка. Они вели себя свободно и непринужденно, - за неделю со всеми сдружились.
Все произносили тосты в честь Казо, хлопали его по плечу, женщины щипали его за щеки. Эльза вынесла большую коробку со сладостями, которые напекла для него.
- Спасибо, тетя Эльза, - она обняла его так, что было слышно, как хрустнули его кости. Эльза обожала Казо и баловала, как родного сына, если бы он у нее был.
Все ему что-то дарили, и мне стало не по себе от того, что я пришел с пустыми руками. Девушка тоже дала ему маленькую коробочку. Я сгорал от любопытства, что она туда положила. В этот момент Бечр схватил меня за плечо и потащил в сторону.
- Девушка - класс! Отличная! - он иллюстрировал слова руками.
- Иди к черту! - я хотел вырваться из его лап, но он не дал мне сдвинуться с места.
- Ох, тупой олень! Ты же не собираешься всю жизнь проторчать на своей башне в ожидании принцессы на белом пароходе!
- А ты что тогда, дракон?
- Молодость пройдет быстро, - он говорил с серьезным и озадаченным лицом.
- Бечр! Да ты пьян! Я даже не знаю, как ее зовут, а ты...
- Альма зовут! - перебил он.
- Слушай, ты совсем спятил! Теперь ты еще местная сваха! - мне начинало надоедать.
- Ты образованный, послужил военной тряпкой, танцевать умеешь, что ей еще может быть нужно! Эти неграмотные идиоты - ничто рядом с тобой, но они-то уже за дело взялись! - в этот момент он повернул мою голову в сторону девушки, которую, как оказалось, зовут Альма. Рядом с ней сидел молодой парень. Он был из их команды, тоже ученый.
- Этот-то, думаю, грамотный, - ответил я.
- Тупица, чем ты там думаешь? Башмак дырявый! - Бечр, разочарованный во мне, пошел к своим гостям.
Я не выпил ни грамма алкоголя в этот вечер. Когда я пьян, я не могу отказывать в просьбах. Кто-нибудь мог попросить, чтоб я станцевал на столе.
- Кто теперь будет ездить со мной на материк за покупками? - вспомнила Алла, мать Казо.
- Вон, Роберт будет ездить! - сказал Бечр, недовольно глядя на меня.
- Да, он уже четыре года не был на материке, - сказал, смеясь Казо: - он даже не знает, что такое супермаркет: - все засмеялись.
- Правда? Вы не уезжали с острова целых четыре года? - я услышал незнакомый голос и не сразу понял, откуда он исходит. Я оглянулся по сторонам и увидел лицо Альмы. Она смотрела на меня с улыбкой, широко раскрыв глаза, в ожидании ответа.
-Н-нет, - ответил я. Не представлял, что она вот так просто может заговорить со мной.
Вечер был долгим. Эльза пела под гитару. Она делала это только в редких случаях, когда причина была достойной ее голоса. А голос у нее был, надо отдать должное, глубокий, бархатистый.
Казо радостно смеялся своим пока еще детским смехом. Но я знал, что через год он вернется к нам уже взрослым мужчиной.
Мы собрали подарки и загрузили их в катер Рубена. Уже давно стемнело. На обратном пути я увидел Альму. Она шла одна. На ней было длинное белое платье, которое выделялось на фоне синего неба. Я смотрел на нее, будто она была на картине или где-то у меня в воображении, но не здесь, в пяти метрах от меня.
- Может, вас проводить? Ходить по ночам одной опасно, - я удивился, услышав свой голос.
- Может где-то и опасно по ночам одной, но только не здесь, - сказала она.
- Воров и преступников у нас нет, но есть особо болтливые и приставучие.
- Вы к болтливым не относитесь, как я заметила, - сказала Альма, улыбаясь.
Я подтвердил ее мнение, и всю оставшуюся дорогу мы молчали, хоть я и пытался мучительно придумать тему для разговора. У Бечра или Эдгара это получалось легко. Они могли даже из ничего затеять бурный спор, но у меня это всегда выходило неуклюже. Я довел ее до дома и попрощался.
На обратном пути я проходил мимо бара. Все уже разбрелись по домам. Бечр и Эльза убирались после вечеринки. Я зашел, чтобы помочь.
- Ну что, Роб? Как твои дела?
- Ничего, - ответил я: - но в последнее время ты ведешь себя, будто я невеста на выданье, - Бечр с серьезным видом посмотрел на меня.
- Ты не понимаешь. Пока не понимаешь, - сказал он, убирая стулья в угол: - Наверное, сейчас тебе хочется быть свободным ветром. Но даже ветер иногда устает и ищет покоя. А покой не в одиночестве.
- Я и не одинок. У меня есть все вы.
- Кто мы? Это все не то, - он махнул рукой. Мы закончили убираться, я выбросил последний мешок мусора и не попрощавшись пошел к себе.
Утром я выполнил привычный ритуал, выключив фонари, и уже зная, что увижу ее, бегал взглядом по берегу. Я не сразу заметил ее, и удивленный тем, что в этот раз она не пришла, высунулся из башни. Она оказалась совсем недалеко от маяка, смотрела на меня и, смеясь, звала спуститься.
Сто сорок ступеней показались мне одной.
- Доброе утро! - она явно была ранним жаворонком. Все в городке в это время еще спали, солнце только-только взошло.
- Вы рано встаете, - ответил я.
- Нельзя слишком долго спать, когда вокруг такая красота.
- Это правда, - она смотрела на меня с заговорщической улыбкой.
- А что, если вы покажете мне эту красоту со своей башни?
Я провел ее к своему дому. Она была в том же платье, но оно оказалось вовсе не белым, а голубым.
- Вы разводите цветы? - спросила она, разглядывая мою клумбу: - Никогда бы не подумала.
- Никогда бы не подумали, что такой мужлан, как я, может заниматься цветами, - я хотел пошутить. Но, как всегда, в самые нужные моменты чувство юмора подсовывало полуфабрикат.
Мы поднялись на самую вершину башни. Небо было ясным. Чайки хоть и не лучшие певцы, но в это утро их голоса казались мне прекрасными.
- Чем вы занимаетесь на острове? - спросил я, пытаясь нарушить молчание.
- Мой дядя продолжает работать над своим исследованием.
- А, так он ваш дядя, - до этого я никогда и не задумывался, кем ей может приходиться Фельдман.
- Я на самом деле не работаю с ними. Просто он всегда брал меня в свои экспедиции. Так и прошла жизнь, в морях, океанах, горах...
- Ну, у вас жизнь только началась, - она улыбнулась. Когда я увидел ее первый раз, она не показалась мне красивой...
- Когда дядя сказал, что хочет ненадолго остаться, я ужасно обрадовалась. Это как тот самый чудо-остров из песни, - сказала она.
- Тогда вам нужно остаться надолго.
- Для меня это единственное место, где я чувствую себя человеком, - сказал я после недолгого молчания.
- А как насчет других мест, чем вы себя чувствуете, - спросила она иронично.
- Частью огромной машины.
Альма держалась удивительно просто. Я же казался себе одеревеневшим, и почти не шевелился. Мне захотелось от нее поскорее избавиться, чтобы вернуть свое нормальное состояние. Мы спустились с башни, я довел ее до города, и вздохнув с облегчением, вернулся к себе.
После обеда я пошел проведать Бечра. Он сидел на улице и курил трубку.
- А, ты, неудачная шутка природы, - поздоровался Бечр.
- Как дела?
- Умерла Бекка, - маленькая комнатная декоративная собачка, которой было уже больше десяти лет.
- Мои соболезнования, - я приложил руку к сердцу.
- Иди у черту, - мы немного помолчали, отдавая дань памяти старушке Бекке.
- Казо уже отплыл?
- Рано утром... Теперь не скоро его увидим. Понравится ему городская жизнь и не вернется больше.
- Не знаю.
- Ты-то не знаешь...
- Пусть попробует городскую жизнь. Только тогда и будет причина вернуться.
Вечером все собрались в баре.
- Сыграй нам, Альма! - крикнул Эдгар. Он с ней на «ты»? И когда он успел разузнать, что она умеет на чем-то играть! Сам не поняв из-за чего, я ужасно разозлился на Эдгара.
Альма села за пианино и начала играть.
- А, Роб! Как раз для тебя! Станцуй-ка нам! - продолжал Эдгар, аккомпанируя ей на гитаре и подмигивая мне. Я демонстративно проигнорировал его.
- Что это с тобой? Ты сегодня какой-то заведенный, - сказал Бечр, когда я выходил из бара. В этот момент из бара вышли Эдгар с Альмой, он вызвался проводить ее. Я прожег его затылок взглядом.
Вернувшись к себе, я забрался на башню и долго сидел там, утопая в собственных мыслях, задавая себе вопросы, на которые не мог найти ответа. Да и понять, что это за вопросы я тоже не сумел.
Утром я вскочил с постели и побежал на башню. Но в моих мыслях были не фонари, а она. Я знал, что увижу ее снова, что она будет одна, без опьяняющего антуража бара.
Она сидела на том же месте, что и вчера.
- Ну, наконец-то! Уже целых десять минут как рассвело! - крикнула она, смеясь.
- Рисуете? - она сидела с какими-то бумагами.
- Хочу сделать карту острова. Не поможете? - спросила она.
- Хм... не знаю, будет ли у меня время. А Эдгара вы не спросили, он, наверняка, захочет помочь, - не успел я закончить фразу, - она разразилась громким смехом.
- Нет, Эдгара я не спрашивала, - ответила она.
Весь день мы бродили вместе по острову. Я показал ей Обезьянью тропу, Холм кролика и мое тайное место - пещеру в выступе скалы у небольшого водопада. Я еще не придумал название для нее. Это была моя недавняя находка, и мы объявили конкурс на лучшее название.
- Спасибо за чудесный день, - сказала она, прощаясь.
Всю ночь я не сомкнул глаз. Мысли витали где-то далеко от меня, я не мог их поймать. Около трех утра я пошел к Бечру.
- Бечр! - я постучал в окно. Через секунду он появился в забавной пижаме с морскими львами, она была изношена и растянута в коленях.
- Что? Что случилось? - спросил он взволнованно, открывая окно.
- Ты не одолжишь мне свою рацию?
- Ты что, тупица?
- Мне очень срочно, - торопил я его.
- Ты, тюлень лохматый! - говорил он, удалившись куда-то вглубь комнаты, он чем-то там гремел: - Я всегда говорил, что ты дубина, все мозги прострелял.
- Что стряслось? - проснулась Эльза. Бечр не умел что-то делать тихо и спокойно, каждое его действие сопровождалось шумовыми эффектами.
- Лось, прискакал на ночь глядя. Не поленился, - наконец, он вынес рацию, всучил мне ее и захлопнул перед моим носом окно. Но что я особенно ценил в этом нахальном старике, так это то, что он никогда не задавал лишних вопросов.
Я знал, в какой именно комнате жила Альма. Окно было открыто, и легкая занавеска медленно танцевала в такт с теплым ночным ветром. Я вспомнил бело-голубое платье Альмы, в котором она казалась мне такой невесомой. Я тихо, стараясь не провалить операцию, поставил рацию на подоконник.
Я чувствовал себя мелким хулиганом, которому удалось напортачить. Я влетел в свою комнату, схватил рацию и настроился на нужную волну.
- Прием! Прием! Выйдите срочно на связь! - сказал я серьезно. Сначала была тишина, но через несколько мгновений я услышал, что она подключилась.
- Алло, - ответил сонный и в то же время встревоженный голос.
- Нам срочно нужно собрать совещание.
- Кто это? Я не понимаю, - растерянно отвечала она.
- Еще раз повторяю, немедленно собирайтесь, у вас через три минуты важная встреча. Очень важная. Самая важная.
- Что? Это вы? - засмеялась она: - Что случилось?
- Я придумал название для пещеры, нам срочно нужно это обсудить.
- Вы сошли с ума.
- Как насчет того, чтобы вместо «вы» произнести мое имя? - я услышал ее смех: - думаю, у вас хорошо получится. Р-о-б-е-р-т, - сказал я по буквам.
- Роберт, - тихо проговорила она: - сошел с ума, - и, кажется, она была права, потому что я больше не ощущал связи со своим мозгом.
Когда солнце начало подниматься, мы застыли на месте, завороженные прекрасным зрелищем. Восход можно видеть каждый день, но это всегда что-то новое, - чувство, заполняющее до краев. Яркими цветами окрасилось небо и преобразило все вокруг. Альма взяла мою руку. От мягкого прикосновения мое сердце заколотилось, поток мыслей вдруг остановился, освободив место для чего-то, что было для меня пока неясным.
Утром я вернул Бечру его рацию.
- Ну? - он пытался выглядеть суровым: - зачем ты приволок свою задницу в такую рань?
- Мне нужно было кое-что проверить... - я на ходу пытался придумать ответ: - моя рация что-то барахлила, и я хотел починить...
- В три часа ночи? - закричал Бечр.
В наказание он потащил меня в сад и заставил лезть на пальмы, собирать кокосы.
- Ну как насчет девчонки, подумал? - я чуть было не свалился с пальмы.
- Что подумал?
- Я вас познакомлю поближе. Говорю тебе, она отличная, - я ничего не ответил, мне казалось, что я не могу говорить о ней. Я не мог обсуждать это с кем-то, и уж тем более с Бечром.
Я с такой скоростью срывал кокосы, что мы управились со всем садом за какие-то полчаса.
- Я подумывал завести обученных мартышек. Но ты лучше любой обезьяны, клянусь! - воскликнул Бечр, хлопнув себя по бедрам. Я оставил его любоваться на гору кокосов и побежал к южному побережью.
Я долго сидел на берегу, глядя на океан. На этой стороне он совсем спокойный, как пресная вода в огромном кувшине; со стороны маяка волны дикие, яростно бьются о скалистый берег, взбивая воздушную пену. Я привык к тому, что океан ни с кем не церемонится, и было до дрожи странно ощущать мягкие прикосновения теплой воды.
- Я уже полчаса тебя фотографирую, а ты даже не заметил, что ты у меня под прицелом, - выскочила Альма, смеясь.
- Я ждал тебя, - я поднялся ей на встречу.
- По тебе не скажешь. Ты, кажется, и один неплохо проводишь время.
- Я привык к своей компании, - она улыбнулась и взяла меня под руку.
Мы обошли всю южную часть острова и, наконец, закончили карту. Даже приклеили к ней фотографии, похожие на те, что я видел в журналах о путешествиях.
- Черт подери! - воскликнул Бечр, разглядывая фотографии, когда все собрались в баре: - Да мы живем в красивой дыре!
- Бечр! Ты хоть постарайся притвориться благовоспитанным человеком. Рядом с тобой образованные люди, - заворчала Эльза: - В молодости он не был таким хамом, - сказала она Альме.
- В молодости! Где моя молодость? В молодости я был грозой, вспомни! - он подмигнул жене.
- Занозой в заднице ты был, а не грозой, - Эльза закинула салфетку на плечо, как это обычно делал Бечр, и пошла к печи.
- И это моя жена, - сказал Бечр, широко улыбаясь Альме.
В этот вечер мы устроили что-то вроде большого семейного ужина. Все островитяне, профессор и Альма. К счастью, остальные ученые давно увезли свои ценные черепа, как сказал Бечр, на безопасное расстояние.
- А как ты отыскала водопад? Туда не так-то легко добраться, - спросил Эдгар Альму.
- Одна бы я, конечно, никуда не добралась. Мне помог Роберт.
- Роберт? Ну и ну! - оживился Бечр: - Как же тебе удалось выманить нашу принчессу из башни?
- Это было непросто. Уловки и хитрость, - смеялась Альма.
- Н-да. С нашим малышом нужно быть коварным и непредсказуемым, как попка огурца.
Весь ужин Бечр без остановки рассказывал истории из молодости. Ему это доставляло такое наслаждение, что он даже забыл о еде и роме. Если кому-нибудь приходило в голову его перебить, Бечр смотрел с таким недоумением, не понимая, как можно перебить, не дослушав до конца его захватывающую историю. Я не мог расслышать всего, что он говорил. Он почти шептал на ушко Альме, наклонившись к ней.
Наконец, Эльза завела пластинку, и чтобы спасти Альму, позвала Бечра танцевать.
- Смотрите и учитесь, молокососы! Кто вам покажет класс, когда мы уйдем работать на шахту! - перекрикивал Бечр музыку. Он схватил Эльзу и закружил ее. Я всегда любил смотреть, как танцуют мои старики. Конечно, в танцевальном конкурсе они бы никогда не победили, но, уверен, - получили бы приз зрительских симпатий.
- Роберто! - окликнула меня Альма, когда я вышел подышать свежим воздухом: - И почему мне приходится подсказывать, чтобы ты пригласил меня на танец? - она закинула руку мне на плечо.
- Я не буду с тобой танцевать.
- Почему? Не хочешь со мной танцевать?
- Хочу. Но не здесь. Слишком много свидетелей.
Альма молча потащила меня за руку. Она уже довольно хорошо знала остров и привела меня на песчаный пляж, укрытый линией огромных камней.
- Как насчет этого? - спросила она.
- Здесь на нас смотрит океан. Представляешь, сколько рыбьих глаз сейчас пялится? - Она положила мои руки на свою талию и посмотрела мне прямо в глаза.
- Они никому не расскажут, - она улыбнулась и начала тихо напевать мелодию.
Мы танцевали в такт движению волн. Ветер мягко кружил вокруг нас. Я не помню, как попал в ту ночь в хижину, хоть и не был пьян; это было нечто сильнее вина или рома; ярче, чем свет моего маяка; громче, чем сирена. Но я так и не осмелился ответить себе на вопрос, что это.
Профессор и Альма жили на острове уже больше месяца. Фельдман продолжал свои исследования. Иногда он врывался вечером в бар, запыхавшийся, неся перед собой какой-нибудь из привычных нашему глазу цветок, и кричал:
- Это... Это же тот... - говорил он, борясь с одышкой: - Это же агонит из красной книги!
- Так бывает, - тихо бурчал Бечр, обращаясь ко мне: - Когда человек вместо дам ухаживает за растениями. Ну или за какими-то лампами. К старости у тебя тоже будут крепкие узы с твоим фонарем. Целуй его на ночь, - он с деланным видом безразличия отходил от меня и продолжать тереть бокалы до блеска своим старым полотенцем. Я задаюсь одним вопросом, - у него было всего одно вафельное полотенце, или они все были одинаково затасканные и полупрозрачные?
Вечером мы сидели в моей убогой хижине.
- У тебя замечательный домик, - сказал Альма.
- Только потому, что ты здесь, - я разлил по бокалам вино, которое стащил у Бечра. Мы сидели на полу, расстелив одеяло. Я смотрел на нее, и мне казалось, будто я знаю ее целую вечность, и мне было трудно представить, что пару недель назад в моей жизни ее не было. Пальцы переплетались, и я больше не различал своих.
Раньше мой день наполняло солнце, ветер с соленым вкусом, ром и маяк. Теперь - она. Впрочем, тогда я этому противился. Мне не хотелось, чтобы она становилась для меня чем-то большим. Я любил свободу, любил маяк, любил остров и боялся потерять это хрупкое равновесие.
- Ты любишь меня? - спросил я, когда мы встретились. Она, улыбаясь, отрицательно покачала головой: - Вот и славно, - вздохнул я.
- А ты?
- Я тоже не люблю тебя, - ответил я так, будто произнес заученную фразу.
- В таком случае нам крупно повезло! - воскликнула она: - Влюбленные слишком меланхоличны.
Мы сидели на башне, наслаждаясь закатом. Ветер кружил вокруг нас, и как будто связывал тонкими невидимыми нитями. Я начал наигрывать невнятную мелодию на гитаре. Мы молчали. С ней было так здорово молчать. Я понял, что мне не надо судорожно копаться в голове, чтобы найти тему для разговора. В этом молчании было сказано больше, чем мы могли вложить в слова.
Небо нахмурилось. Недовольные облака носились, как сварливые старухи, угрожая нам сверху.
- Бечр! - я схватил рацию.
- Да, опять шторм, Роб!
-Понял.
Я укрыл Альму курткой, и мы быстро побежали вниз. Я не хотел, чтобы она оставалась у меня, не знал, насколько сильным будет шторм, - в сезон дождей небо иногда разыгрывает настоящие драмы. Дома в городке были гораздо более безопасным и теплым укрытием.
Я отыскал старый велосипед, забытый за домом.
-Робби, я останусь с тобой!
- Поторопись! - дождь начинал усиливаться. Мы понеслись вниз по склону. Становилось холоднее.
- Держись крепче! - Альма ухватилась за меня, и я чувствовал ее теплые руки, сомкнутые в замок на моей груди.
Она промокла насквозь. Я остановил у ее двери.
- Останься! - она тянула меня за руку.
- Не могу. Через пару дней дождь успокоится, и я к тебе приду, - она крепко обняла меня: - Мне пора на маяк.
- Робби! - крикнула она, стоя в дверях. Она сказала что-то еще, но плотный дождь с ревностью перехватил ее слова.
Сезон дождей - единственное, что трудно перенести на острове. Несколько недель я оторван от мира. Город плавает в потоке проливных дождей. Я не видел Альму уже четыре дня. Жаль, я не попросил рацию у Бечра. Каждый день растягивался на несколько суток, и как я ни старался скоротать время, оно шло, медленно перебирая ноги, и поглядывало на мои старания с дерзкой ухмылкой.
Наконец, небо сжалилось, и дождь понемногу начал утихать. Утром я выскочил на улицу и взобрался на башню. Солнце, хоть и не тепло, но ярко светило. Размышляя о дождях, я напряженно сканировал местность - я был уверен, - она придет. Нет. Было немного холодно, и, наверное, она решила не выходить утром... Мне не нравилось, что я ждал ее с таким нетерпением. Как бы там ни было, я сделал вид, что меня это не заботит и пошел заниматься своими делами. Я поливал цветы, о которых совсем забыл последние недели. Прополол грядки от сорняков, убрался в своей хижине, привел в порядок свое убежище, немного пострадавшее от дождей. Внутри — буря продолжалась.
После того, как я включил фонари, я пошел к Бечру. Обычная компания: Эдгар, молчаливый Таму, вернувшийся с рабочего месяца на материке Раян, и еще пара местных по углам бара. Профессора, который стал заядлым посетителем, тоже не было.
- Ты как раз вовремя, Роб! Сейчас начнется матч, - сказал Эдгар, пододвигая ко мне стул. Я пытался найти какие-то знаки. Но ничего необычного не было. Все шло своим чередом. Так же как каждый вечер последних нескольких лет.
Когда я выходил из бара, Бечр догнал меня.
- Я думал, ты полный идиот, а ты, оказывается, все делал, как надо, - Бечр похлопал меня по плечу, доставая из кармана фотокарточку, на которой были я. И она. Я смотрел на него, ничего не отвечая: - Они отплыли два дня назад. За ними приехали. Альма просила передать это.
Я взял карточку и положил ее в карман: - Прочитай, тупица! - я удовлетворил его любопытство. На обратной стороне был записан адрес и внизу - ее подпись.
Я побрел на свой холм. Свалился на кровать и заснул мертвым сном, не просыпаясь до самого утра. Жизнь вернулась на свои круги. Маяк снова стал моим центром. Я всегда наслаждался этим аскетическим образом жизни, был счастлив в своем уединении. До сих пор ни разу не чувствовал себя одиноким. Она пришла в мою жизнь, забрав уединении и оставив взамен голое одиночество. Я вспоминал ту ночь, когда увидел где-то далеко сигнал о помощи. В моем сердце разыгрался шторм гораздо сильнее, чем тогда.
Уже долгое время я не спускался вниз. Целыми днями просиживал на маяке. Я как будто перестал принадлежать самому себе, тело продолжало делать свою работу, но душа закрылась в своей комнате и перестала отвечать на мои звонки.
В то утро я собрал все свои вещи - вторую пару брюк и парадную рубашку, и, наконец, спустился. Я увидел Бечра у дома. Он что-то мастерил, как всегда, не сидел без дела. Увидев меня, он встал и пошел навстречу.
- Роб! - он похлопал меня по плечу. Ничего не говоря, Бечр провел меня к пристани, где стояла его старая ржавая моторная лодка: - Как новая, а! - с гордостью заявил он. Бечр схватил мою сумку и закинул ее в лодку. Он улыбался мне, но я заметил, что его глаза увлажнились.
- Я позабочусь о маяке, - сказал он, крепко обняв меня. Он ни разу не обозвал меня тюленем или тряпкой, и эта перемена бросалась в глаза: - И чтоб глаза мои тебя здесь больше не видели! Иначе отправлю тебя работать на шахту!
Сердце сдавило, как будто ему не хватало места в груди, чтобы свободно биться. Я сел в лодку. Я боялся оглянуться назад. Затрещал мотор. Его гул заглушал мои мысли. Мне и не хотелось ни о чем думать.
Когда я отплыл от острова, я выключил мотор. Стояла такая глубокая тишина, что я слышал, как идет время. Я мог различать контуры берега. Большой земли. То, от чего я бежал, - холодные здания, толпы безликих людей, миллиарды слов, извергаемых потоками, - вдруг все это предстало передо мной.
Я так и не доплыл до материка. Но и на маяк я не вернулся. Остался до конца своей жизни в маленькой ржавой лодке посреди двух миров. Проклятый богами, в которых не верил. А за спиной высился маяк. Мои сто сорок ступеней вверх. Шестьдесят метров над уровнем моря. Мой остров.

Я - кошка. Хожу где вздумается, гуляю сама по себе.

Отредактировано - Коша 07 Дек 2014 22:19:15

Именно это непонятное - нахождение в воде (начало всех начал) между мирами - элемент не совсем фантастики, но уж точно символики.

Занозка. Маленькие собачки склонны жить лет до 20, даже если их перекармливают. Десять лет - срок жизни крупного песика. Дворняг и метисов это вроде не касается.

Истинная любовь - состояние, несовместимое с жизнью.

Отредактировано - Огнелис 13 Ноябр 2014 21:59:56